По набережной в предвечерний час тек прерывистый и тонкий ручеек отдыхающих, обещающий с наступлением прохлады превратиться в плотный поток. Мужчины предвкушали момент, когда на променад во множестве выйдут фигуристые дамы облегченного поведения и облачения, но пока, если честно, полюбоваться было особо нечем. Хотя Моржик и зацепился взглядом за изобилующую приятными округлостями фигуру, напомнившую ему о любимой супруге Ирине Иннокентьевне.
— Мне эта парочка уже мерещится, — сказал тем временем Лазарчук, досадливо цокнув языком.
— Какая парочка? — лениво поинтересовался Моржик, рассматривая приближающуюся близняшку Ирины свет Иннокентьевны.
Вот всем бы хороша была гражданочка, кабы ее вкус не подвел. Ну как такая роскошная женщина могла польстится на какого-то задохлика?
Хотя, как говорится, любовь зла, полюбишь и дистрофика-рахитика.
Ишь, как руки переплели, голубки!
Моржик хихикнул.
По комплекции сладкая парочка напоминала не голубков, а воробья и индюшку.
— Да Ленка с Иркой, кто же еще, — ответил на ранее прозвучавший вопрос Лазарчук. — Куда ни гляну — всюду их вижу, представляешь? Вон, смотри, в точности Ленка, разве нет?
Моржик посмотрел, куда устремил указательный палец настоящий полковник, и согласился:
— Действительно, похожа. Хм…
Он нахмурился.
Присмотрелся.
Побарабанил пальцами по столу.
Спросил отрывисто:
— У тебя мелочь есть? Тридцать рублей монетами?
— Вот, а заче…
Лазарчук с удивлением отследил разительные перемены в поведении друга.
Только что он сидел, счастливо расслабленный, как кришнаит в нирване, и вот уже коршуном летит к телескопу!
Нервически звякнули торопливо заброшенные в монетоприемник монетки.
Глаз коршуна приник к окуляру.
— Твою ж мать!
Высокохудожественно выматерившись, Моржик сорвался с места и, опасно лавируя между тяжелыми деревянными столами, кинулся к лестнице.
— Стой! Куда? — только и успел выкрикнуть полковник.
— За мелкими следи! — прилетело в ответ.
А потом только дробный топот ног по ступенькам.
Почесав в затылке, Лазарчук помахал официантке:
— Милая, не разменяете мне сотню металлическими десятками? Хочу полюбоваться видами с помощью этого вашего устройства. Похоже, он что-то интересное открывает…
Но к тому моменту, когда милая, но крайне неторопливая девушка вернулась к столу с кучкой мелочи, все интересное сместилось за пределы зоны обзора.
Тот, кто планировал эту зону отдыха, явно был законопослушным гражданином, потому что учел интересы правоохранительных органов в ущерб запросам публики.
Лавочки, равномерно расставленные на набережной, прекрасно просматривались с трех сторон. С тыла их более или менее прикрывали пунктирно высаженные молодые лиственные деревья, однако это не создавало даже иллюзии уединения.
Поэтому неведомые ценители приватности взяли дело (в смысле, лавочку) в свои руки и устроили уютное гнездышко в стороне от пешеходной зоны — под елкой, пышная юбка которой почти мела землю.
Не знаю, когда и как Ирка узнала об этом месте, но она привела нас туда уверенно и быстро, буквально за минутку.
В темно-зеленом шатре было сумрачно и прохладно.
— О, отличный карцер! — одобрила я, смахивая с лавочки еловые иголки и пивные крышки.
— Да, прекрасная пыточная! — подхватила Ирка, продолжая запугивать арестанта.
По Сениному тусклому лицу было видно, что это уже лишнее.
— Прошу всех сесть, — сказала я и опустилась на край скамьи.
— Прокурор посадит, — ответила Ирка, после чего приземлилась сама, утянув за собой и Сеню, который оказался между нами.
— Итак, приступим.
Я развернулась к мужчине:
— Арсений!
— Семен, — угрюмо поправил он.
— Неважно, — свободной от пленника рукой отмахнулась невежливая подружка. — Хоть Навуходоносор!
— А че сразу в ухо да в нос? — Сеня попытался отодвинуться подальше, но не смог.
— Семен, не волнуйтесь, мы не будем вас бить, — пообещала я.
Ирка посмотрела на меня скептически.
Я изменила формулировку:
— Мы не будем вас бить, если вы постараетесь нам помочь.
— А че надо-то? — Сеня не спешил ликовать.
В чем-то я его понимала. Налетели на мужика две явно ненормальные бабы, связали, затащили в кусты… Он же не знает, что мы с подружкой регулярно так развлекаемся, для нас это уже почти норма курортной жизни…
— А надо нам, Сеня, рассказать, какие посторонние жулики работают нынче в этой дивной местности. — Ирка свободной рукой очертила широкий полукруг с севера на юг.
— А я почем знаю? — рыпнулся Сеня.
— А вы, Семен, он же Садовник, тут известная личность, промышляющая нечистыми делишками, — вступила я. — И если до сих пор вам удавалось уворачиваться от цепких лап закона, то кража кошелька с деньгами у моей подруги в случае, если мы пойдем с этим в полицию, живо приведет вас прямиком в Заполярье. Вы же не хотите так радикально сменить климат?
Сеня помотал головой.
