«Я вырос в многомиллионном мегаполисе, — пронеслась в голове ироничная мысль. — Я думал, что знаю, что такое толпа. Я ошибался. Та толпа была подчинена правилам — светофоры, тротуары, расписания, поезда, идущие по графику. Это был упорядоченный, почти стерильный поток. А это… это живой, хаотичный, бурлящий организм. Первичный бульон, в котором все толкаются, кричат и пытаются выжить. И я в нём — просто песчинка, которую несёт этим потоком».
Мы спросили у какого-то торговца дорогу к Великой Арене. Он махнул рукой в сторону самой широкой улицы. И по мере того, как мы двинулись в нужном направлении, я заметил, что взгляды людей меняются.
Сначала один, потом другой, потом целая группа людей начала смотреть на меня иначе. Не как на очередного провинциала. Они меня узнавали. Я видел, как они перешёптываются, как толкают друг друга в бок и кивают в мою сторону. Новость о поединке была главным событием в городе. А я — одной из двух главных звёзд этого смертельного шоу. Моя анонимность испарилась.
Я начал улавливать обрывки разговоров. Теперь уже не стеснялись говорить громко.
— Смотри, это тот самый Волконский… худой-то какой, ветром качает…
— Говорят, Медведев-старший велел сыну не убивать его сразу, а сначала проучить как следует, для потехи публики.
— Да он же больной на вид, какой из него боец? Это не поединок, а казнь. Жалко парня.
— А чего его жалеть? Отец его тоже гордец был, в долгах утонул. Поделом им.
«Отлично, — с холодной отстранённостью отметил я. — Из анонимной песчинки я превратился в главную тему для столичных сплетен. Моя предстоящая смерть — самое горячее развлечение. Кажется, я недооценил масштаб пиар-кампании, устроенной Медведевыми. Они подготовили публику. Они создали историю. Историю о моём неизбежном и заслуженном поражении».
Мы вышли на большую, широкую площадь. И я увидел её. Великую Арену.
Это было огромное, овальное каменное сооружение, которое заставило бы римский Колизей из моего мира почувствовать себя неуютно. Оно было циклопическим. Массивные каменные арки, высокие стены, ряды сидений, уходящие в небо. Оно внушало трепет и первобытный ужас. Оно было построено для зрелищ. Для гладиаторских боёв, для турниров, для публичных казней.
К его многочисленным входам, как ручьи в реку, стекались тысячи людей. Весь город, казалось, собрался здесь.
Я смотрел на это циклопическое строение, на эти толпы. И чувство собственной ничтожности, которое я испытал на улицах, достигло своего пика. Вся моя личная драма, вся моя отчаянная, титаническая борьба за выживание, которую я вёл в своей маленькой, заброшенной кузнице, здесь, в этом городе, превращалась просто в зрелище. В товар. В развлечение для тысяч незнакомых мне людей.
Мы с Тихоном остановились в тени огромной стены Арены. Я чувствовал, как земля под ногами вибрирует от гула голосов десятков тысяч людей, уже собравшихся внутри. Я пришёл. Я на месте.
«Столько шума. Столько людей. И все они пришли сюда, чтобы посмотреть, как я умру, — подумал я, и на моих губах появилась кривая усмешка. — Что ж… Надеюсь, им понравится представление. Потому что оно будет совсем не таким, за какое они заплатили».
Я положил руку на рукоять своего простого, гнутого меча на поясе и сделал шаг к тёмному, низкому входу, предназначенному для бойцов.
**Друзья, если понравилась книга поддержите автора лайком, комментарием и подпиской. Это помогает книге продвигаться. С огромным уважением, Александр Колючий.
Глава 27
Вечер опустился на стольный град Залесск, принеся с собой прохладу и гул тысяч голосов. В нашей убогой комнатушке на постоялом дворе было тихо и душно. До поединка оставались одни сутки. Одна ночь.
— Господин, вам бы отдохнуть, — прошептал Тихон, с тревогой глядя на меня. — Сил набраться перед завтрашним днём.
Я покачал головой. Я сидел на краю соломенной лежанки, методично проверяя крепления своего скрытого оружия. Отдых был непозволительной роскошью.
«Я построил идеальный инструмент, — проносились в моей голове мысли. — Я подготовил своё тело, насколько это было возможно за такой короткий срок. Я прогнал в голове сотни симуляций. Но все они основаны на теоретической модели противника. Модель, построенная на слухах, догадках и одном коротком столкновении на рынке. Этого недостаточно. Это непрофессионально. Мне нужны реальные, эмпирические данные о его текущем состоянии. Мне нужно провести финальную диагностику угрозы».
Я встал.
— Я выйду ненадолго, — сказал я, накидывая на плечи свой простой дорожный плащ.
— Куда, господин? Ночью? — в голосе старика был неподдельный ужас.
— На разведку, — коротко ответил я. — Мне нужно посмотреть, как тренируется мой противник.
Я понимал весь риск этой затеи. Если меня поймают, это будет расценено как трусость, попытка саботажа или тёмного колдовства. Поединок может закончиться, не начавшись, и позор моего рода станет окончательным и неоспоримым. Но риск бездействия был ещё выше. Идти в бой, полагаясь на неполные данные, было инженерной ошибкой, которую я не мог себе позволить.
