— Пинать? — вновь открывая глаза, отозвалась Мила и, выбравшись на тиковый бортик пруда, не вставая на ноги, окинула сестру изучающим взглядом. — Да, мы его сейчас отпинаем… ты на себя посмотри! Бледная, дрожишь, и… тушь потекла. Чем ты его пинать собралась? Грудью? Так не выйдет. Упругая, пружинить будет.
— Милка, ты чего! — Лина присела на корточки рядом с валяющейся на бортике сестрой и, обеспокоенно заглянув ей в глаза, попыталась пощупать лоб. Схлопотала по рукам и надулась.
— Шестнадцать лет Милка! — нахмурившись, проговорила та, даже не делая попыток подняться на ноги. — А ты дура. Не поняла еще? Это он после медблока с катушек съехал. Не знаю, откуда у него эти умения, но он же сейчас хоть тебя, хоть меня, хоть Лешку на тот свет отправить может. Гипнотизер… представь, что он вот так вот тебя загипнотизирует и под ближайший грузовик шагнуть уговорит или с крыши сигануть…
— Ну уж… это вряд ли, — неуверенно покачала головой Лина. — У меня же голова на плечах имеется.
— Ага. Что же ты тогда за ним как хвостик сегодня бегала? Или понравилось? — фыркнула Мила. — Нет? Ну, так надо было головой воспользоваться и остановиться. Хотела? Не получалось? Вот и у меня то же самое. А ты… пинать.
— Слушай, так, может, это дядькины знания у него… ну…
— Чего «ну»? — кое-как вставая на ноги и накинув на плечи протянутый сестрой халат, проворчала Мила.
— Отец говорил, что дядька Николай в эфирных техниках разбирался не хуже, чем дед в Огне и Тверди. И специализировался на менталистике… Ну, там, внушения, гипноз… — Голос Лины постепенно затих.
— Хочешь сказать, что он своему сыну в голову залез и… вот это вот все заложил? Бред, — помотала головой Мила, но, подумав, хмыкнула. — Хотя… Про дядьку я много всякого слышала.
— Ну да, — обрадовалась Лина. — А еще отец с Санычем теперь довольные ходят, словно дед обещал еще лет двести прожить и их от дел отстранил.
— А это здесь при чем? — удивилась Мила.
— Так ведь они в таком состоянии пребывают с тех пор…
— Как Кирилл эмансипировался и подписал договор о нашем обучении, — безэмоциональным тоном договорила Мила за сестру. И встрепенулась. — Ой, как мне это не нравится, ой, не нравится… Надо потолковать с… ним.
— С ума сошла? — опешила Лина. — Это же Кирилл!
— Вот именно. Внук главы рода Громовых. Наш брат… двоюродный, но брат! — резко махнула рукой Мила. — И вокруг него идет какая-то нездоровая суета.
— Да какое тебе до этого дело, а?! — взбеленилась Лина. — Пусть он хоть сдохнет, уродец мелкий! Мало тебе сегодняшнего опыта — хочешь, чтобы он и дальше из тебя куклу делал?
— Прав Кирилл. Ты — дура, — выслушав гневную филиппику сестры, заключила Мила. — Скажи мне, Малина Федоровна, чем он отличается от нас? Ну, кроме пола, разумеется. Он такой же внук боярина Громова, как ты и я. Где гарантия, что завтра такая же возня не начнется вокруг нас? Или вокруг Алексея?
— Отец не позволит… — фыркнула Лина.
— И вся разница, — тихо заметила Мила и, задумавшись на секунду, договорила вовсе почти неслышно: — Вот интересно, а если бы дядя Коля был жив, он бы такое позволил?
Они молча переглянулись, но Лина почти тут же отвела взгляд. Мила вздохнула и, не дожидаясь сестры, пошла к дому Кирилла. Да только на стук ей никто не ответил.
— А я Инке в школе намекнула, что Кирилла изгнали, — призналась Лина, когда их машина уже миновала Садовое кольцо…
Мила смерила сестру изумленным взглядом и, хлопнув себя ладонью по лицу, тихо застонала.
Сопоставляю два момента. А именно — сообщение Бестужева о гуляющих по школе слухах насчет моего изгнания и поведение Милы. Что получается в итоге? Правильно. Кузина пыталась показать всем и вся в гимназии, что слухи беспочвенны. Но есть один нюанс. Где вторая близняшка? Нету? Почему? Вопрос: какая сволочь назвиз… в смысле, насвистела, — больше не стоит. Лина заработала пару-тройку… десятков дополнительных кругов вдоль забора моей маленькой усадьбы и отдых в медблоке.
Я побарабанил пальцами по краю парты, но решил оставить разбирательство до окончания учебного дня. Уроки закончатся — тогда и пойду искать эту… сестренку. А сейчас надо заняться школьными делами. Особенно тем, что успел наворотить этот реактивный Бестужев. Парень так рьяно взялся за восстановление своего реноме, что… в общем, лучше его проконтролировать. Он, конечно, не тот дурак, что лоб в молитве расшибет, но дров наломать может запросто. Уж больно импульсивен…
— Леонид, давай вернемся к нашим баранам. Уточни у ребят, из тех, кто определился с внеклассными занятиями, что им нужно для начала, сколько места займет это «что-то» — и скинь мне результат на браслет. После уроков пойду в администрацию, повожу жалом насчет помещений. Сделаешь? — Я поднял взгляд на сосредоточенно бьющего по невидимой для меня клавиатуре Бестужева, и тот, на миг оторвавшись от ввода какого-то текста, кивнул, но тут же нахмурился.
