Выражаясь в стилистике фэнтези, для Ирки эта вещица — артефакт домашнего уюта.
— А вот теперь в самый раз! — обрадовалась я, протестировав подушку с котятками. — Не слишком твердо, не слишком мягко, ноге удивительно удобно… Что там внутри?
— Чечевица. От прежних жильцов в шкафу большая банка ее осталась, а у нас чечевицу никто не ест, — объяснила подруга. — Вот, кстати, о еде: подсласти-ка себе жизнь!
Она вручила мне шоколадную плитку, пожелала спокойной ночи и удалилась к себе.
Жаль, я успела съесть только пару долек — уснула мертвым сном.
День четвертый
Утром я с удивлением (и, не скрою, с разочарованием) обнаружила рядом со своей подушкой пустую обертку от шоколадки. Ностальгически ее понюхав, я задумалась.
Поскольку дверь с вечера была захлопнута Иркой, предположить наиболее вероятное — что меня снова объели младые обжоры Максимовы — я не дерзнула. Домашних животных в съемной квартире я не держу, даже тараканов — и тех превентивно извела мелком «Машенька».
Так кто же стырил мою прекрасную шоколадочку?
Почему-то вспомнился вчерашний труп загадочного происхождения.
Мужик ведь откуда-то прилетел, так, может, он летал не по прямой, а с грабительской целью закладывая виражи в окна мирно спящих граждан — счастливых обладателей надкусанных шоколадных плиток?
— Хронология у тебя не сходится, — как обычно, непрошеным высказался мой внутренний голос. — Летучий труп образовался прошлой ночью, а шоколадка пропала этой. Ты же не думаешь, что вороватые мужики тут летают регулярно, стаями? Или что вчерашний труп снова встал на крыло?
Я выглянула в окно, ни старого, ни нового трупа во дворе не увидела и согласилась, что дала слишком много воли нездоровой фантазии. Когда погружаешься в мир фэнтези, нежить вроде зомби начинает казаться нормой жизни…
Должно быть, это я сама лунатично схомячила шоколадку во сне.
Хотя…
Полуоформившаяся мысль застряла в мозговой извилине, как Винни Пух в парадном подъезде Кролика. Я бы непременно ее додумала, но помешал интригующий звук:
— Шкря, шкря…
— Кто там? — проявила я любопытство, не вставая.
— Это я, твоя лучшая подруга, пытаюсь деликатно разбудить больную! — донеслось из-за двери.
— Сама больная, — отозвалась я, спустив ноги на пол и осторожно испытав пострадавшую правую.
Нога побаливала, но не сильно.
Тем не менее я не видела, почему бы благородной даме не использовать редкий случай откосить от всех трудов и обязанностей по причине очевидного нездоровья.
Поэтому я не двинулась к двери бодрым шагом кремлевского гвардейца, а демонстративно поскакала на одной ножке.
За дверью ожидаемо обнаружилась Ирка с подносом.
— Кофе с молоком и рисовая каша с персиком! — важно, как королевский подавальщик еды в романе-фэнтези, объявила подружка.
И свободной от подноса рукой сделала мелкое досадливое движение, отгоняя жалкую меня с пути следования торжественной процессии.
Я покорно проскакала обратно и поудобнее угнездилась в подушках.
В конце-то концов когда мне еще кто-нибудь кофе с кашей в постель подаст? От любимого супруга раньше Восьмого марта такого красивого жеста не дождешься.
— Ты ешь, а потом перебирайся в нашу квартиру, — сказала Ирка, с удовольствием полюбовавшись трапезничающей мной. — Мы с пацанами сейчас на пляж пойдем, а к тебе я ремонтную бригаду вызвала, ты тут под шум строительных работ не поспишь.
— Какую еще ремонтную бригаду?
Я допила постельный кофе и послушно воздвиглась, готовясь к показательному выступлению в паралимпийской дисциплине «двадцать метров в прыжках на одной ножке».
— Какая у них тут есть, я не знаю.
Ирка пропустила меня вперед и пошла следом, позвякивая посудой на подносе.
Походя объяснила мне:
— Я на дверь управдомши, да оплешивеет ее любимый махровый халат, налепила записку с категорическим требованием произвести в твоей квартире срочный ремонт санузла.
— Интересно было бы почитать это послание, — хихикнула я. — Уверена, там содержался мощный императив.
— Если хочешь, я тебе на память процитирую близко к тексту, — предложила подружка, которая всегда рада поделиться плодами своих литературных трудов.
— Давай.
— Я написала примерно так: «Уважаемая Софья Викторовна! Карниз, закрепленный какими-то идиотами на чьих-то соплях, чуть не привел к безвременной смерти временно проживающей в квартире великой русской писательницы. Если не хотите неподъемных претензий со стороны мировой культуры, срочно чините этот чертов сортир!»
— Спасибо тебе, дорогая, — искренне поблагодарила я за все разом — и за комплимент, и за заботу.
Следующие полчаса я просидела на диване, поджав колени к подбородку, чтобы суматошно собирающиеся на пляж Максимовы не оттоптали мне последнюю здоровую ногу.
Потом они ушли, а я легла и приготовилась со вкусом подрыхнуть.
Тихий и безмятежный дневной сон! Что может быть приятнее в будний день для большинства представителей просвещенного человечества, угнетенного необходимостью тяжко и пошло трудиться!