— Будь предельно осторожен, — прошептал я Тихону, видя его испуганное лицо. — Я скоро вернусь.
Я выскользнул из комнаты и растворился в сумерках столичных улиц.
Моя миссия была сродни поиску иголки в стоге сена. Но я был инженером, привыкшим решать сложные задачи. Я не просто бродил по улицам. Я слушал.
Я заглядывал в ярко освещённые окна таверн, где пировали и шумели дружинники и купцы. В одной из них я услышал знакомый говор и увидел на перевязях у нескольких здоровенных мужиков тиснёный герб — медвежью голову. Люди Медведевых. Я не стал заходить. Я просто встал в тени напротив и начал наблюдать и слушать их хвастливые, пьяные разговоры. Через десять минут я уже знал то, что мне было нужно: боярин Игнат со всей своей свитой остановился в самом дорогом гостевом доме столицы — «Княжеских палатах».
Путь туда занял у меня ещё полчаса. «Княжеские палаты» оказались огромным, трёхэтажным каменным домом с собственным, обнесённым высоким забором, внутренним двором. Вход охранялся стражей. Пройти незамеченным было невозможно.
Я начал «инженерный анализ» местности. Обошёл дом по кругу. И нашёл слабое место. Задний двор, где располагались конюшни и большой сеновал, примыкал к тёмному, заросшему бурьяном переулку. Забор здесь был ниже, а охрана — отсутствовала.
Несколько минут акробатики, на которую моё новое тело, к счастью, оказалось способно, и я уже был на крыше конюшни. Оттуда, перепрыгнув на крышу сеновала, я нашёл слуховое окно, выходившее прямо во внутренний двор. Позиция была идеальной. Я устроился в темноте, среди запаха сухого сена и кожи, и замер, превратившись в тень. Я ждал.
Ждать пришлось недолго. Во двор, освещённый несколькими большими масляными фонарями, вышел Яромир. С ним был один из его дружков. Они были в тренировочной одежде, без доспехов. Яромир лениво разминался, вращая плечами. Затем они взяли в руки мечи и начали учебный бой.
Сначала я наблюдал просто как тактик. И я видел всё то, что и предполагал.
Удары Яромира были невероятно мощными. Он с лёгкостью отбрасывал своего противника, который с трудом держал блок. Но его техника была грубой, прямолинейной. Широкие, предсказуемые замахи. Он почти не двигался с места, вкладывая в удар только силу плеч и корпуса, его работа ног была ужасна.
«Он — силовой боксёр, — заключил я. — Рассчитывает на один нокаутирующий удар. Если увернуться от первого натиска, он быстро выдохнется и раскроется. Моя первоначальная оценка была верной».
А затем я активировал свой Дар. И картина стала на порядок глубже и страшнее.
[Режим анализа: Энергетическая сигнатура]
Я увидел его ауру. Она была яркой, мощной, огненно-красной. Но она была нестабильной, хаотичной. При каждом ударе она вспыхивала, как протуберанец на солнце, выбрасывая огромное количество энергии впустую.
«Двигатель без системы охлаждения, работающий на пределе, — пронеслась в голове аналогия. — Вся мощность уходит в гудок. Мощно, шумно, но крайне неэффективно. Он сжигает свой ресурс с невероятной скоростью».
Я сфокусировался на его мече. Увидел слабое, но наглое голубое свечение зачарования «Сила Медведя». Теперь я понимал, как оно работает. Оно не делало меч острее или быстрее. Оно просто «утяжеляло» его магической силой, увеличивая инерцию. Это делало удары ещё более сокрушительными, но и ещё более медленными и предсказуемыми. И под этой светящейся обёрткой я видел саму сталь — с неоднородной структурой и мелкими шлаковыми включениями.
Затем я перевёл взгляд на тело самого Яромира, на потоки энергии внутри него. Я видел, как перенапрягаются мышцы его плечевого пояса. Видел, как слабо задействованы ноги и кор. Я видел, как после каждого удара в его защите появляются короткие, но явные «энергетические дыры» — моменты уязвимости, когда его аура проседает. Я видел не просто его движения. Я видел саму физику и метафизику его боя. Каждую его слабость. Каждую уязвимость.
Я видел достаточно. У меня были все необходимые данные. Тихо, как мышь, я покинул своё укрытие и тем же путём вернулся на постоялый двор.
Когда я вошёл в нашу комнатушку, Тихон подскочил, готовый засыпать меня вопросами. Но он замолчал, увидев моё лицо. На нём не было ни страха, ни тревоги. Только холодная, абсолютная, почти математическая уверенность специалиста, который провёл все необходимые замеры и убедился в правильности своих расчётов.
Я сел на свой соломенный тюфяк. Достал свой безымянный меч из свёртка и положил его рядом. Закрыл глаза. И снова прокрутил в голове симуляцию боя. Но теперь это была не гипотетическая модель, основанная на догадках. Теперь это был точный расчёт, основанный на реальных, проверенных данных.
Я знал его скорость. Я знал его силу. Я знал слабости его оружия. Я видел дыры в его защите.
«Оценка угрозы завершена, — подвёл я итог. — Параметры цели занесены в систему. Прогностическая модель теперь показывает вероятность успеха моего плана в девяносто семь целых и восемь десятых процента. Риск был оправдан. Пусть приходит. Я готов».