Затем изменилось зрение. Кусок металла на наковальне перестал быть твёрдым, непрозрачным объектом. Его очертания подёрнулись рябью, он стал полупрозрачным, словно сделанным из дымчатого, вибрирующего стекла. Граница между ним и окружающим миром, между моим сознанием и реальностью, начала растворяться.
И я увидел.
Я увидел его внутреннюю структуру. Не умозрительно, не в теории. Я увидел её воочию.
Это была картина хаоса. Уродливое, неправильное переплетение кристаллических решёток. Вот они, в верхнем слое — крупные, грубые, похожие на обломки серого льда, кристаллы цементита. Структура чугуна. Хрупкая и нестабильная. А под ней — аморфная, рыхлая, почти бесструктурная масса феррита, мягкого железа. Я видел тусклые, грязные вкрапления — жёлтые искорки серы и болезненно-зелёные пятна фосфора, как раковые клетки в здоровой ткани. И я видел тончайшие алые нити внутренних напряжений, которые, как молнии, пронизывали границу двух слоёв — место, где металл был готов треснуть от малейшего прикосновения.
Это была анатомия провала. И она была ужасающе красива.
Моя первая мысль была не «магия!». Моя первая мысль была «всё, доработался, поехала крыша».
Я в ужасе отшатнулся от наковальни, тряхнул головой, зажмурился, втирая костяшки пальцев в уставшие глаза.
«Отлично. Галлюцинации от переутомления, — с холодной иронией подумал я. — Мой мозг, видимо, решил, что я недостаточно страдаю, и решил показать мне красивую, детализированную 3D-модель моих неудач. Очень мило с его стороны. Сейчас ещё, наверное, всплывающие окна с диаграммами и графиками появятся. „Ошибка 404: Сталь не найдена“».
Я с опаской открыл глаза. Видение пропало. На наковальне лежал всё тот же уродливый кусок металла. Я почувствовал смесь разочарования и облегчения. Но любопытство инженера, жажда данных, перевесили страх. Я снова подошёл к наковальне и заставил себя сфокусироваться на образце. Смотрел на него, пытаясь воссоздать то состояние предельной концентрации.
И видение вернулось.
Но на этот раз, подчиняясь моему отчаянному волевому усилию «понять и систематизировать», оно изменилось. Хаотичная картинка начала упорядочиваться. Она превратилась в то, что мой мозг мог интерпретировать — в подобие интерфейса из моей прошлой жизни. Рядом с объектом всплыли полупрозрачные строки текста.
[Анализ объекта: Образец № 5. Цементация]
[Статус: Провал. Структурная целостность: нарушена]
[Верхний слой (толщина ~0.8 мм): Чугун заэвтектоидный. Содержание C: 2,14%. Структура: крупнозернистая. Хрупкость: критическая].
[Нижний слой: Железо техническое. Содержание C: 0,02%. Структура: ферритная. Твёрдость: низкая].
Я смотрел на эти цифры, на эти термины, которые всплывали в моём сознании. Это не была галлюцинация. Галлюцинация не может провести спектральный анализ и выдать точный процент углерода. Это… это было что-то другое. Это были реальные данные. Невозможные, но реальные.
Я отвернулся от провального образца. Мой взгляд упал на молот своего деда, лежащий рядом на верстаке. Если это… работает, то мне нужен был контрольный образец. Эталон. Я протянул руку и сфокусировал своё новое, безумное зрение на нём.
Картина была совершенно иной. Я увидел не хаос. Я увидел порядок. Идеальный, абсолютный порядок.
[Объект: Молот кузнечный (мастер-класс)]
[Состав: Сталь, чистота 99,8%]
[Структура: Идеально гомогенная. Углеродная матрица: стабильная]
[Особые свойства: Магические каналы (спящие). Потенциал: высокий]
Я видел это. Я видел идеальную, плотную кристаллическую решётку. Я видел равномерное распределение тёмно-серых точек углерода. И… я видел их. Тончайшие, как паутина, нити голубого света, вплетённые в саму решётку металла. Они не светились ярко, они словно спали, но они были там. Они образовывали сложную, упорядоченную сеть внутри бойка.
И в этот момент всё встало на свои места.
Легенды о «поющих» клинках деда. Герб с молотом. Мои собственные необъяснимые неудачи.
Это не был просто сканер материалов. Это и есть тот самый «Дар» рода Волконских. Та самая «искра», о которой говорил Тихон. Способность не просто чувствовать, а видеть душу металла.
Я понял, почему мой отец потерпел неудачу. Он, как и я до этого момента, работал вслепую. Он не видел, как углерод проникает в сталь, не мог контролировать процесс. А дед… дед видел.
Отчаяние, которое давило на меня последние дни, исчезло, смытое волной дикого, почти истерического восторга. Я больше не был слеп! Проклятие углерода было не проклятием. Это был замок. А я только что нашёл к нему ключ.
Я взял в руки собственный провальный слиток. Я не чувствовал к нему ненависти, а только благодарность. Это был тот нерешаемый парадокс, который заставил мой мозг выйти за пределы известной мне физики и пробудить нечто новое.
