— А почему нет? — флегматично спрашивает принцесса Самоотречение. Нет, королева, потому что если уж Люси за что-то берется, то делает это лучше всех. — Послушай, — вздыхает она, — тебе пора идти. Ты уже и так слишком долго со мной нянчишься. Наверняка у тебя есть и свои дела. — Она уныло смотрит на огромную вазу, стоящую перед ней на столе. — А мне предстоит одолеть еще по крайней мере четыре тысячи калорий.
— Что ж, желаю тебе приятно провести время, — говорю я. — И смотри, не сдавайся. Я слышала, что тот, кто съест одну «Кухонную мойку», вторую получает бесплатно — за счет заведения.
В последний раз, когда я ездила в Вермонт, я провела в автомобиле шесть часов, дважды останавливалась, чтобы зайти в грязный туалет, заплатила штраф за превышение скорости и залила свои белые шорты шоколадным коктейлем «Рой Роджерс», пытаясь затормозить перед двумя канадскими гусями, неторопливо переходившими дорогу. И мне даже не с кого было взыскать ущерб. В самом деле, на кого я могла подать в суд? На Канаду? Матушку Гусыню? Или на «Рой Роджерс»? Я успокаивала себя тем, что теперь шорты выглядели даже стильно — белые с коричневыми пятнами.
Теперь же я сижу, прижавшись к Жаку, в вертолете и с высоты шести тысяч футов смотрю из иллюминатора на расстилающиеся внизу горы, извилистые реки и, конечно же, стада коров. Мне очень нравится Вермонт. Или, может быть, мне нравится, что мы с Жаком не переставая целуемся и ласкаем друг друга на протяжении всего часового полета? Когда мы приземляемся, я умудряюсь вылезти из-под вращающихся лопастей с неповрежденной головой, хоть и с немного растрепанными волосами. Мы идем прочь от вертолета, Жак обнимает меня за плечи, словно защищая от окружающего мира, и я чувствую себя героиней фильма сороковых годов, увезенной Кэри Грантом[58].
Гостиница «Брэдфорд-инн» тоже напоминает делегацию из старого фильма, правда, относящегося уже к другой эпохе. Похоже, ее отделкой руководила Бетси Росс[59], а модернизацией — Теренс Конран. В нашем номере стоит огромная антикварная латунная кровать, вместо кружевного покрывала ручной работы застланная вполне современным ватным одеялом с геометрическим рисунком. Рядом с кроватью — уютный старинный лоскутный коврик, положенный на мягкое напольное покрытие, занимающее все пространство от стены до стены. На огромном комоде розового дерева эпохи первых поселенцев установлен телевизор с плоским экраном, DVD-плейер и аудиосистема «Боус», все с пультами дистанционного управления, лежащими на тумбочках по обе стороны от кровати. Вот еще одна проблема современности: как можно одновременно управлять двумя пультами?
Но Жаку, чтобы контролировать ситуацию, не нужен пульт. Едва за нами закрывается дверь, как он загоняет меня в угол.
— Наконец-то, — говорит он, целуя меня и настойчиво прижимаясь ко мне всем телом.
Я роняю кашемировый кардиган, который держала в руках, и обнимаю Жака за талию, отвечая на его поцелуи. Но у обычно неторопливого Жака сегодня как будто включили режим перемотки. Не тратя зря времени, он стягивает с меня футболку и жадно набрасывается на мои груди.
— Я хочу заняться с тобой любовью прямо здесь, — говорит он, расстегивая ремень и подталкивая меня к стене.
Что ж, ладно. Это даже интересно. Но я бы не прочь еще немного разогреться. Может, он считает, что час поцелуев в вертолете — вполне достаточная прелюдия? Но ведь это было в воздухе. Разве с изменением высоты над уровнем моря не следует начинать все сначала? Но лучше перестать об этом думать и просто перейти к делу.
Жак стоит передо мной, уже совершенно обнаженный и, несомненно, готовый действовать. Я нахожусь в двух шагах от него.
— С тобой все в порядке, дорогая? — спрашивает он.
Я решаю, что ответ «нет» покажется ему слишком сложным. Почему бы и не заняться любовью прямо сейчас, если ему так хочется? Ну и что, что у меня не будет оргазма? Впереди еще целые выходные, придет и моя очередь. К тому же я где-то читала, что секс в положении стоя хорошо укрепляет четырехглавые мышцы.
Жак, похоже, не замечает, что я нахожусь на другой волне, и уже через несколько минут содрогается от наслаждения. Я не имитирую оргазм, просто издаю удов летворенные возгласы, искренне радуясь тому, что он получил удовольствие.
— Это было удивительно, правда, дорогая? — спрашивает он, нежно гладя мою щеку.
— Да, — шепчу я в ответ, не спуская глаз с кровати и представляя, как было бы здорово просто полежать в его сильных объятиях под этим одеялом.
Но очевидно, наши биологические ритмы сегодня не совпадают, потому что у Жака совсем другие намерения.
— Знаешь, — говорит он, отстраняясь от меня и направляясь в ванную, — у меня есть идея. Почему бы нам не покататься на лодке?
На лодке? А может, просто полежать на кровати? Я с вожделением оглядываюсь на мягкое одеяло, на котором, по всей видимости, в ближайшее время не появится ни морщинки. Может, мы с Жаком оба стареем? Мне нужно слишком много времени, чтобы достичь соответствующего настроя, а ему необходима передышка перед вторым раундом. Раньше секс со мной был единственным занятием, которое его интересовало, теперь же он лишь один из пунктов в длинном списке дел.
