— У тебя в сумке, случайно, скотча нет? — Я с надеждой посмотрела на Иркину торбу.
— Почему это случайно? — слегка обиделась подруга. — Вовсе не случайно у меня всегда там есть и скотч, и лейкопластырь, и изолента!
— Греция ты моя! — умилилась я. — Все-то у тебя есть! Доставай скотч, будем заклеивать коробки, чтобы они выглядели как новенькие.
Пара минут работы клуба «Очумелые ручки» — и вуаля!
— Только не надо жонглировать коробкой, делай вид, что она увесистая, — предупредила я подружку, вручая ей условно тяжкую ношу.
— Угу.
Ирка послушно согнула спину и свесила руки с коробкой до колен, как питекантроп.
Я обняла свою собственную коробку, и мы потопали к служебному входу в цирк.
Знаете, большие коробки, даже если они пустые и легкие, явно не относятся к числу изящных дамских аксессуаров!
С большой коробкой, притиснутой к животу и верхней гранью подпирающей подбородок, дама приобретает стать кенгуру и поступь страуса.
Остается скроить страдальческую физиономию — и образ усталого портового грузчика женского пола выглядит вполне себе убедительно!
— Собачий корм куда? — неласково поинтересовалась я-грузчик у дедушки-одуванчика, приставленного к турникету в качестве вахтера.
— Собачкам? — предположил он, подняв ясные лазоревые глазки от кроссворда.
Логично, не поспоришь.
Но я-то рассчитывала на автоматический ответ точно в рифму «куда — туда» и разрешительный жест в указанном направлении.
— А за получение тоже собачки распишутся? — противным голосом о-о-очень утомленной базарной торговки-и-грузчицы рявкнула из-за моей спины боевая подруга.
— Сейчас вызову нужного человечка, — пообещал дедуля и потянулся к телефону.
Развитие мизансцены окончательно перестало меня устраивать.
Я кашлянула, привлекая к себе внимание и одновременно перенастраивая голосовые связки, а затем почти нежно молвила:
— Уважаемый, вы бы вышли к шлагбауму! Сейчас еще для бегемотика вашего корма привезут — полторы тонны сырой брюквы, вы где их складировать собираетесь?
— Какой еще брюквы?!
Дедуля наконец оправдал мои режиссерские ожидания и вымелся из своего окопчика во двор.
Мы с Иркой тут же проникли на оставленный без охраны объект и, на всякий случай продолжая прикрываться коробками, отправились искать такой путь в фойе цирка, который не пролегал бы через арену. Там, судя по дикому хохоту, как раз резвился клоун.
Не то, чтобы я боялась помешать его выступлению — скорее наоборот: опасалась, что Рыжий удачной импровизацией вовлечет нас с подружкой в представление.
Внутренний режиссер-постановщик подсказывал мне, что две разновеликие тетки с коробками, особенно если эти тетки — мы с Иркой, имеют изрядный комический потенциал.
К счастью, выходить в фойе не пришлось. Подружка удачно проявила инициативу:
— Здрасте, не подскажете, где нам художницу найти? — спросила она пробегавшую мимо деву в блестящем трико, бережно придержав ее за газовую юбочку.
— Какую художницу?
Дева непонятливо хлопнула накладными ресницами.
Наверное, ее смутили коробки в наших руках. Хотя при наличии хотя бы небольшого интеллекта вполне можно было найти какую-нибудь логическую связь между картонками с портретом бобика и живописью!
— Нам нужна художница, которая вот такие узоры на живых людях рисует! — объяснила подружка, для наглядности выразительно округлив свой могучий расписной бицепс.
И дева прониклась.
А кто бы не проникся?
После такой демонстрации всякий, кто помельче, выдал бы секрет местонахождения любого деятеля или предмета искусства, хоть самой Янтарной комнаты.
— А, понятно! К фокуснику загляните! — посоветовала дева и, осторожно вытянув из захвата край юбчонки, упорхнула.
— К фо-окуснику?!
Ирка нахмурилась: недавний сеанс общения с фокусником ей явно не понравился, и повторять его подружка не хотела:
— Это какой фокусник — который Бургеркинг?
— Питер Бург он, — поправила я, устремляясь туда, куда махнула ручкой трепетная дева.
Фокусника мы искали недолго — сметливо определили как нужную нам обшарпанную дверь с прикрепленной к ней кнопками глянцевой открыткой с изображением сверкающего шпиля Адмиралтейства.
— О! Петербург! — молвила Ирка точь-в-точь с такой же кровожадно-предвкушающей интонацией, с какой Волк в мультфильме «Ну, погоди!» произносит «О! Заяц!»
Чувствовалось, что эту выразительную реплику она усвоила с голоса Анатолия Папанова еще в детстве и много лет нетерпеливо ждала случая применить домашнюю заготовочку.
Помимо открыточки, которую артист с именем Питер Бург креативно использовал в качестве визитки, дверь украшали лохмы облезающей краски, сколы, царапины и забеленное, но вполне удобочитаемое ругательное слово из четырех букв — первая «с».
Ирку это слово заметно смутило. Она посмотрела на слово, потом на свою коробку с собачьей мордой и заколебалась:
— Или там дрессировщик, а не фокусник? Как думаешь, кто?
