Из Бангкока я решил двигаться на юго-восток — в сторону границы с Лаосом, куда параллельно шли и автомобильная, и железная дороги. Так я пересекал большую часть территории Таиланда, и, поскольку это направление было довольно оживленным, рассчитывал обнаружить все более-менее подходящие предприятия. Сначала на пригородном поезде доехал до конечной станции, небольшого городка. Там погулял, осмотрел местные красоты, обошел всех, какие были, торговцев ароматическими маслами, пытаясь разузнать у них, где они закупают товар. А наутро двинулся дальше — когда поездом, когда на автобусе, а иногда просто на попутных машинах, в зависимости от того, что было удобнее и быстрее. Так я путешествовал почти неделю, за которую преодолел больше тысячи километров, но, добравшись до Лаоса, никаких интересных заводов так и не обнаружил. Все торговцы ароматическими маслами, которых я встречал по пути, как оказывалось, получали товар из кустарных мастерских, а некоторые вообще делали сами. Так что помочь мне они ничем не могли. Теперь надо было исследовать Лаос. Попасть в эту страну сложности не составляло, визы продавались прямо на пограничном пункте, и, заплатив символическую сумму — то ли двадцать, то ли сорок долларов, через день я был уже в столице Вьентьяне.
Город это, конечно, далеко не такой, как Москва или даже Таллин, и на разведку окрестных предприятий мне хватило всего пару дней. Там меня приятно удивило, что почти все ответственные работники самых разных компаний или организаций, куда я приходил с расспросами насчет своего товара, неплохо говорили по-русски. Большинство из них, как оказалось, когда-то учились в Москве — в Университете дружбы народов имени Патриса Лумумбы, МГУ или, реже, других институтах. Услышав русскую речь, они радовались почти как дети, а узнав, что я хоть и не из России, а из республики бывшего СССР, готовы были разговаривать со мной часами, рассказывая, какая у них жизнь, как они учились в Москве, и расспрашивая о том, что там теперь происходит. Правда, никто из них в моем деле ничем помочь не смог.
В поисках информации я заглянул в российское посольство, где познакомился с консулом. Это оказался очень приятный и обходительный мужчина средних лет. Очевидно, работа и жизнь во Вьентьяне ему уже достаточно наскучила, что, впрочем, не удивительно — жизнь в городе, да и в стране в целом, как я понял, текла предельно размеренно, развлечений там было немного, экзотика быстро приедалась, и с консулом мы проболтали больше часа. Он очень интересно рассказал о жизни в Лаосе, местных нравах и порядках, и, главное, первый дал мне по-настоящему ценную информацию. По сведениям консула, в стране как минимум два более-менее крупных химических комбината, занимающихся производством ароматических масел. И оба, на мою удачу, находятся относительно недалеко.
Уже на следующий день я отправился на разведку на один комбинатов. Его директор тоже когда-то учился в Москве, но, поскольку больше двадцати лет уже не говорил по-русски, многое забыл. Первое время мы с ним очень весело общались — почти все, что я говорил, директор понимал, но сам толком сказать ничего не мог, силясь вспомнить разные слова и называя их изредка совершенно невпопад и забавно коверкая, отчего мы оба искренне хохотали. Впрочем, понять, что он имеет в виду, можно было без особого труда.
Как выяснилось, этот завод занимается изготовлением разнообразных ароматических масел, но на его складах сассафраса или сафрола нет. За этим товаром, как объяснил директор, к ним обращаются редко, и потому они производят его только под заказ. Но если у меня есть такая необходимость, директор пообещал все устроить и сам готов был найти и закупить сырье. Сассафрас он готов был мне поставить, по европейским меркам, почти по бросовой цене — всего пять долларов за килограмм. Правда, была проблема с транспортом. Отправить груз в Россию из этого города можно было только одним путем — самолетом через Вьентьян в Москву, причем еще и с промежуточной посадкой, что, конечно, представлялось весьма дорого и неудобно в плане решения вопросов с таможней. Поэтому сразу договариваться на этом заводе я не стал, надеясь, что это не первое открытие в моих изысканиях, тем более что находился я пока только в начале намеченного маршрута. На будущее я только обговорил с директором, как с ним связаться и правильно оформить все договора.
На другом заводе, куда я заехал, была та же ситуация — товар доступный и очень дешевый, но сложно с транспортом. Получив и там все нужные телефоны и образцы контрактов, я двинулся дальше. Изначально я предполагал отправиться после исследования Лаоса во Вьетнам. В Ханое я думал заехать и сам поговорить с директором завода «Энтеройл», о котором слышал от Яануса. Это тоже был не самый надежный вариант, но на всякий случай контакты там навести стоило. Кроме того, поскольку Ханой находится на севере Вьетнама, по пути туда можно было обследовать и другие районы этой страны, да и просто попутешествовать в свое удовольствие.
