Какой-то зеленоглазый красавец с длинными пепельными волосами весь вечер посматривал на Рину с откровенным интересом, и после третьей кружки медовухи она решила одарить его своим вниманием.
Парочка переместилась на веранду — там было тихо и безлюдно — и замурлыкала о том о сем, постепенно сближаясь душевно и физически.
Он заправил ей за ухо выбившуюся из прически прядку, она потянулась снять с его мускулистого плеча, заманчиво обтянутого черным эластичным свитером, светлую пушинку.
А пушинка не захотела сниматься по-хорошему, и тогда Рина рассердилась и резко выдернула ее, слишком поздно сообразив, что это был собственный белесый волосок красавца, неразумно пробившийся сквозь трикотажное полотно.
— О-о, простите! — пролепетала девушка, продолжая двумя пальчиками, как пинцетом, сжимать злополучный волосок.
Рина бы его даже обратно воткнула, если бы имелась хоть какая-то надежда, что он снова прирастет.
Это был крайне неловкий момент, и девушка, наверное, умерла бы от смущения, не предоставься ей альтернативная возможность скончаться от страха.
Зеленоглазый дико взвыл, сверкнул очами, тряхнул серебряной гривой и превратился в злого волка.
Судя по вскипевшей на острых клыках слюне, его интерес к Рине сделался исключительно гастрономическим.
Девушка поняла, что сейчас ее будут тупо жрать, но не смирилась с этой нерадостной перспективой, ибо по складу характера не годилась на роль кроткой жертвы.
— А чего это у вас глаза совсем зеленые? Это неправильно! — заявила она, перехватывая инициативу. — У волков зеленых глаз не бывает, у них голубые. Или вы помесь?
— Кто-о-о?!
— Помесь. Наполовину волк, наполовину кошка, например. Или вообще лемур, как раз у лемуров глаза зеленые-презеленые!
— Я спр-р-рашиваю, ты кто-о-о?!
Ох, как же трудно ей было удержаться от вызывающего ответа «Я красная пролетарская шапочка»!
Тогда…
— А он высокий и мускулистый?
— А? — Я вернулась из вымышленного мира в реальный. — Кто?
— Ну, наш оборотень!
Я строго посмотрела на сверкающую глазами подружку.
Подкралась, понимаете ли, напугала творческую личность, от работы отвлекла и еще параметры «нашего» оборотня заказывает, нахалка!
— Нет, — ответила я зловредно. — Он вовсе не высокий и мускулистый. Он карликовый, хилый и траченый молью. В звериной ипостаси похож на плешивого чихуа-хуа.
— Фу! — скривилась подружка. — Брось каку, выключай компьютер! Я пришла позвать тебя на полдник и на прогулку.
— А что у нас на полдник?
Я не заставила себя уговаривать, послушно закрыла ноутбук и пошла на вкусный запах.
— Сырники с молоком.
— Сылники с молоком! Сырники с мороком! — дефективным эхом повторно анонсировали меню Масяня с Манюней.
— С мороком — это волшебно, это вполне в духе фэнтези, — хихикнула я, без промедления присоединяясь к трапезе.
— Мяу! — донеслось из разворошенной постели.
Я обернулась, всматриваясь в волны скомканных пледов:
— О, вы таки завели себе домашнего питомца?
— Это терефон! — радостно объявил Масяня.
И они с братцем принялись разноголосо мяукать.
— Я установила на СМС-оповещение оригинальный сигнал, — похвасталась Ирка. — Был выбор между мычанием, кукареканьем и мяуканьем, я предпочла последнее.
— Очень убедительно мяукает твой телефонный котик, — оценила я. — Рука сама тянется налить в блюдечко молочка.
Иркина рука тем временем нырнула в складки пледа и извлекла из них сумку, а из сумки телефон.
Я сунула в рот сырник, запила молоком и чуть не подавилась, услышав пугающий звук, который могла бы издать осипшая ворона.
— Фто это?
Я с трудом проглотила творожную жвачку и обернулась.
Сипела не ворона, сипела Ирка.
Смотрела она при этом на экран своего телефона, округлив глаза и рот, как персонаж известной картины Эдварда Мунка «Крик».
Ох, похоже добрый котик принес дурные вести!
— Что случилось?! — Я испугалась.
Не ответив мне, Ирка отшвырнула мобильник и двумя руками полезла в сумку. Шумно переворошила там все, как миксером, не удовлетворилась содеянным и вытряхнула содержимое сумки на кровать.
— Что ты ищешь?
— Кошелек.
Ирка разгребла руками кучу сумочного барахла и подняла на меня несчастные глаза:
— Его нет…
— В карманах посмотри, ты же в куртке сегодня ходила, — посоветовала я, проникаясь серьезностью ситуации.
Подружка метнулась к вешалке и последовательно проверила карманы всех выгулянных сегодня курток — и своей, и пацаньих.
Я тем временем дотянулась до ее выпотрошенной сумки, распялила ее на пальцах и обнаружила то, что ожидала, но вовсе не хотела найти — аккуратный бритвенный разрез у бокового шва.
— Не ищи, — со вздохом оповестила я подружку. — Сумка разрезана, кошелек у тебя вытащили. Что там было-то? Много денег?
