Помню, я тоже была горда и счастлива, когда облезлая деревянная доска, которой моя белорусская бабушка прикрывала кадушку с квашеной капустой, оказалась пейзажем с типично шишкинскими медведями. К сожалению, быстро выяснилось, что картину еще в бытность студентом худграфа нарисовал мой папа, так что осчастливить человечество возвращением утраченного шедевра не получилось.
— Давай возьмем у Артура Хачатуровича бутылочку «Изабеллы»? — предложила Ирка.
Я кивнула: правильно, горечь разочарования отлично смывается красным полусладким.
Проходя мимо шашлычника, мы озвучили свой заказ.
— Парень сделает, спускай пакет, — невозмутимо кивнул Хачатурович.
Я убедилась, что экспресс-доставка в окошко действительно стала штатной опцией в наборе услуг нашего шашлычника.
Мы с Иркой пошли ко мне. Сначала по очереди приняли душ, потом подняли на резинке посылку от Хачатуровича пластиковой бутылкой домашней «Изабеллы» и шашлыком, наскоро и без затей сервировали стол и сели ужинать.
Закон вселенской подлости сработал как часы: едва я вонзила зубы в сочное жареное мясо, запел мой мобильник.
Я прожевала мясо, вытерла руки — мобильник все вопил. Достала аппарат из сумки, посмотрела на дисплей и сообщила подружке:
— Это Серега.
— Лазарчук? — Ирка то ли потерла руки, то ли размазала по коже полезный жир. — Включи на громкую.
Я так и сделала.
И чуть не оглохла от гневного:
— Ленка! Я не понял!
— Знал бы ты, Серега, как много в моей жизни было таких непонятливых, — хладнокровно заметила я, надеясь, что мой нарочито спокойный тон хотя бы отчасти передастся взвинченному собеседнику. — Особенно когда я работала учителем русского языка в коррекционном классе — пятом «Г»… А ты чего конкретно не понимаешь?
Ирка, бессловесно одобряя мою манеру беседы, подняла вверх большой палец.
— Я не понимаю, мне это только кажется или вы с подружкой действительно выбились в теневые хозяйки микрорайона, а на Цветочной у вас блатная хаза? — не задержался с ответом полковник.
Ирка поспешно повернула руку большим пальцем вниз. Я не поняла, был ли то классический древнеримский знак гладиатору «Добей противника!» или же подружка так давала знать, что наше дело плохо.
— Какая блатная хаза?! Да у нас тут как в самых благородных домах Парижа! — возмутилась я.
И слегка отвернулась от стола, чтобы не видеть пластиковую «литрушку» с домашним вином и дымящиеся куски мяса.
Натюрморт слегка компрометировал наш благородный дом.
— Да? — не поверил мне вредина Лазарчук. — Тогда объясни, почему вы как-то связаны со всеми криминальными происшествиями в округе!
— Ну, уж так прям и со всеми, — пробормотала я несогласно. — А с чем на этот раз?
Лазарчук в трубке сердито посопел. Не иначе, считал до десяти, надеясь успокоиться.
Э нет, дружище ты наш полицейский! С нами и до ста десяти недостаточно будет!
— В ста метрах от вашей Цветочной патруль задержал избитого гражданина, — сказал Серега. — Некоего Семена Маркушина, местного прохиндея по кличке Садовник…
— Это не мы! — возмутилась я.
— Мы не имеем к этому никакого отношения! — поддержала мой протест подружка.
Услышав ее, полковник охотно сменил собеседника:
— Тогда скажи мне, Ирина, почему у него в бумажнике твоя визитка?
— Какая визитка? — спросила я.
Ирка пнула меня под столом и спросила иначе:
— Какой бумажник?
— Какое это имеет значение? — не понял Лазарчук.
В отличие от меня он не знал, как нежно любила Иришка украденный у нее недавно бумажник из красной телячьей кожи с тиснением. Не говоря уж о том, как она любила все его штатное содержимое, включая купюры, монетки, кредитки и визитки.
— Не вздумай спросить про кредитки, — тишайшим шепотом предупредила я подружку.
Она закрыла рот.
— Сереж, ты же сам ответил на свой вопрос, — рассудительно молвила я. — Этот гражданин Морковкин…
— Маркушин.
— Да хоть Навуходоносор! Ты сказал, он садовник, а у Максимовых серьезный бизнес по продаже посадочного материала. Это явно профессиональный контакт. Может, он хотел у Ирки проконсультироваться или, наоборот, поделиться с ней ценной информацией.
Подружка беззвучно похлопала в ладоши. Я приняла аплодисменты благосклонным кивком.
Ведь выкрутилась и даже практически правду сказала!
— Ладно, предположим, я поверил.
Ирка помотала головой. Да я и сама поняла: не поверил. Сейчас еще что-то выдаст.
И выдал:
— Лен, а твоя-то визитка в его кармане откуда? Ты же не торгуешь семенами и удобрениями? Где Садовник, а где пиар?
— Э-э-это не пиар, а журналистика, — вывернулась хитрая я. — Я помогаю знакомой столичной журналистке с подготовкой материала о безопасности на курорте, а для статьи требуется интервью представителя, так сказать, темной стороны. Мне обещали найти подходящего человека, видимо, это и есть тот Маркошин.
— Маркушин. И кто это тебе такое обещал?
— Начальник службы безопасности вокзала Ричард Лаэртович, знаешь такого? Мы с коллегой как раз сегодня были у него по этому самому вопросу.