— Да хоть конь в пальто! — ответила я в рифму и в продолжение темы дрессировки домашних животных. — Подними-ка повыше боевой дух — и вламываемся!
Вместо боевого духа подружка подняла в замахе бутафорскую коробку, и, как тут же выяснилось, правильно сделала.
Едва мы с ней ворвались в помещение, где уютно попивали чаек молодой человек и далеко не юная дама, как мирная обстановка сменилась военными действиями.
Пожилая смуглянка с тощим оранжевым хвостиком на макушке, увидев Ирку, ойкнула, прикрыла лицо сдернутым с подоконника чернявым париком и ринулась в темную смежную комнату.
— Держи ее! — скомандовала я, понимая, что в моем собственном хромоногом исполнении погоня будет нерезультативной.
Но Ирка тоже не тронулась с места, зато мощным гандбольным броском метнула под ноги беглянке свою коробку.
Смуглянка запнулась о неожиданную препону и рухнула лицом в пол, оставив в зоне нашей видимости за порогом розовые пятки. Тапочки при падении она потеряла.
— Мама!
Вскочив на ноги, Питер Бург перевернул на себя кружку с недопитым горячим чаем, после чего зашипел и заметался из угла в угол, как пробитый воздушный шарик.
Ирка в два шага пересекла комнату и, походя сбив с челночного курса фокусника, сцапала за щиколотку поверженную смуглянку.
Это вполне заменило чугунные кандалы с гирляндой пушечных ядер, так что можно было не волноваться: теперь-то пленница никуда не убежит!
— А теперь поговорим, — зловеще молвила подружка, присев на пороге и перегородив выход из смежной комнаты своим телом.
Я приблизилась, заглянула в темное помещение, похлопала стену вдоль дверного косяка и включила свет.
Стало видно, что матушка фокусника жива, невредима и уже активно ворочается.
Ирка разжала стальную хватку, позволив даме подняться, и мы все вместе вернулись к столу, чтобы побеседовать как цивилизованные люди.
Однако вежливый тон дипломатических переговоров подружке никак не давался.
— Что, не ждали? — оскалилась она на смуглянку. — Думали, дурочку себе нашли?
— Ах, боже мой, кто же знал, что вы так болезненно воспримите невинную, в общем-то, шутку! — всплеснул руками Питер Бург.
— Эту невинную, как вы говорите, шутку закон трактует как уголовное преступление, — заметила я.
— Статья сто пятьдесят восемь УК РФ — кража на сумму, превышающую тысячу рублей, — подсказала Ирка. — Штраф до восьмидесяти тысяч рублей или два года тюрьмы, если вор — одиночка, и целых пять лет за решеткой, если кража совершена группой лиц.
На мой восхищенный взгляд подружка ответила признанием:
— Это мне Серега вчера рассказал.
— Серега — это полковник Лазарчук, дружественный нам суровый мент, — пояснила я для тех, кто еще не в курсе.
— Какой полковник? Какой штраф? Какая тюрьма? — Питер Бург покраснел, натужился и разродился вопросами: — Какая кража?
— Скорее два года, чем пять, — внимательно посмотрев на фокусника и решив, что он вполне искренне недоумевает, сказала я Ирке.
— Думаешь, Бургер не в деле? — усомнилась подружка.
— Питер Бург, — в очередной раз поправила я.
— Какое дело? — Фокусника переклинило на однотипной вопросительной конструкции.
— Да уголовное же! — рявкнула Ирка и попыталась закатать отсутствующие рукава.
— Ира, спокойно! Закон осуждает самосуд!
Я похлопала по локтю подружку и взглядом приморозила к месту смуглянку, потихоньку отъезжающую от стола вместе со стулом.
— Слышь, ты, Киндер! — злобная Ирка повернулась к фокуснику. — То есть Бургер!
— Я Питер! Питер Бург!
— Да хоть Магадан! Ха, Маг Адан — это я здорово придумала! — пугающе развеселилась подружка. — Отличный псевдоним для затяжных гастролей на нарах, дарю!
— Да на каких нарах?!
— Слушайте, вы, фокусник и мать его! — не выдержала я. — Не знаю, кто из вас виноват, а кто нет, с этим суд разберется, но я вам ответственно обещаю: артистическую карьеру мы вам порушим, как…
— Как карточный домик! — договорила за меня подружка и с треском раздавила ногой пустую картонную коробку на полу.
— Я ничего не понимаю, — после паузы признался Питер Бург.
— Петя, я…
Все посмотрели на смуглянку.
— Покайтесь, гражданочка, — душевно посоветовала я. — Чистосердечное признание смягчает вину.
— Мама?
У Пети-Питера вытянулось лицо.
Смуглянка вздохнула и начала свою печальную повесть.
Она хотела как лучше.
Какая мать на ее месте не думала бы о том, как помочь талантливому сыну, буквально день и ночь?
Однажды на рассвете, когда силуэты темных гор оттиснули на розовеющем небе красивые загогулины, Варвара придумала идеальную сигнальную систему, с помощью которой она могла бы передавать сынишке Пете-Питеру полезную информацию о зрителях.
Дамочки, которых она разрисовывала узорами мехенди в антракте представления, в процессе болтали кто со спутниками, кто по телефону, а кто и с самой художницей, не делая различия между ней и, например, маникюршей. А ведь маникюрша — это для современной женщины примерно как святой отец-исповедник!