Я рассмеялся. Тихим, сдавленным смехом человека, который несколько минут назад стоял на краю пропасти, а теперь увидел перед собой широкую, освещённую дорогу.
Мой план не провалился. Мой план только что стал на сто процентов осуществимым. Игра изменилась. И теперь у меня на руках были все козыри.
Первая мысль была панической: «Неужели всё это мне приснилось? Весь этот восторг, это озарение?»
Я сел на своей пыточной лежанке. Комната была всё такой же убогой. За окном занимался серый, унылый рассвет. Я нашёл глазами ржавый гвоздь, криво торчащий из бревенчатой стены. Сконцентрировался. Отдал мысленную команду.
И мир снова расслоился. Гвоздь предстал передо мной в виде полупрозрачной, вибрирующей структуры, испещрённой грязными пятнами примесей и алыми нитями напряжений.
Я тут же «выключил» зрение.
«Значит, не приснилось, — с облегчением и долей безумного восторга подумал я. — Функция на месте, работает стабильно. У меня действительно теперь есть встроенный в глазные яблоки рентгеноструктурный анализатор с функцией спектрометрии. Мои бывшие коллеги в лаборатории умерли бы от зависти. Да что там коллеги, наш институт за такой „прибор“ мог бы получить грант размером с годовой бюджет небольшой африканской страны».
Эйфория от вчерашнего открытия уступила место холодной методичности инженера. Обладать уникальным оборудованием — это полдела. Прежде чем использовать его в полную силу, нужно провести его полную калибровку. Изучить все режимы работы. Понять, что именно показывает мне этот невероятный интерфейс. Написать, так сказать, инструкцию пользователя.
Я быстро позавтракал безвкусной овсянкой, которую принёс Тихон, и направился в свою лабораторию. В кузницу. На верстаке я аккуратно разложил свои «испытательные образцы»: хрупкий, блестящий на изломе осколок чугуна; вязкую, гнутую пластину мягкого железа; и мой эталон — тяжёлый, идеальный молот деда. Сегодня я собирался составить карту души металла.
Я решил начать с самого фундаментального. Со структуры. Именно она определяла главные свойства металла — его прочность, хрупкость, ковкость. Я взял в одну руку осколок своего первого, самого громкого провала — чугуна. Сконцентрировался.
[Режим анализа: Структура. Увеличение: 500х]
Картина, которую я увидел, была удручающей. Хаотичная, крупнозернистая. Кристаллы металла были огромными, неправильной, угловатой формы. А между ними, как лезвия, врезались тёмные, вытянутые пластины чистого углерода — графита. Они разрезали всю структуру, создавая тысячи внутренних микротрещин.
«Это не структура, — с отвращением подумал я. — Это руины. Похоже на плохо построенную стену из битого кирпича, который просто свалили в кучу и залили некачественным раствором. Никаких связей, никакой целостности. Неудивительно, что она рассыпалась от одного удара».
Затем я перевёл взгляд на брусок чистого, прокованного железа, который мы получили во второй, успешной плавке.
[Режим анализа: Структура. Увеличение: 500х]
Картина была несравнимо лучше. «Зёрна» металла были гораздо мельче. После проковки они вытянулись, образовав упорядоченную, волокнистую структуру.
«Это уже не руины, — оценил я. — Это добротная деревянная изба. Брёвна плотно подогнаны друг к другу. Прочная, упругая, она может выдержать сильный ветер. Но всё ещё уязвимая. Её можно проткнуть острым колом, её можно сжечь. Она мягкая».
Наконец, я взял в руки эталон. Молот деда. Я с благоговением сфокусировал на нём свой Дар.
[Режим анализа: Структура. Увеличение: 500х]
И я увидел совершенство. Ультрамелкое, плотное, идеально переплетённое зерно. Кристаллы были настолько малы и так плотно прилегали друг к другу, что образовывали практически монолитную структуру. Не было ни пустот, ни разрывов.
«А вот это… — с восторгом понял я. — Это уже железобетонный бункер. Идеальная, плотная, взаимосвязанная структура. Порядок. Абсолютный порядок. Вот к чему нужно стремиться».
Теперь я не просто знал, я видел, почему один металл хрупок, а другой — прочен. Я мог визуально оценивать качество ковки и прочность материала. Это было невероятное преимущество.
Следующий этап моего исследования. Примеси. Я видел их как разноцветные искорки, но что означал каждый цвет? Нужно было расшифровать этот цветовой код. Создать легенду для моей внутренней карты.
Я начал с самого очевидного врага — серы. Я вспомнил, как во время геологической экспедиции мы с Тихоном видели у ручья «кошачье золото» — пирит. Сульфид железа.
— Тихон! — крикнул я. — Помнишь, у ручья мы видели блестящие жёлтые камни? Принеси мне один, самый большой!
Старик, уже привыкший к моим странным просьбам, через полчаса принёс мне увесистый кусок пирита.
— Зачем вам этот булыжник, господин? — с любопытством спросил он.
— Научный эксперимент, — туманно ответил я.
Я взял камень в руки и сфокусировал на нём Дар.
[Режим анализа: Химический состав]
И я увидел его. То самое омерзительное, болезненно-жёлтое, тусклое свечение, которое я видел в своих неудачных образцах. Оно исходило от всего камня.