Однако получить чистое и незамутненное удовольствие от редкого занятия — дневного ничегонеделания — мне не удалось.
Помешал раздражающий шум ремонтно-строительных работ.
Едва я идеально совместила ухо и подушку, где-то рядом загудело мощное сверло, стена завибрировала, а мой диванчик затрясся.
Неуемное воображение живенько нарисовало мне пару коренастых гномов с отбойными молотками. Заткнув за пояс длинные бороды, Балин и Двалин вгрызались в мифриловую жилу…
Или это был Доктор Айболит с бормашиной особо крупного размера? Спрятав благообразное лицо с эспаньолкой за маской сварщика, он старательно сверлил кариозный бивень слона…
— Чтоб вам там лопнуть мыльными пузырями! — выругалась я в адрес тружеников, кем бы они ни были.
И с запозданием сообразила, что трудовой процесс разворачивается непосредственно за стеной, то есть в соседней квартире.
То есть у меня.
То есть это материализовались и трудятся на мое благо вызванные Иркиным волшебным заклинанием ремонтники.
— Ладно, тогда не лопайтесь пузырями. Работайте, — разрешила я великодушно.
Нашла в тумбочке подружкину косметичку (размер XXXL — с малый походный рюкзак Федора Конюхова) и смастерила себе из ватных шариков беруши. Закупорила ими слуховые органы, и раздражающее гудение сразу же ушло. Осталась только легкая вибрация, но она мне не мешала.
Наоборот, колыбельное потряхивание помогло уплыть в сон.
Однако спалось мне под звуки неравной битвы отбойного молотка со слоновьим кариесом тревожно, подсознательно хотелось спрятаться в каком-нибудь звукоизолированном блиндажике. Видимо, поэтому во сне я умудрилась отрыть подобие узкого мелкого окопчика между матрасом и стеной и удачно завалилась в него, обрушив сверху на себя подушки.
Со стороны это гнездо, наверное, смотрелось не очень аккуратно, но мне в нем было хорошо, пока не стало жарко.
Я повела плечами, мягко сбрасывая с них подушки, и неожиданно услышала сюжетно чуждый ситуации стеклянный звон.
— Интересно, а Ирка тоже прячет в постели продовольственные заначки? — сонно пролепетал мой внутренний голос.
Намекнул, язва, на мою вчерашнюю шоколадку под подушкой. Или на сегодняшнюю, спрятанную похитрее — под кроватью.
— Интересно, а у нее тут что припрятано — банки солений? — заинтересовался мой внутренний голос.
Резон был понятен: Иркины секретные соленья гармонично дополнили бы мой тайный шоколад. У нас с подружкой мог бы получиться симпатичный глубоко законспирированный поздний ужин…
Я секунду подумала и отрицательно покачала головой.
Банку солений я бы под собой почувствовала, чай, она не горошина, а я не принцесса. Да и звякнуло неведомое стекло деликатно, не так, как упавший на кафель баллон.
Я искательно огляделась и… обнаружила, что я в квартире не одна!
Стоя ко мне спиной, в кухонном шкафчике сосредоточенно копалась некая личность!
Точно не Ирка — из Ирки можно было бы выкроить трех таких.
— Или троих, — поправил внутренний голос.
Как филолог, я не могла с ним не согласиться.
Нельзя было определиться с местоимением, не зная гендерной принадлежности этой личности. А тощая фигурка с узкими плечиками, с ног до головы облаченная в мешковатый серый трикотаж, могла принадлежать как стройной женщине, так и хлипкому мужчинке. Да будь у нее хвост на попе, я бы вообще решила, что это гигантская голодная мышь. Ишь, как истово шарит по полкам!
— Эй, а вы кто вообще? — спросила я хриплым спросонья голосом, и Мышь замерла, растопырив локти. — А что это вы тут делаете? — резонно поинтересовалась я. — И как сюда попали?!
Мышь тяжело вздохнула, сокрушенно помотала затянутой в капюшон толстовки башкой, удрученно развела лапками — и внезапно развернулась в стремительном прыжке к моему лежбищу.
В лапе у шустрой Мыши слепяще сверкнуло, и я как-то даже не удивилась тому, что в лоб мне прилетело что-то твердое и — точно, стеклянное!
— Не, не соленья, — успел еще вякнуть мой внутренний голос, прежде чем мы оба с ним ушли в аут.
Голова болела так, будто я славно порезвилась в составе той команды из анекдота, где тренер обещал: «А как нырять научитесь, так мы вам и воду в бассейн нальем».
— Дело пахнет керосином, — промямлил мой внутренний голос.
О, тоже очнулся! Но явно еще неадекватен.
Пахло не керосином, а колбасой.
Копченой.
Даже, кажется, сырокопченой.
Определенно вкусной.
Я искательно клацнула зубами и охнула, ощутив сотрясшее содержимое черепной коробки злое эхо.
— Ну, слава богу! — сердито и озабоченно изрек знакомый голос. — Очухалась, спящая красавица! Я уже беспокоиться начала, не летаргический ли это сон на сто лет! Но решила сначала проверить версию с голодным обмороком — и не ошиблась, есть эффект!
— Вот что колбаса животворящая делает, — согласилась я, осторожно открывая глаза.