Он подошёл ближе, боясь дышать.
— Он… он готов, господин? — прошептал старик.
Я кивнул.
— Готов.
Тихон смотрел на меч, и в его глазах стояли слёзы.
— Как… как вы назовёте его? — спросил он голосом, полным трепета. — У каждого великого меча должно быть имя. «Волчий Клык»? Или, может, «Отмщение»?
Я на мгновение задумался. Имена звучали красиво. Героически. Пафосно. И абсолютно чужеродно.
«Назвать его — значит солгать, — подумал я. — Значит, принять их правила игры, их мифологию, их веру в говорящие мечи и предначертанную судьбу. А это не так. Это не „Экскалибур“. Это „Прототип 1.0. Кодовое название: Выживание“. Это инструмент. Решение сложного инженерного уравнения. Его предназначение — функция, а не легенда. У молотка нет имени. У скальпеля нет имени. Они просто делают свою работу».
Я посмотрел на Тихона. На его лице была написана вся история этого мира с его сагами и преданиями. Я не хотел его разочаровывать, но и лгать не мог.
— У него нет имени, Тихон, — спокойно сказал я. — Его имя — его цель. Пусть Яромир даёт своему мечу громкие прозвища. Я своим буду просто пользоваться.
Этот ответ окончательно закрепил в глазах Тихона образ его господина как человека совершенно иного, непонятного, но, без сомнения, великого склада ума. Он молча поклонился.
Я вышел на свою тренировочную площадку. Пришло время для калибровки. Не оружия. Себя. Я должен был выучить язык своего творения.
Я начал с медленных, плавных движений. Вращения кистью. «Восьмёрки». Я чувствовал, как меч движется по инерции, как его идеальный баланс позволяет менять направление атаки почти без усилий. Я не заставлял его двигаться. Я позволял ему вести мою руку, лишь направляя его волю.
Затем перешёл к тестам на рез. Мне нужно было понять, как клинок ведёт себя при контакте.
Я попросил Тихона подбросить в воздух сухой кленовый лист. Лист закружился, медленно опускаясь. Я не стал рубить. Я сделал лёгкое, короткое движение навстречу. Клинок с тихим шёпотом «шшшихх» прошёл сквозь лист. Две идеально ровные половинки продолжили свой танец в воздухе, словно ничего не произошло.
— Ещё, — сказал я.
Тихон, разинув рот, подбросил ещё один. Тот же результат.
Затем мы перешли к более серьёзной цели. Я попросил старика натянуть между двумя столбами толстую пеньковую верёвку, которую мы использовали для подъёма тяжестей.
— Держи крепче.
Я нанёс один короткий, хлесткий удар. Не силовой, а быстрый. Верёвка беззвучно распалась на две части. Концы были не размочалены, а срезаны так гладко, будто их обработали на станке.
Я описывал свои чувства. Отсутствие вибрации в рукояти при ударе. Ощущение, что лезвие «прилипает» к цели и само продолжает движение. Я активировал Дар и нанёс ещё один удар по другой верёвке. Я увидел, как моя энергия из руки перетекает в рукоять, проходит по клинку через сеть голубых каналов, концентрируется на режущей кромке и без потерь передаётся на цель, разрывая её волокна на молекулярном уровне. Я чувствовал себя не воином. Я чувствовал себя хирургом с совершенным, неземным скальпелем.
После часа таких лёгких, калибровочных упражнений я остановился. Дыхание сбилось. Рука, державшая меч, дрожала от непривычной, пусть и небольшой, нагрузки. И на меня снизошло финальное, отрезвляющее понимание.
«Инструмент — идеален, — пронеслась в голове холодная, как сталь, мысль. — Шедевр физики, металлургии и какой-то непонятной мне магии. Вне всяких сомнений. Но оператор… оператор — всё ещё бета-версия с кучей багов. У меня в руках болид Формулы-1, а у меня самого водительские навыки на уровне выпускника автошколы, который сдал на права с пятого раза».
Я посмотрел на свой календарь на стене кузницы. Оставшиеся там риски казались насмешкой.
Меч был готов к поединку. Я — нет.
Арка создания оружия была завершена. Начиналась последняя, самая отчаянная арка — тренировка.
Я стоял посреди двора. Заходящее солнце отражалось от зеркальной поверхности моего безымянного клинка. Я держал в руках шедевр. Но шедевр — это был не я. Оружие было готово. Его владелец — нет. И теперь фокус моего проекта смещался с инструмента на человека. И времени на «доработку» этого человека у меня почти не оставалось.
Глава 21
Идеальный, безымянный меч лежал на верстаке. Я стоял перед ним, всё ещё ощущая его безупречный баланс в руке. Это было чувство завершённости. Проект был окончен. Прототип был готов. Но этого было недостаточно.
Я был инженером до мозга костей. А инженер никогда не доверяет только теории и расчётам, какими бы точными они ни были. Теория должна быть подтверждена практикой. Желательно, наглядной и, если потребуется, разрушительной.
«Я знаю, из чего он сделан, — проносились в моей голове мысли, пока я медленно проводил промасленной тряпицей по зеркальной поверхности дола. — Я знаю его внутреннюю структуру, виденную моим Даром. Я знаю его вес и центр масс. Я знаю всю его теорию. Но теория — это одно. А реальность, особенно реальность, в которой кто-то хочет проломить тебе голову, — совсем другое. Прежде чем я доверю этому клинку свою жизнь, я должен получить эмпирические данные. Я должен понять, как он ведёт себя под предельной нагрузкой. Я должен провести серию разрушающих и неразрушающих тестов».