Ирка изобразила мимический этюд «Снимаю перед вами шляпу». Я раскланялась перед воображаемым залом.
— Лаэртович? Знаю, нормальный мужик, — полковник заметно успокоился. — Ладно, тогда пока все, отбой.
Я выключила телефон и шумно выдохнула:
— Фуууух… Какая все-таки тяжелая публика — эти ваши полицейские полковники!
— Да все мужики такие, — махнула рукой подружка. — Как втемяшат себе в голову какую-нибудь ерундистику, так не выбьешь ее оттуда! Вчера Моржика еле убедила, что голый дядька в ванной не ко мне приходил. Полночи добивались взаимопонимания!
— Добились?
— Полного!
Ирка мечтательно улыбнулась и поделилась планами:
— Моржик нанял пацанам сразу двух нянек. Уложит их спать и приедет ко мне. Будем крепить взаимопонимание.
— Кровать не сломайте, — хмыкнула я.
— За это надо выпить. — Повеселевшая подружка потянулась к бутылке и налила нам вина.
Мы чокнулись бокалами, но выпить не успели — отвлек сердитый вопль за стеной:
— Ир-р-рина!
Подвески на люстре жалобно зазвенели. Ирка побледнела:
— Это мо-мо…
— Моржик, — подсказала я, исключительно из деликатности опустив вариант «монстр».
— Мо-мой му-муж!
— «Му-муж» как-то не очень звучит, — заметила я, усилием воли сохраняя спокойствие. — Хотя мычанье вполне органично сочетается с этим ревом Минотавра.
— Это кто тут вам рогатый мужик?! — возмутился му-муж Мо-морж, распахивая дверь и грозно воздвигаясь на пороге.
— Милый, мы же вчера уже выяснили, что у тебя нет поводов для ревности! — тщательно скрывая беспокойство, напомнила ему Ирка.
— Так то вчера! А сегодня повод снова появился! Я видел вас на лавочке. Кто это был, такой тощий?
Ревнивец прошел к столу, бесцеремонно хапнул ближайший бокал и разом осушил его.
— Еще? — Хитрая Ирка услужливо потянулась к бутылке.
— Так, забирайте вино и закусь, мне уже ничего не хочется, кроме тишины и покоя, — объявила я, сунув в руки Моржику бутылку и тарелку с шашлыком. — Вам только дай повод укрепить взаимопонимание, вот и топайте к себе, а я спать лягу. У меня нервы не железные.
— У меня тоже ничего железного нет, — буркнул Моржик, но послушно потопал к двери.
Следом за ним, льстиво мурлыкнув «Не скромничай, любимый!», выкатилась Ирка.
— Какая блатная хаза? Типичный сумасшедший дом! — проворчала я, закрывая дверь на ключ.
Наивная! Я думала, это обеспечит мне нерушимый покой до утра!
Как бы не так!
Минут через десять после ухода Максимовых раздался настойчивый стук в дверь.
А я, прекрасно понимая, что трудный путь к взаимопониманию мои соседи будут преодолевать преимущественно лежа, уже заткнула уши комочками ваты и поняла, что кто-то рвется в мою квартиру, далеко не сразу.
Мне понадобилось время, чтобы осознать, что ритмичный стук соответствует мелодии героической песни со словами «Вставай, страна огромная! Вставай на смертный бой!».
Максимовы, при всем моем к ним уважении, не могли сливаться в экстазе столь творчески, чтобы производимый в процессе шум образовал идеальное сопровождение для исполнения знаменитой песни на стихи Василия Ивановича Лебедева-Кумача. Поэтому я подошла к двери и поинтересовалась личностью виртуоза-барабанщика:
— Кто там?
— Ох, ну, наконец-то! — донесся из коридора знакомый голос. — Ты, что, уже спишь?!
— Лазарчук, — вздохнула я, открывая дверь. — А что, по-твоему, я должна делать в поздний час?
— Варить колдовские зелья, строить козни и искать приключений на нижние девяносто?
Серега через мое плечо заглянул в комнату, бурлящего котла, плящущих вокруг него чертей и иных признаков локального шабаша не увидел, кивнул и поманил меня пальцем:
— Иди-ка сюда.
— Зачем? — уточнила я настороженно. — Если за приключениями, то, спасибо, уже не надо.
— Не заболела? — хмыкнул Лазарчук.
Подхватив мой локоток в жалкой пародии на галантность, он подвел меня к порогу квартиры напротив той, в которой уединились Максимовы, распахнул дверь и предложил:
— Понюхай и скажи мне, что ты об этом думаешь.
Я неохотно сунулась в чужое жилище и сморщила нос:
— Фу! Тут кто-то умер?
— Ага, значит, мне не померещилось.
— Определенно тут воняет дохлятиной, — подтвердила я, помахав перед носом ладошкой.
— А я понадеялся, что у меня профессиональная деформация, проявившаяся в обонятельной галлюцинации, — сказал Серега и звучно поскреб подбородок. — Хм… Не вижу, где тут можно спрятать труп… Пол плиточный, шкафы и полки пустуют, я уже проверил.
— А чей труп?
— Откуда мне знать? — удивился полковник. — Я же его не вижу!
— А кто тут живет?
— Я. В смысле, снял квартиру Моржик, а ночую в ней я.
— Давно?
— Со вчерашнего дня, как приехал. — Серега тоже принюхался и скривился. — Но завоняло так мощно только сегодня.