— Слу-у-ушай, а ты права! — Ирка всплеснула руками. — Даже кроссовки и кеды, уж на что прекрасная спортивная обувь, на плиточном полу скрипят! А в войлочных тапках даже я хожу не как слон, а как мышка!
— Вижу, ты поняла. — Я кивнула. — Именно, как мышка! Очевидно, что та мерзкая серость, которая тайно шарила в твоих шкафчиках, специально обула войлочные боты, чтобы ее шагов никто не услышал. И я рискую предположить, что погибший перелетный мужик тоже делал что-то предосудительное и не желал быть замеченным!
— К любовнице ходил?
— Как вариант. — Я неуверенно кивнула. — Хотя, мне кажется, что войлочные боты — это вовсе не эротично. К любовнице надо бы в праздничном убранстве и с букетом!
— Ну, это дело вкуса, — справедливо заметила Ирка. — Я читала в журнале, что на Тайване в прошлом веке мужчина, желающий соединиться с желанной дамой, преподносил ей вовсе никакой не букет, а самую настоящую отрезанную голову врага. Вот это, мне кажется, действительно неэротично!
— Чьего врага? — заинтересовалась я. — Его или дамы?
— Народа? — предположила Ирка.
Мы немножко похихикали над странными чужеземными обычаями, а потом я удалилась к себе, чтобы не мешать подружке укладывать детей спать. У Максимовых это всегда эпическая битва, а мне, калечной, и так уже неоднократно досталось.
Забравшись на диван с ногами и ноутбуком, я с удовольствием погрузилась в мир относительно доброго фэнтези и в сладких муках творчества не заметила, как стемнело.
В реальность меня вернул телефонный звонок.
— Ты что, не слышишь, как я скребусь в твою дверь?! — сердитым шепотом поинтересовалась подруга.
— А зачем ты в нее скребешься? — спросила я, не спеша открывать.
— Инжир будешь?
Знает, чем выманить утомленного писателя из воображаемого мира в реальность! Воображаемый инжир — он реальному и в подметки не годится!
Я впустила подружку в квартиру, отняла у нее тарелку с инжиром и по дороге к столу успела набить щеки, испортив себе дикцию, так что Ирка не сразу поняла меня, когда я спросила:
— Оуа ыы?
— А?
— Откуда инжир, спрашиваю?
— А! О уаоы! — Ирка тоже налегла на фрукты. — От управдомши, говорю! Я сходила к ней с претензией по поводу мыши на потолке, и она откупилась от меня инжиром и мышеловкой!
Я огляделась.
— Мышеловку я не принесла, — правильно поняла мой немой вопрос подружка. — Поставила ее у порога. Вдруг мышь на этот раз как порядочная придет — через дверь.
И тут меня вдруг осенило:
— Окно!
— Что — окно? Думаешь, на подоконник тоже нужно мышеловку от незваных гостей пристроить?
— Да ты, похоже, уже пристроила одного незваного!
Я метнулась к окну, свесилась за подоконник и прищурилась:
— Так-так-так…
— Как-как-как?
— Иди сюда! — позвала я. — Смотри! Видишь, где лежал тот мужик?
— Тот, который жмурик? — Подружка тоже цепко прищурилась. — Ну, вижу. Господи, и как только эта дурища управдомша могла подумать, что он упал из твоего или моего окна, ведь он лежал намного правее!
— Молодец, хороший глазомер! — похвалила я. — Теперь пойдем во двор, кое-что покажу.
Мы спустились во двор и встали к нашей многоэтажной избушке передом, к шашлычнику Артуру Хачатуровичу задом (что Артур Хачатурович приветствовал одобрительным цоканьем, адресованным нашей некрасовско-рубенсовской красавице).
Я плавно, как Василиса Прекрасная, выпускающая из рукава лебедей в фольклорном танцевальном баттле, повела рученькой:
— Видишь, где он лежал?
— Кто?
— Жмурик ты мой! Я ночами плохо сплю, я убить тебя хочу! — словно отвечая на вопрос, радостно взвыл шансонье в кафе.
— Жмурик наш, кто же еще, — повторила я, автоматически поблагодарив шансонье за подсказку кивком. — Он лежал во-он там, так?
— Так.
— А теперь поверни голову. Что ты теперь видишь?
— Кафе «Китайский фонарик».
— Правильно. — Я кивнула. — Кафе «Китайский фонарик» пристроено к первому этажу нашего дома. И что же мы можем сказать об этом кафе?
— Что кормежка там отвратительная! Говядина с гречневой лапшой — это такая гадкая коричневая размазня, как в больничной столовке! — с полоборота завелась фанатичная любительница вкусной и здоровой пищи. — Жареный рис по-китайски у них похож на размятые тефтели! А пекинская утка там — вообще не утка, а курица! Короче, более или менее китайского в этом самом кафе только крыша с приподнятыми углами!
— Вот именно! — энергично кивнула я. — А теперь представь, что на эту самую китайскую крышу с одного из тех узких карнизов, что визуально размечают наше здание на этажи, падает некое тело. Что с ним будет?
Инженерно образованная подруга погрузилась в расчеты:
— Ну, это зависит от того, сколько весит это самое тело, какова его аэродинамическая форма, с какой высоты оно падает и в какую конкретно точку крыши попадает…
— Форма морской звезды, вес примерно шестьдесят кило, а летит до встречи с крышей метров семь! — Я с готовностью предоставила запрошенные вводные данные.