Изучив карты, я обнаружил, что нахожусь уже довольно далеко от Вьентьяна, откуда во Вьетнам можно было попасть на самолете. Но возвращаться туда тем же самым путем мне показалось неинтересно — в той части Лаоса я уже все видел и узнал, что было нужно для дела. Поэтому я решил двинуться дальше на юг и посмотреть, какая жизнь в той части Лаоса и соседней Камбодже. Об этой стране я знал из телепередач и газет — что она одна из самых бедных в мире, только оправилась после ужасов режима красных кхмеров и там лишь недавно закончилась гражданская война. Но зато Камбоджа, в отличие от Лаоса, имеет выход к морю, и, может, удастся придумать, как переправлять мой товар в какой-нибудь местный порт грузовиками, а оттуда до России — на кораблях.
Так я оказался в самом сердце знаменитого Золотого треугольника — горного района на стыке границ Лаоса, Камбоджи и Бирмы, в свое время считавшегося мировым центром по выращиванию опиума и производству героина. Дорога петляла по поросшим тропическими джунглями склонам, горным перевалам и долинам, и чем дальше я забирался в горы, тем реже попадались признаки цивилизации. Городов на пути уже не было, только небольшие деревушки и поселки да буддийские храмы. С транспортом, однако, никаких проблем не было. Изредка по шоссе проезжали автобусы — настолько старые, что казалось удивительным, что они до сих пор работают, все побитые, с облупившейся краской и проржавевшим в некоторых местах до дыр кузовом. К тому же по дорогам везде сновали что-то вроде моторикш — трехколесные мотороллеры с приделанным сзади обычным большим ящиком. В нем на уложенных досках или даже обычных привязанных деревянных стульях могли усесться четыре-пять человек, и водители таких мотороллеров ездили без четкого маршрута. Если кто-то из них ехал по своим делам, брал попутчиков, а некоторые могли и подбросить вас в любое нужное место поблизости. Погода стояла теплая и сухая, и путешествовать на таких мотороллерах оказалось очень приятно, куда удобнее, чем на дребезжащих и коптящих автобусах.
В тех местах царила крайняя бедность, однако за все время моего путешествия я ни разу не почувствовал хоть малейшей опасности. Везде можно найти, где переночевать, перекусить, купить какие-то мелочи или что-то из одежды. При этом все до смешного дешево. Все люди очень приветливы и доброжелательны, и никто даже не удивлялся моему появлению, как будто это оживленный курорт, хотя ни одного другого европейца в тех местах я не встретил.
Довольно часто на пути — и в деревнях, и на дороге — мне попадались какие-то вооруженные люди. Кто это такие — военные, полицейские или бандиты, я так и не понял, поскольку с расспросами к ним, естественно, не приставал. Ходили они обычно небольшими группами, человек по пять-десять, и у всех была вроде как форма. Местные жители были одеты, как правило, в самую простую национальную одежду — холщовые штаны и рубашки, многие были вообще босиком. Людей с оружием — с собой они носили старые, исцарапанные автоматы Калашникова — отличало то, что они были обязательно в старых потертых джинсах. Окружающие их ничуть не боялись и не обращали на них никакого внимания, а те тоже вели себя совершенно спокойно, и я их ни разу не заинтересовал.
Один раз, когда я ехал на старом автобусе, на горной дороге в него зашли четверо-пятеро таких молодых мужчин с калашниковыми. Народу в салоне было много, стояла страшная духота от раскалившейся на солнце крыши, автобус, громыхая всеми частями на ухабах и натужно ревя, забирался по серпантину. Новым пассажирам никто не удивился, люди в салоне довольно неохотно потеснились, пропуская их и ничуть не опасаясь оружия. Люди с автоматами тоже вели себя как обычные пассажиры, сняли с плеч калашниковы и сумки, чтобы не толкать ими других. Когда к новым пассажирам пробрался кондуктор и, как я понял, сказал, сколько нужно заплатить за проезд, те отвернулись в сторону, как будто тот не с ними разговаривает. Очевидно, они полагали, что могут ехать бесплатно. Кондуктор же тогда на них очень сердито заорал на своем языке, и мужчины с оружием, порывшись в карманах, как школьники, послушно передали ему деньги за проезд, даже не подумав возражать.
По Камбодже я путешествовал несколько дней, но почти безрезультатно. В одном из небольших поселков я нашел даже не завод, а, скорее, большую мастерскую, где занимались изготовлением ароматических масел. Могли там делать и сассафрасовое масло. Но хозяин мастерской сам не знал, как из этих мест груз можно отправить в Россию и где она точно находится.
В итоге я вернулся обратно в Лаос и двинулся в сторону вьетнамской границы. Но доехав наконец до пограничного поста, я узнал, что путь мне закрыт. Как выяснилось, в этой стране порядки строже, чем в Лаосе и Таиланде, куда въехать можно, уплатив символическую сумму прямо на границе, и визу можно получить только в посольствах в других странах. Пограничники объяснили, что для этого мне надо снова ехать во Вьентьян. Делать было нечего, и я двинулся в дорогу. Посмотрев по карте, я обнаружил, что ближайший путь в столицу Лаоса лежит по шоссе через горы, которое уходит в сторону от той дороги, по которой я добрался до границы. Так до Вьентьяна было около трехсот километров. Но все автобусы и мотороллеры следовали в другую сторону. Поэтому, доехав до развилки, я зашагал по поднимающейся в горы пустынной дороге, надеясь, что скоро появится автобус или хотя бы попутный грузовик.