— Наличных всего пара тысяч, но банковская карточка…
— Ну, с карточки без пин-кода деньги не снимут, — начала я. — Разве что за покупки в магазине или в Интернете расплатятся…
Ирка горестно всхлипнула.
До меня дошло:
— Что, эсэмэска как раз из банка была?!
— Ага, это она мяукнула, — подружка заморгала, тщетно удерживая слезы. — Банк любезно уведомил меня, что с моей карточки списаны все деньги, кроме неснимаемого остатка в пятьдесят рубле-е-е-ей…
Она заревела.
Масяня с Манюней, подумав немного, скорбно скривили губешки и завыли, образовав гармоничный бэк-вокал для солирующей маменьки.
— А ну, тихо! — гаркнула я. — Всем молчать, слезы и сопли утереть, слушать меня!
Стало тихо.
Три пары омытых слезами ясных бирюзовых глаз уставились на меня с надеждой и в ожидании чуда.
— Ты! — Я ткнула в Масяню. — Доедай сырники! Ты! — Это Манюне. — Допивай молоко! А ты! — Это уже Ирке. — Живо звони в банк и сообщай, что твои карточки украдены!
— А что толку-то, деньги ведь уже сняты, — прохныкала подружка, но все же застучала по кнопкам сенсорного экрана с набором скорости, как оголодавший дятел.
— У тебя есть свидетель того, что сама ты ничего не снимала, — подбодрила ее я.
И по ассоциации с юридическим термином «свидетель» вспомнила о нашем с подружкой бессменном ангеле-хранителе под погонами — полковнике Сереге Лазарчуке.
— Сидите здесь, я сейчас вернусь, — пообещала я и убежала к себе за мобильником.
— Сереж, привет, у нас беда, — напористо сказала я в трубку.
Та недовольно булькнула.
— Обед? — догадалась я. — Первое, второе и компот с булочкой? Сворачивай бивуак, труба зовет!
— Что, опять ты со своим трупом?! — простонал в трубке наш добрый полицейский друг.
— Во-первых, труп не мой, типун тебе на язык! — возмутилась я. — Во-вторых, тот труп еще утром был, и из-за такой мелочи я даже не стала бы тебя повторно беспокоить…
— Что, он был карликом?
— Почему это? — перебитая на полуслове, я потеряла мысль.
— Ну, если труп мелочь, то, значит, он карлик? — логично рассудил дотошный сыщик.
— Нет, он мелочь просто потому, что не имеет к нашей реальной проблеме никакого отношения, — торопливо объяснила я. — Так, мимо пролетел, по касательной…
— То есть на этот раз у вас там никого не убили? — заметно взбодрился приятель.
— На этот раз не убили, — подтвердила я. — На этот раз — ограбили! У Ирки сегодня сумку разрезали, вытянули кошелек с наличкой и карточкой и сняли с нее все деньги!
— И это во второй половине дня в субботу, когда банки не работают. — Серега обреченно вздохнул, понимая, что роптать не имеет смысла. Судьба такая! — М-да, умеете вы, девочки, вляпаться! Дай трубку этой раззяве!
Я рысью вернулась к Максимовым и сунула мобильник в дрожащую лапку подружки:
— Лазарчук у аппарата!
— Сережа? — жалобно прохныкала раззява.
Сережа на нее, видимо, рявкнул, потому что нюня подобралась, развернула плечи и отчеканила:
— Да! Слушаю! Сделаю! Уже бегу!
И она заметалась по комнате так резво и хаотично, что я опасливо поджала ноги.
— Ты куда снаряжаешься?
— Туда! — Подружка неопределенно махнула рукой.
— А мы?
— А вы не туда! — Ирка сгребла вещички в другую — не порезанную и не скомпрометированную — сумку. — Ты остаешься за старшего! Дети, слушаемся тетю Лену!
Дробный топот, хлопок двери.
Холодок по спине.
Я с запозданием осознала, что меня безжалостно бросили на растерзание короедам.
— Тетя Рена, идем гурять? — засверкал глазами Масяня.
— В палк, на карусери! — подхватил Манюня.
— Никаких карусерей, в такой дождь парк закрыт! — отбилась я, судорожно соображая, чем бы занять предприимчивых хлопцев до возвращения их порывистой мамашки.
— Лисовать! — предложил Манюня, вытащив на свет божий заныканный под кроватью мелок.
— Где тут рисовать?
Я опасливо покосилась на стену, с типично адлерским шиком украшенную роскошными фотообоями с изображением густого соснового бора в летний полдень.
Будь это мое собственное жилище, я бы запросто разрешила мальцам превратить летний лес в зимний, густо замазав зеленые ветки мелом.
Да пусть хоть белых медведей там нарисуют в продолжение и развитие шишкинской темы!
Но квартира была чужая, и я вполне резонно опасалась, что детский вклад в искусство мелочные хозяева оценят избыточно высоко, выставив Ирке полновесный штраф за порчу имущества.
О, придумала!
— Дай сюда.
Я отняла у ребенка мелок и вышла с ним в коридор, куда вели двери всех квартир.
Что тут у нас на полу? Ага, скромная коричневая плитка — самое то, что надо!
Опустившись на корточки, я по затейливой кривой проползла по коридору из края в край, по пути украшая пол затейливой двойной загогулиной без начала и конца.
— Тащите сюда свои машинки! — скомандовала я заинтригованным хлопцам. — Я вам го