Я повернулся к Тихону, который с благоговением смотрел на моё творение, боясь даже дышать в его сторону.
— Тихон, нам нужны «жертвы» для испытаний, — сказал я деловым тоном. — Принеси сюда тот толстый, сухой дубовый обрубок, что лежит у дровяника. И… всю ту кучу ржавого хлама, которую мы отсортировали. Все старые, сломанные клинки и инструменты, что мы нашли. Пора устроить нашему новорожденному выпускной экзамен.
Старик, хоть и не понял до конца моей цели, с готовностью подчинился. Он был рад любому действию, которое не было похоже на мой уход на поединок. Через полчаса наша кузница превратилась в подобие научного полигона перед важным экспериментом.
Первый тест: геометрия и острота. Испытание на мягких, но прочных целях.
Тихон с кряхтением установил посреди кузницы толстое, в два обхвата, дубовое бревно. Он отошёл в сторону, ожидая, что я сейчас со всей силы ударю по нему, как топором.
Я подошёл к бревну. Взял меч в одну руку. Он казался невесомым. Я не стал делать силовой замах. Моя стратегия была иной. Я сделал короткое, почти танцевальное движение, вкладывая в удар не массу тела, а скорость и точность.
Вжжжиххх!
Это был не звук удара. Это был звук чистого, лёгкого разреза. Мой клинок вошёл в сухое, твёрдое дерево, как раскалённый нож в масло. Я не рубил. Я провёл лезвием по дуге, разрезая древесные волокна. Вместо грубой щепы и трещин, меч оставил после себя идеально гладкий, глянцевый срез, словно дерево только что обработали на фуговальном станке. Большой, тяжёлый кусок бревна беззвучно соскользнул на пол.
Тихон ахнул. Он подошёл и недоверчиво провёл своей мозолистой ладонью по срезу. Он никогда в жизни не видел, чтобы меч так резал дерево. Топоры и тесаки его дробят и раскалывают. А этот — режет.
Я же внимательно осмотрел лезвие. Никаких следов. Я активировал Дар.
[Целостность режущей кромки: 100%. Микро-деформации: отсутствуют].
«Вывод: геометрия спусков и выпуклая, линзовидная заточка работают идеально. Клинок не рубит, а именно разрезает волокна. Минимальное сопротивление. Превосходно».
Следующий тест был куда серьёзнее. Твёрдость и прочность. Столкновение со сталью.
— Тихон, зажми в тисках вот это, — я указал на самый крепкий на вид обломок из нашей кучи «хлама». Это был старый, ржавый, но всё ещё толстый тесак, какими обычно вооружались дружинники.
Старик с усилием закрепил его. Теперь передо мной была цель, имитирующая оружие моего будущего противника. Конечно, меч Яромира был наверняка лучше этого ржавого обломка. Но и мой меч был не из этого мира.
Я подошёл к тискам. Этот удар был имитацией столкновения с оружием Яромира. Я сделал несколько пробных замахов, рассчитывая траекторию, угол и точку приложения силы. Напряжение в кузнице нарастало.
Я сделал глубокий вдох. Короткий, резкий замах. И нанёс один, сильный и точный удар под углом примерно в сорок пять градусов, целясь в середину старого клинка.
ДЗЯЯЯНГ!
Оглушительный, чистый и ясный звон эхом разнёсся по всей кузнице, заставив пыль на балках осыпаться. Звук был таким мощным, что у меня на мгновение заложило уши.
Я отскочил назад. Старый тесак был перерублен почти наполовину. На месте удара зияла глубокая, чистая прорубь с блестящими краями.
Но я смотрел не на него. Я смотрел на свой меч. Моя рука слегка дрожала от волнения и отдачи. Я поднёс клинок к свету, падающему из окна, и медленно, миллиметр за миллиметром, осмотрел лезвие.
На месте удара не было ничего.
Ни зазубрины. Ни вмятины. Ни даже малейшей царапины. Клинок был абсолютно, девственно невредим.
Я активировал Дар, чтобы убедиться.
[Целостность режущей кромки: 99,9%. Обнаружены микроскопические пластические деформации на атомарном уровне в точке контакта. Структурных повреждений: нет].
Он выдержал. Он выдержал удар, который должен был оставить на нём как минимум заметную отметину.
Я не мог поверить. Я должен был проверить ещё раз.
— Неси тот кусок чугуна! — крикнул я Тихону. — Тот, что раскололся у меня в руках!
Старик принёс мой самый первый, самый позорный провал. Я положил хрупкий, кристаллический обломок на наковальню. И нанёс ещё один удар.
На этот раз не было даже звона. Был только сухой, короткий «ХРУСТЬ!».
Кусок чугуна разлетелся на десятки мелких, блестящих осколков, как будто я ударил по сахарной голове. Клинок снова был невредим.
И в этот момент моё профессиональное спокойствие инженера дало трещину. Я рассмеялся. Коротким, нервным, почти истеричным смешком. Смехом человека, который только что увидел нечто, выходящее за рамки его понимания.