Жак быстро натягивает шорты — конечно, от «Нотика», поскольку мы собираемся кататься на лодке, — а я иду в огромную ванную, чтобы быстренько принять душ.
— Только не очень долго! — кричит он, лишь только я успеваю намылиться.
— Куда мы так спешим? — интересуюсь я.
— Боюсь, что река пересохнет, — шутит он в ответ.
Когда мы подходим к навесу для лодок, у нас еще очень много времени. Воды в реке тоже вполне хватает, и Жак волочит к берегу двухместное каноэ.
— Прыгай, — приказывает он, бросив на дно два весла и подавая мне руку.
Я неуклюже залезаю в лодку и усаживаюсь на переднем сиденье.
— Встань на колени, — командует Жак.
Ну и ну! Я только-только приняла душ, а он уже собирается вновь заняться сексом.
Однако Жак обходит корму, объясняя, что я должна присесть, чтобы лодка удержала равновесие. Решительно оттолкнув каноэ от берега, он некоторое время бежит по щиколотку в воде, потом запрыгивает внутрь.
— Ты умеешь грести? — спрашивает он и подает мне одно весло, а сам берет другое. После шестидесятисекундного урока гребли Жак напоминает мне, что именно он будет задавать темп, поскольку сидит на корме, а я должна под него подстраиваться. Что ж, весь сегодняшний день я только этим и занимаюсь. — Раз-два, раз-два! — отрывисто командует он.
Мне удается выдерживать темп, и лодка, мягко рассекая волны, быстро летит вперед. Пожалуй, мне даже нравится грести. Но через несколько минут мои нетренированные руки начинают болеть, и становится все труднее удерживать весло. Но это, похоже, никак не влияет на скорость движения лодки.
— Ты можешь отдохнуть, mon amour! — кричит Жак сзади. — Я прекрасно справлюсь один. Позволь мне позаботиться о тебе.
Прекрасная мысль. Я потягиваюсь, наслаждаясь теплом ясного дня, отражением солнца в воде и видом покрытых зеленью гор, величественно возвышающихся на заднем плане. Мы блаженно отдаемся быстрому течению, и волны мерно плещутся об алюминиевые борта лодки. Глядя на проплывающий мимо берег с высокими кленами, раскинувшимися вдали лугами и порхающими над всем этим великолепием крохотными птицами, я вдруг понимаю, как хорошо, когда за спиной у тебя — сильный мужчина, указывающий дорогу.
Я закрываю глаза, чтобы насладиться прекрасными мгновениями. Какой легкой может быть жизнь женщины, если у нее есть партнер! Человек, на которого можно положиться. Мои мысли начинают путаться, и тут вдруг раздается громкий всплеск, и каноэ резко бросает в сторону.
— Что?.. — Я оборачиваюсь и вижу Жака, быстро плывущего рядом с лодкой.
— Вода просто потрясающая! — кричит он. — Не смог удержаться. Но ты не беспокойся, я немного поплаваю и сейчас же вернусь.
Вот он, человек, на которого я собиралась положиться…
Решив, что смогу догнать Жака, я опускаю весло в теперь уже неподвижную воду. Однако вместо того чтобы двигаться вперед, лодка почему-то разворачивается влево. Неужели меня ничему не научили в лагере «Непакавани»? Похоже на то. Я погружаю весло в воду с другой стороны, и нос лодки описывает полукруг вправо.
Чертов Жак! Почему он бросил здесь меня одну?
Ну ничего, я вполне могу справиться сама. Я напрягаю мышцы, выравниваю лодку, и, к моему огромному удивлению, она движется вперед. Я вновь обретаю уверенность в себе и начинаю напевать попурри из песен, посвященных прогулкам на воде: «Майкл, греби к берегу», «Мост над бурной рекой» и «Ниже по течению я пристрелил свою крошку». Последняя композиция наводит меня на мысль о том, что я сержусь на Жака больше, чем готова это признать. Течение усиливается, и грести становится легче. Прямо по курсу я замечаю скалы, но мне удается проскочить мимо. Да я просто молодец! Небольшой водоворот впереди не кажется мне опасным, но на всякий случай я меняю направление движения лодки.
Внезапно каноэ ударяется о скалу, и тут же раздается металлический скрежет, от которого у меня останавливается сердце. Лодку подбрасывает, и она переворачивается вверх дном.
Становится абсолютно темно: я оказываюсь в воде и начинаю бешено колотить руками и ногами, как за путавшаяся в сетях выдра. Вода заливает мне рот и нос, и я не сомневаюсь, что мои легкие вот-вот лопнут. Неужели я сейчас утону? Так быстро? Моя нога застряла между камней, и мне никак не удается ее вытащить. Да, я определенно тону, хотя вся прожитая жизнь почему-то не проносится у меня перед глазами. Я знаю, что не должна поддаваться панике, но абсолютно неспособна взять себя в руки. Кажется, именно так погибла Мерил Стрип в «Бешеной реке»? Нет, она не могла погибнуть. Это был ее единственный удачный фильм.
Подавшись немного вниз, я с силой, которой никогда в себе не подозревала, отталкиваюсь от скалы и вытаскиваю из расселины ногу. Но в следующую секунду с ужасом понимаю, что потеряла всякую способность ориентироваться и совершенно не представляю, где верх, а где низ. Тем не менее я барахтаюсь изо всех сил, стремясь выбраться туда, где, как мне кажется, и есть поверхность воды. Но и здесь не видно неба и солнца — одна кромешная тьма. Я поднимаю руку вверх и чувствую