Затем начался главный акт этого утреннего спектакля. Вооружение.
Тихон с надеждой посмотрел на свёрток, в котором лежал мой настоящий меч. Но я даже не взглянул в его сторону. Я подошёл к углу, где стояла прислонённая к стене моя «приманка». Тот самый старый, погнутый тренировочный меч. Я взял его в руки. Он был жалким. Я демонстративно, не таясь, повесил его на пояс в его грубых, самодельных ножнах. Он болтался на боку, как дохлая рыба, и выглядел комично.
Тихон не выдержал.
— Господин, нет! Не его! Что вы делаете?! — прошептал он в ужасе. — Они же вас засмеют ещё до начала боя! Это же… это позор!
Он смотрел на меня так, будто я окончательно лишился рассудка от страха. И в этот момент я впервые за утро позволил себе слабую, холодную улыбку.
— Именно на это и расчёт, Тихон, — сказал я.
Затем я подошёл к своему дорожному свёртку. Аккуратно развернул его. Внутри, завёрнутый в несколько слоёв промасленной ткани, лежал он. Мой безымянный шедевр. Он тускло блеснул в утреннем свете.
— Они увидят вот это, — я кивнул на гнутую железяку на поясе. — Это меч, который видели их шпионы. Это меч, который они ожидают увидеть. Они будут смеяться. Они расслабятся. Их бдительность уснёт. Они будут уверены в своей победе на сто, на двести процентов.
Я взял свой настоящий клинок. Он был прохладным и идеально лежал в руке. Я аккуратно, но надёжно закрепил его в специально подготовленных петлях у себя за спиной, под своим простым дорожным плащом. Длинный, узкий свёрток под плащом можно было принять за скатку одеяла или запасную одежду. Он совершенно не был заметен.
— А это, — я похлопал себя по спине, — они увидят в самый последний момент. Прямо перед началом поединка. И в этот момент их мир, их уверенность, их план — всё это даст трещину. Шок. Недоумение. Смятение. Это будет мой первый удар. Удар, нанесённый ещё до того, как мы скрестим клинки.
Старый слуга смотрел на меня с широко открытыми глазами. Он потрясённо молчал. Он наконец-то понял всю глубину и хитрость моего замысла. Это была не просто подготовка к драке. Это была тщательно спланированная специальная операция. Его страх никуда не делся, но теперь к нему примешалось безграничное, благоговейное уважение.
Я подошёл к осколку отполированного металла, который висел на стене и служил нам зеркалом. Я посмотрел на своё отражение и увидел то, что увидят все остальные: худого, бедно одетого юношу с жалким, кривым мечом на поясе. Испуганного мальчика, идущего на свою казнь. Маскировка была идеальной.
Я положил руку на плечо ошеломлённого Тихона.
— Пора. Нас ждут.
Я открыл дверь нашей комнаты. За ней — гул просыпающегося города, полного людей, идущих посмотреть на мою смерть. Я сделал шаг через порог.
«Всё готово. Все системы проверены. Маскировка на месте. Проект „Возмездие“ переходит в финальную фазу».
Утро казни настало. Но приговорённый шёл на неё со своим собственным, детально проработанным планом побега.
**Друзья, если понравилась книга поддержите автора лайком, комментарием и подпиской. Это помогает книге продвигаться. С огромным уважением, Александр Колючий.
Глава 30
Мы вышли из постоялого двора с первыми лучами рассвета. Утро было прохладным, с земли поднимался туман, смешиваясь с дымом от тысяч очагов. Город уже просыпался, и по улицам тёк мутный, сонный поток людей. Мы с Тихоном влились в него. Наша цель была ясна — Великая Арена. И мы были не одни. Казалось, вся столица сегодня движется в одном направлении.
Сначала мы были просто частью толпы. Две неприметные фигуры. Старик в поношенном кафтане и худой юноша в простой кожаной куртке. Никто не обращал на нас внимания. Люди спешили по своим делам, торговцы раскладывали товар, ремесленники открывали свои мастерские. Город жил своей обычной, шумной, вонючей жизнью.
Но по мере того, как мы продвигались по главной улице, ведущей к арене, всё начало меняться.
Сначала это был просто шёпот. Я заметил, как торговец, которому мы уступили дорогу, вдруг замолчал и проводил нас долгим, удивлённым взглядом. Затем он толкнул локтем своего соседа. Тот обернулся, посмотрел на меня, и его брови поползли вверх. Он что-то сказал третьему.
Волна пошла.
Как круги по воде от брошенного камня, от нас расходилась волна узнавания. Разговоры вокруг стихали. Люди, встречаясь со мной взглядом, торопливо отворачивались, словно боялись заразиться моей дурной славой. Кто-то начинал не таясь показывать на меня пальцем.
«Началось, — с холодной отстранённостью отметил я. — Фаза первая: идентификация объекта. Толпа — это единый, любопытный организм. Сейчас он меня заметил и начал передавать информацию по своим нейронным сетям. Скорость распространения информации в данной среде — впечатляет».
Вокруг нас образовалось небольшое пустое пространство. Люди инстинктивно сторонились, создавая для нас своего рода «коридор позора». Мы шли в центре этого коридора, как два актёра под светом тысяч софитов. Только вместо восхищения в нашу сторону летели взгляды, полные презрения, жалости и нездорового, хищного любопытства.
