И я дал, а что делать, если девушка просит. Не меньше сотни светляков зажглись внизу, потихоньку прореживая количество нападающих. Свет прямо-таки притягивал бывших людей, они шли на смерть сознательно. И это не метафора, я бы тоже второй раз убился, лишь бы вот так не выглядеть. Светляки вырабатывали ресурс и гасли, зомбаки потихоньку убывали в окончательно загробный мир, дело шло к закату, казалось, все разрешится в нашу пользу.
И тут в мое дерево ударил файербол. Небольшой, но мощный, от удара я чуть было не слетел на землю, хорошо щит успел выставить – за первым тут же прилетел второй, и третий. Били откуда-то из-за тумана. Не иначе как хозяин паноптикума решил проверить, кто тут прорежает число его слуг, или работников. Огненные шары били плотно, очередями, щиты постепенно проседали, и я чувствовал, что надолго меня не хватит.
Ирий решил помочь, выставил передо мной щит, но сам оказался без защиты и получил шаром в грудь. Впрочем, огонь просто стек по нему, амулеты сыграли свою роль. Я выпустил несколько плазменных шаров в направлении точки обстрела и, видимо, попал. Раздались ругательства, из тумана появился дедок небольшого роста, с посохом, в навершии которого торчали десятка полтора кристаллов. Вот этот-то посох и плевался огнем.
– Получай, фашист, гранату, – выкрикнул я, отправляя заряд прямо в лоб нашему гостю.
Но тот отмахнулся от плазменного шара своей палкой, такого я тут еще не видел. Все выставляли щиты, а этот старикан как шаолиньский монах просто парировал удары. Ирий присоединился к обстрелу, швыряя какими-то неприятными сгустками коричневого цвета, противник морщился, но и их тоже отбивал. Как и стрелы Милы, которая решила нас поддержать.
Раздался выстрел – это Шуш разрядил во врага свое ружье. Посох на мгновение засветился, окутал дедульку чем-то ярко-красным, и пуля завязла в защите, как в песке.
– Давай, Шуш, пали, – закричал я. Раз посох так реагирует, то заряд-то наверняка закончится рано или поздно.
И Шуш выпалил, честно сделал двадцать метких выстрелов. Мы тоже не отставали, заставляя пожилого человека вертеться на месте, словно его поджаривали. Хотя почему «словно» – поджаривающих заклинаний было предостаточно. Не знаю, что там Ирий говорил про нечувствительность зомби к заклинаниям, или они ослабли порядочно после моих шариков, но все до одного мертвяки полегли как от вражеского, так и от дружественного огня.
Наконец дедок стал выдыхаться. Посох уже не так сильно полыхал красным, и частота обстрела стала уменьшаться. Видя, что перевес на нашей стороне, он нахмурился, топнул ногой, ударил посохом об землю, и в нас полетели четыре черные кляксы.
Видимо, последнее заклинание старика подкосило изрядно, он даже на одно колено опустился, держась за посох. А вот в наших рядах наметились жертвы. Кляксы впечатались точно в лбы моих попутчиков. Мила и Шуш рухнули с деревьев тут же, как подкошенные, Ирий пытался сопротивляться, так же, как и покойный княжич Хилков, окружал себя заклинаниями и сетью защиты, но черная клякса только слегка замедлила движение, закружилась вокруг головы колдуна и попала ему в висок. Ирий обмяк, взмахнул руками и полетел на землю.
Я тоже решил упасть. Клякса не причинила мне ровно никакого вреда, впитавшись в лоб, она проникла под кору и попыталась закрепиться в моем мозгу, но вездесущий модуль перехватил ее, закапсулировал и оставил для опытов, хотя по мне, не увлекался бы он такими делами в моем организме. Иначе скоро он, организм, будет напоминать гараж, где сваливаются стройматериалы, запчасти и прочая фигня для будущих построек и поделок, до которых никогда руки не дойдут.
Свалился удачно, вот Шуш, к примеру, лежал в чьих-то останках, а я на чистое место упал. Раскинул руки, словно отдыхающий богатырь, прикрыл глаза. Но не полностью. Лежать было не очень удобно, лесная земля не ровная, там и корни, и кочки, и масса других выступов и впадин, но я терпел. Повреждений практически не было, только ногу вывихнул, и тут же себе ее вылечил.
Пришлый колдун меж тем оклемался чуток и решил нас проведать. Подошел к Шушу, ткнул его ногой, парень застонал, попытался подняться, но не смог. Я со своего места видел торчащую наружу кость в его ноге, открытый перелом, если вовремя не лечить в походных условиях, может сепсис начаться.
Мила даже после удара ногой лежала неподвижно и, по-моему, не дышала. Колдун постоял немного возле нее, видимо думая, удовлетворить свои некрофильские наклонности сейчас или чуть позже, но решил сначала с остальными покончить, и почти уже бодрой походкой направился к Ирию. Тот помирать не собирался, стонал, что-то там с защитой мудрил, но видно было, что парень потихоньку сдает позиции.
– Крепкий, – колдун плюнул на копошащееся тело, – хороший слуга получится. Я тебя через обряд Мокоши проведу, так что будешь, милок, моей правой рукой.