— Ну, если она ляпнется на наклонную плоскость плашмя и при этом не проломит крышу, то покатится с нее, как с детской горки, а на приподнятом углу ее еще слегка подбросит, как на трамплине…
Я кивала.
— Стоп! — Ирка помотала головой. — Какая может быть морская звезда весом в шестьдесят кило?! И как она могла попасть на карниз?!
— Никакая и никак, к черту морскую звезду! — отмахнулась я. — Закончи рассуждение! Тело подкинет, как на трамплине, и-и-и-и?
— И оно шмякнется на асфальт примерно вон там.
Ирка показала пальцем и, сообразив, что попала точно в точку, горестно охнула:
— Что?!
Ага, дошло!
— То самое, дорогая моя, то самое! — Я кровожадно потерла ладони. — Получается, не зря я назвала этого жмурика нашим, хотя точнее было бы назвать его твоим! По всему выходит, что стартовая точка его последнего полета — твое окно!
— Это просто невозможно! — Подружка помотала головой.
Впечатлительный Артур Хачатурович при виде разметавшихся рыжих кудрей снова восторженно зацокал, как особо крупная белочка.
— Сама подумай: дело было ночью, и я с малышами была дома, — аргументировала Ирка. — Неужели ты думаешь, если бы в нашу квартиру кто-то потихоньку забрался, по-хозяйски открыл окно и по-идиотски из него десантировался, мы бы этого не заметили?!
Я скептически хмыкнула.
Нет, если бы ночной вторженец у них холодильник открыл, Максимовы точно восстали бы, как мертвяки по зову некроманта! А окно… В авоське за окном Ирка уже лет тридцать ничего съестного не держит.
— Во-первых, точно заметили бы, поскольку ложимся спать при включенном кондиционере и с вечера это самое окно закрываем, а оно у нас скрипит! — Ирка парировала мой скепсис. — Во-вторых, в случае прыжка из окна этот кто-то летел бы не морской звездой, а солдатиком, и траектория его полета была бы совсем другой…
— А если этот кто-то забрался на уровень шестого этажа во-о-он по той пожарной лестнице, пошел, придерживаясь за подоконники, по карнизу и вдруг полетел с него ласточкой, с силой получив по спине внезапно распахнутой створкой? — вкрадчиво проговорила я.
— Да с чего бы… Гм…
Подружка осеклась.
— Ведь ты же выключаешь кондюк и открываешь окно перед рассветом, когда жара спадает? — дожала я ее.
Ирка открыла и снова закрыла рот.
Яростным почесыванием взлохматила кудри на затылке.
Вздохнула, пожала плечами и беспомощно развела руками — мол, что тут скажешь?
Она, конечно, могла бы заявить: «Я не нарочно!», но я и так не сомневалось, что произошла трагическая случайность.
— Пойдем домой. — Я потянула расстроенную подружку к подъезду. — Обдумаем, что делать с этим новым знанием.
Направив погрузившуюся в тяжкие думы Ирку к крыльцу, я быстро метнулась к Хачатуровичу и попросила остудить для нас бутылочку позапрошлогодней «Изабеллы».
В позапрошлом году этот сорт винограда особенно уродился, а калякать о делах наших скорбных за рюмочкой доброго вина мне представлялось наиболее перспективным и гуманным.
— А мясо, когда оно готово будет, вы нам в пакетик положите, хорошо? — попросила я шашлычника.
— Новый парень сделает, он умеет уже. — Хачатурович кивнул на парнишку, укладывающего в картонную коробку стопки горячих лепешек.
Я мельком улыбнулась ему — лицо показалось смутно знакомым.
— Представляешь, Хачатурович взял себе помощника на укладку-доставку шашлыка! — сообщила я подружке, догнав ее у лифта. — Не удивлюсь, если новая услуга «Экспресс-доставка в окошко» действительно приобрела уже массу поклонников!
— Эх, недодумались мы, надо было запатентовать нашу идею, — посетовала Ирка.
Подружка была печальна, но я верила, что горячий шашлык и холодное вино повысят градус ее настроения.
Петя Буров, известный любителям циркового искусства как Питер Бург, решительно не желал себя компрометировать.
Не доверяя матушке, которая уже показала себя преступно доверчивой простушкой, он лично отправился на встречу с обворованной гражданкой Ириной Максимовой, но при этом принял определенные меры к тому, чтобы остаться инкогнито.
С ног до головы Петя оделся в черное и выглядел как мелкий черт, то есть, можно сказать, просто адски шикарно.
Шелковая рубаха цвета воронова крыла на свету переливалась радужными нефтяными разводами, черная бейсболка плотным козырьком надежно затеняла лицо, черные вельветовые джинсы вкрадчиво шуршали, черные кроссовки на кафеле поскрипывали…
Объективно говоря, неузнанным Пете-в-черном остаться было легче, чем незамеченным.
В кармане черных-черных джинсов лежал черный-черный бумажник с деньгами, которые нужно было вернуть гражданке Максимовой, чтобы та не сделала черной-черной репутацию фокусника.
Не застав упомянутую гражданку дома — на осторожный стук в дверь никто не откликнулся, — Петя-в-черном непринужденно присел на ступеньку черной лестницы, запыхтел для успокоения нервов электронной сигаретой и приготовился ждать сколько понадобится.