Шёпот быстро сменился громкими выкриками. Толпа, видя, что мы не реагируем, становилась смелее. Теперь они не просто переглядывались. Они выносили свой приговор.
— Эй, Волконский, смотри не помри от страха по дороге! — донеслось откуда-то справа.
Я не повернул головы.
— Мать, поди, последние портки на него надела, чтобы не совсем голым на казнь шёл! — прокричала какая-то торговка, и её соседки залились смехом.
Тихон вздрогнул, как от удара. Я чувствовал, как напряглась его рука, сжимающая наш скромный узелок с пожитками.
Кто-то заметил мой тренировочный меч на поясе. Его гнутая форма и ржавчина были видны даже издалека.
— Глядите, он с кочергой на поединок пришёл! Ха-ха-ха! Совсем умом тронулся!
— Он ею, поди, угли в печи ворочает!
Я слышал, как рядом два купца, не таясь, заключали пари.
— Ставлю десять медяков, что он и минуты не продержится! — громко сказал один, так, чтобы я точно услышал.
— Минута? — ответил второй. — Ты оптимист! Я ставлю серебряный, что он вообще меч из ножен не достанет, сразу в ногах у Яромира ползать будет! Ставка на «сдастся до первой крови»!
Тихон шёл рядом, его лицо окаменело. Он высоко поднял голову, пытаясь своим видом создать вокруг меня невидимый щит достоинства. Но я видел, как ходят желваки на его щеках и как побелели костяшки пальцев, сжимающих узелок. Это унижение ранило его, верного слугу, гораздо сильнее, чем меня.
Я же шёл, глядя прямо перед собой. Моё лицо было непроницаемо. Я анализировал.
«Тактика психологического давления. Стандартная. Цель — деморализовать противника ещё до начала боя, вызвать эмоциональную нестабильность, страх, гнев. Эффективность — низкая, так как основана на неверных данных о моей подготовке и психологическом состоянии. Все эти вербальные атаки — просто фоновый шум. Бесполезная трата энергии с их стороны».
Кто-то из толпы, раздосадованный моим полным безразличием, решил, что слов недостаточно.
Я почувствовал глухой, мягкий удар в спину. Что-то мокрое и склизкое потекло по моей кожаной куртке. Я не обернулся. Судя по запаху, это был кочан гнилой капусты.
Этот первый бросок словно сорвал с толпы последние остатки приличия. В нас полетел другой мусор. Огрызки яблок. Комья грязи с мостовой. Очистки. Это были не камни — за такое стража у Арены могла и наказать. Это было именно унижение. Демонстрация того, что я — не просто враг. Я — мусор. Отброс, в который можно безнаказанно кидать другой мусор.
Я почувствовал, как очередной комок грязи попал мне в волосы. Почувствовал, как что-то липкое и вонючее стекает по шее за воротник рубахи. И в этот момент, на долю секунды, мой холодный аналитический контроль дал сбой.
Внутри меня вспыхнула слепая, испепеляющая ярость. Желание остановиться. Медленно развернуться. Найти глазами того, кто это бросил. Выхватить из-под плаща свой настоящий, острый как бритва, идеальный клинок и заставить их захлебнуться в собственной крови. Заставить всю эту площадь умыться слезами.
Но я подавил этот порыв. Сжал зубы так, что заскрипело. Заставил себя дышать. Медленно. Ровно.
«Признать наличие эмоционального всплеска, — прозвучал в голове холодный голос моего внутреннего инженера. — Категория: гнев. Уровень: критический. Причина: физический контакт, публичное унижение. Контрмера: принудительная фокусировка на конечной цели проекта. Эти люди — не враги. Они — просто шум. Фон. Несущественная переменная, не влияющая на итоговый результат. Игнорировать».
Я не ускорил и не замедлил шаг. Я просто продолжал идти вперёд, сквозь этот дождь из помоев и ненависти, как будто ничего не происходит. Как будто я иду не на свою казнь, а просто на утреннюю прогулку.
Впереди показались огромные ворота Великой Арены. У них стоял кордон княжеской стражи. Гвардейцы в стальных шлемах, с алебардами, смотрели на приближающуюся толпу с холодным безразличием.
Увидев нас, они выставили вперёд древки своих алебард, оттесняя наиболее ретивых крикунов. Они не проявляли сочувствия. Их лица были так же бесстрастны. Они просто обеспечивали порядок. Дождь из мусора прекратился.
Мы прошли последние метры к специальному, низкому и тёмному входу для бойцов в звенящей тишине, окружённые морем ненавидящих и презирающих глаз.
Остановились перед этим тёмным, гулким проёмом, ведущим в подтрибунные помещения. Изнутри доносился рёв десятков тысяч зрителей, предвкушающих зрелище. Я остановился на пороге. Я был грязный. На моем плаще — мерзкое пятно от гнилой капусты, в волосах — комья грязи. Я был объектом всеобщего позора.
Я спокойно, методично отряхнул плечо. Затем повернулся к бледному, как полотно, Тихону, который смотрел на меня с ужасом и страданием.
— Ну вот мы и пришли, — сказал я ему тихо, и в моём голосе не было ни страха, ни злости. Только спокойная уверенность. — Не волнуйся, Тихон. Всё идёт точно по плану.