Видимо, Ирий и обряд этот знал, и перспективу быть правой рукой извращенца оценил, так что собрался с силами и влепил в грудь противнику последний, мощный заряд. Колдун покачнулся, закричал, и так не слишком нарядная одежда тлела и висела на нем лохмотьями, правая часть лица была чуть ли не обуглена, оставшийся глаз бешено вертелся.
– Помрешь, как собака, – брызжа слюнями, завопил колдун, – гнида, на куски порву и скормлю поднятым, мозг твой жрать буду.
Ирий пытался отползти, но дедок припечатал его ногой к земле и поднял посох. Прям как Иван Грозный.
– Эй, – тихо сказал я.
Стоя у дедка за спиной.
Тот начал оборачиваться, слегка отведя руку с посохом, туда и пришелся первый удар. Спасибо князю Смоленскому, если бы не батарейка, так и был бы хапу в моем кармане обычной прорезиненной рукояткой. А так – из нее выскочило атомарное лезвие, по уверениям капрала Линник, разрезавшее все, в том числе обшивку космических кораблей, и легко рассекло локтевой сустав.
Дед, еще до конца не поверив в произошедшее, на мгновение оторопел, наблюдая, как из оставшейся половины локтя выплескивается кровь, попытался перехватить посох другой рукой, тут я, чтобы не тянуться, отсек кисть. И откинул ногой отрубленные части конечностей, а то вдруг приживить решит.
И без того не слишком симпатичное лицо колдуна исказилось, он открыл рот, наверняка для того, чтобы меня проклясть. Набрал полную грудь воздуха, чтобы проклятие это было как можно более страшным. Ну я и не стал ждать, просто ткнул в раскрытую, полную гнилых зубов пасть клинок, увеличивая его длину и вибрацию нажатием пальца. А потом резко дернул рукой вправо.
Лезвие атомарного меча настолько тонкое, что места разреза идеально соприкасаются и даже могут под действием сил молекулярного притяжения срастись. Если только не сместить их чуток, что я и сделал, толкнув старика в грудь. Тот взмахнул остатками рук, пытаясь удержать равновесие, покачнулся и плашмя хлопнулся на землю, от удара отрезанная половина головы откинулась, позволяя артериям выплеснуть кровь, разгоняемую еще не остановившимся сердцем. Ну а потом, помня, что врага нельзя оставлять с малейшим шансом на жизнь, я и вторую половину головы отсек. И сжег их огненным шаром, чтобы соблазна не было восстановиться.
Ирий боролся. То ли он действительно был так силен, то ли клякса была не очень, но он потихоньку извлекал ее из себя. Сначала кончик черного тельца показался из ноздри, потом и основная часть. Словно соплю, Белосельский вытащил из себя чужое материализовавшееся заклинание, растер в ладонях, полыхнувших красным, закашлялся, прикрыл глаза.
– Сейчас, минуту, – прохрипел он. И начал потихоньку восстанавливаться.
Глава 21
– Нет, ты честно скажи, где этому учат? – Ирий доставал меня уже с полчаса.
Мы топали в нужном направлении, не так бодро, как раньше, но все равно – неумолимо приближались к цели. Тем же макаром, что и себе, Белосельский вытащил кляксы из сестры и Шуша, а потом примерно часа два лежал на земле, раскинув руки и тупо глядя в темнеющее небо. Я по мере своих скромных сил их подлечил – Милу так практически полностью, сломанный позвоночник срастить, это не так сложно на самом деле, всего-то восстановить хрящик да нервный ствол, а вот с Шушем пришлось повозиться, практики вправления костей у меня почти не было, Пашка, помню, объяснял что-то, но где нам, гуманитариям, высшую медицинскую математику понять. С помощью девушки, отрывочных воспоминаний и какой-то матери мы кости Шуша на место сложили, и я даже кое-что успел сделать. А там и Ирий проснулся, завершил начатое лечение.
По-хорошему, надо было бы на привал остановиться, но два самых впечатлительных участника экспедиции не желали оставаться на поле боя ни в какую. Хотя по мне уж лучше плохо лежать, чем плохо идти. Но нет, потопали дальше, дорогу освещали светляками, Шуш при виде каждой ямки вздрагивал и чуть ли не за метр ее обходил, тыкая в подозрительные места посохом колдуна, доставшегося ему в качестве трофея. Ну а еще потому, что Белосельский с сестрой как-то подозрительно легко отказались от палки с полопавшимися кристаллами, а я вообще тяжести носить не люблю.
Ирий, придя в себя и приведя в порядок других, насел на меня с расспросами, как это мне, недоучке пятого круга, удалось избавиться от наложенного проклятия.
– Обидно, – заявил он, выслушав мою историю про жрецов, прыгающих через огонь, и строгое домашнее воспитание, а также правильное питание с настоями из редких пограничных трав и мухоморов. – Почему вот тебе повезло родиться в Пограничье, а нам – нет? Все отчего-то ваш край дремучим считают, а у вас вон, и с синей смертью боретесь, и проклятия не страшны, и диковинки у вас всякие есть, и вообще – удачу притягиваете. Нет, я завидую.
– А еще у нас сазаны – во, – я показал руками, какие рыбины ловятся в Пограничье, – и глухари по полпуда весом.
– Врешь! – Ирий и Мила воскликнули хором.
Я скромно промолчал, не стал что-то доказывать. И так понятно, что краше и лучше края, чем Пограничье, на этой земле нет. Сам-то я в этом убеждаться не х