— Хорошо, но… А остальные? У нас еще шесть человек не определились.
— Не вопрос, гимназия большая, думаю, и для них место найдется. А сейчас нам нужно просто засветиться. Так даже лучше будет. Одно дело, если мы притащим список сразу на весь класс. Учителя не идиоты, точно насторожатся. И другое дело — если проведем нашу тихую диверсию, так сказать, по частям.
— Не понимаю, чего в этом такого, — пожал плечами Леонид, и шум в классе как-то резко стих. Ушки греют однокашники…
— Ну сам посуди, Лень! Вот организует гимназия выездное мероприятие и в приказном порядке назначает «крайних». Из кого будут выбирать?
— Гхм…
— Именно в первую очередь на карандаш попадут не занятые в общественно-полезной деятельности ученики. А у нас уже все расписано. Кстати, есть в классе любители лицедейства? — Ученики переглянулись, пожимая плечами и качая головами. Разве… а что это наше брюнетистое чудо с большими наивными глазами так зарделось? — Мария свет Анатольевна… Госпожа Вербицкая, вы меня слышите?
— Да, — выпрямив спину и вызывающе глянув на меня, проговорила та. Угадал! Точно, угадал.
— Поздравляю, господа. Отвертеться от участия в устраиваемых гимназией театральных постановках кому-то из нас не удастся, но Мария Анатольевна с радостью поможет сему несчастному на пути Мельпомены, дабы не ударил сей сын… или дочь народа своего лицом в…
— Это он сейчас о чем? — вот второй раз слышу этот голос, и опять не успел засечь его владельца.
— Перевожу на русский, — вдруг поднявшись со своего места, звонко заявила Мария. — Если попадетесь под гребенку нашей театральной студии, обращайтесь ко мне. Помогу и научу. Хоть столбами на сцене выглядеть не будете.
— А с чего вообще такое беспокойство о театральной студии? — спросил один из учеников. На экране браслета тут же выскочило короткое сообщение от Леонида: «Осип Резанов, из боярских детей рода Смолиных. Первый из младшего поколения рода учится в нашей гимназии». Понятно.
— Осип, а ты читал информацию о гимназии в паутинке? — оторвав взгляд от экрана, поинтересовался я. Неужели есть кто-то, кто не знает, что в этой школе лицедейство чуть ли не профильный предмет? Да девяносто процентов дипломатов заканчивали именно нашу гимназию!
— Ну…
— Мария Анатольевна, просветите господина Резанова о том, куда именно он пришел учиться!
— С удовольствием, Кирилл Николаевич. — Девушка сверкнула белозубой улыбкой и, повернувшись к Осипу, заговорила вроде бы для него одного, но так, чтобы любой в классе мог слушать… даже не выдавая своего интереса. — Наша гимназия по праву считается одной из лучших в столице…
Глава 4«Пора-пора-порадуемся на своем веку…»
В связи с моим визитом в администрацию встречу с сестрами пришлось отложить до понедельника. Все равно ведь на тренировку явятся. Правда, не могу сказать, что меня так уж расстроила эта перспектива. Уж очень не хотелось после второй встречи с Катериной Ма… вот же привязалось, а! Фоминишной! — портить себе настроение, проторившее дорожку на новую высоту и уверенно замершее на отметке «превосходно-благодушное». Госпожа Нелидова высоко оценила рвение старосты младшего «Б» класса и снисходительно приняла мое уточнение, что, дескать, без помощи некоего Бестужева мне не удалось бы так быстро определиться с внеклассными занятиями однокашников. Кстати, я не соврал. Меня действительно удивила стремительность, с которой действовал Леонид. Достаточно вспомнить, что половину класса он опросил в короткий промежуток времени между появлением учеников в классе и началом учебного дня. А это меньше часа, между прочим. Только есть одна странность. Если уроки начинаются в девять тридцать, на хрена приезжать в школу в полдевятого? Или я опять чего-то не понимаю? Надо будет у кого-нибудь спросить… например, у Катерины Фоминишны… м-да.
Шарах. От размышлений о высоком меня отвлек удар в плечо. Потерев пострадавшую часть тела, я вернулся на грешную землю и огляделся. В паре шагов от меня с асфальтового покрытия парковки поднимался высокий парень… из старших классов, судя по «эсэсовскому» сочетанию цветов его френча. А рядышком, но чуть в стороне столпилось человек пять «независимых наблюдателей». Хм… Я что-то пропустил?
— К-куда прешь, босяк? — вызверился на меня старшеклассник. Ну, детский сад… Хм, сад? Я прислушался к своим ощущениям. Э, нет… Вот сестрицы с кузнечиком — действительно ощущались мною как дети, а это… Черт, никогда не мог понять, чем руководствуется мой дар в таких вещах. Но чуйка уверенно сообщала, что передо мной совсем не ребенок.
— К своему мотоциклу, — пожал я плечами, выметая из головы лишние на данный момент мысли. — Учеба закончилась, пора и по домам. А вы?
— Что? — Разрыв шаблона… перезагрузка и возврат к незаконченному алгоритму. Старшеклассник двинулся на меня с явным желанием что-нибудь сломать или вывихнуть. — Да я тебя… нищеброд, босяк, изгой…
Хрясь. Удар в солнечное сплетение остановил словесный понос идиота, а вместе с ним и движение. Парень остановился и, багровея, с выкаченными гла