— Тогда давайте сотрудничать. Мы знаем, что местное преступное сообщество — это своего рода закрытый клуб, где чужаков не терпят. Территория у вас поделена, и нарушителя конвенции ждут большие неприятности…
— Как вы это узнали? — простодушно удивился Сеня. — Кто вам рассказал?
— Ильф и Петров.
— Не знаю таких…
— Они тоже не местные, — кивнула я.
— Короче, Сеня! — встряла Ирка. — Несколько дней назад на Цветочной объявился какой-то залетный фраер. Чего хочет — непонятно, но руки замарать не боится. Шастает по квартирам, одну женщину убил, еще паре граждан нанес телесные повреждения.
Я машинально пощупала голову. Шишка уже не болела, но рельеф еще не утратила.
— Поможешь его найти — получишь от нас амнистию, — закончила подружка.
— И тогда деньги можно не возвращать? — уточнил Сеня.
— Можно. — Ирка поморщилась.
— Ну, вообще-то Цветочная — это не мой район, но кое-кого я здесь знаю, — наш новый союзник расправил хилые плечи. — Как выглядит этот ваш, который залетный?
— Невысокий, худощавый, движения резкие, — припомнила я. — Действует, не раздумывая. Умеет работать отмычками, по голове бьет ловко — временно отключает одним ударом.
— Это все? Да тут таких резких валом! — присвистнул Сеня. — Весь молодняк, особенно если под кайфом, такие дерзкие пацаны. Не дай боже кому напороться ночью на стаю…
— Этот не местный, — напомнила я. — И он одиночка.
— Уже несколько дней отирается вокруг сорок четвертого дома на Цветочной, — добавила Ирка.
— Ну, я поспрашиваю кого надо, — пообещал Сеня и с намеком похлопал ладонью по запакованному в многослойный пластик набору из двух разнокалиберных локтей. — Отпустите уже!
Мы с подружкой переглянулись. Ирка пожала плечами.
Ну, мы же не думали, что с ходу получим адресок и телефончик залетного фраера?
Хотя я все же надеялась разжиться хоть какой-то полезной информацией.
Вздохнув, я размотала скотч, попутно произведя явно болезненную эпиляцию волосатого мужского локтя. Сеня шипел, но не роптал.
— Так смотри, постарайся что-нибудь узнать, — сурово напутствовала его Ирка. — Сдашь нам залетного — не будешь сам сдан полиции!
— Понял, — потирая оплешивевший красный локоть, скривился Сеня. — Разрешите идти?
— Идите, — позволила я, вручив завербованному агенту свою визитку с контактами для связи.
— И помни: мы знаем, как тебя найти! — припечатала Ирка.
В лучших традициях конспиративных встреч мы разошлись в разные стороны: Сеня из-под елки вернулся на набережную, а мы с подружкой отправились в противоположную сторону — к рынку.
— Я чувствую, что необходимо подкрепиться, — важно, как Винни Пух, и практически его же словами объявила Ирка.
В маленьком армянском кафе-пекарне у рынка мы съели по одуряюще пахнущему хачапури, в торговых рядах накупили винограда и персиков, а потом уже пошли домой.
— Кстати, — Ирка вздохнула, — я ведь выяснила, что у меня пропало.
— Настроение? — Я попыталась пошутить.
— Нет.
— Ну, не аппетит же?
— Хорош хохмить, я серьезно говорю, — подружка нахмурилась. — Вчера, ликвидируя разгром в квартире, я выяснила, что пропала одна очень дорогая мне вещь.
— Что именно? — Я замедлила шаг.
— Бабушкина вышитая подушка!
Я остановилась:
— Послушай, я точно помню, что вернула ее тебе.
— Ага, — согласилась Ирка.
— Ну а что в ней ценного? Я, признаюсь, никогда не присматривалась, но чем там твоя почтенная прародительница наволочку вышивала — золотой нитью и самоцветами?!
— Какая ты меркантильная! — Ирка подкатила глаза. — Бабушка вышивала обычными нитками мулине, но для меня ее работа бесценна!
— Так то для тебя! — подхватила я. — А с чего бы неведомому гаду чуть ли не с боем прорываться в квартиру, чтобы украсть подушку с вышивкой мулине? Или он тоже внук твоей любимой бабушки?
Ирка задумалась.
Я подтолкнула ее, чтобы мыслила на ходу, а то мы никогда так до дома не доберемся.
— Вообще-то ты знаешь, есть у меня пара троюродных братиков, которых я не видела со времен голопопого детства, — поразмыслив, сообщила подружка. — С тех пор кто-то из них запросто мог пойти по кривой дорожке, но повышенной сентиментальностью ребята никогда не страдали. Не вижу, с чего бы им тырить у меня бабулину подушечку.
— Теперь мы можем только гадать, — рассудила я. — Может, твоя бабуля вышила на наволочке карту пиратского клада!
— Вообще-то мой дедушка и вправду был моряком! — ахнула Ирка и окончательно застопорилась.
— Вообще-то я пошутила. — Я потянула ее за руку. — Мы обе помним, что на наволочке были изображены котятки. Кому она такая нужна? Скорее всего ты сама ее куда-то засунула. Поищи дома в пакете с грязным бельем или в стиральной машине.
— Может, ты и права…
Подружка со мной согласилось, но я видела, что с мыслью о том, что пропавшая подушечка имела некую общечеловеческую ценность, она прощается неохотно.