ошенько принарядившись, тебя обязательно впустят. Так что я имела привычку раза два-три в месяц заглядывать на такие вечеринки и смешиваться ненадолго с толпой. Это был чудесный повод сбежать из-под маминого надзора и завести интересные знакомства.
Так вот, до тех пор мне попадались исключительно какие-то хлыщи, и я уже начала отчаиваться из-за того, что так и не встречу своего принца, но в тот вечер познакомилась с Франклином. Большие часы, подсвеченные розовым неоном, показывали девятнадцать сорок три. В восемь я собиралась уходить домой. Кевину тем вечером решила не звонить: автобусная остановка располагалась совсем рядом. И тут ко мне подошел поздороваться Франклин.
Голубоглазый блондин с взъерошенными волосами и идеальной улыбкой – ослепительный красавец. К тому же с ним было легко и приятно. Притяжение между нами возникло почти сразу. Выяснилось, что нам нравится одно и то же, и это касалось всего. Мы оба любили Грецию и Италию, предпочитали тайскую еду, обожали кататься на лыжах и смотреть по телевизору старые фильмы, питали слабость к крупным собакам, чечетке и долгим поздним завтракам по воскресеньям.
Мама в тот период совсем пала духом и к завязавшемуся у меня роману отнеслась скептически:
– Бекка, глупая ты девчонка, да кому же такое не нравится? Не обольщайся, дорогая, он говорит очевидные вещи. Разве найдется хоть кто-то, кто может не любить Италию, «Сержанта Билко»[7], «Папашину армию»[8] или катание на лыжах? Прояви благоразумие, дорогая! Прошу тебя!
А потом мама лично познакомилась с Франклином и, как и любая другая на ее месте, не устояла.
Он был само очарование. Она ловила каждое его слово.
«Теперь вижу, от кого Бекки унаследовала свои выразительные скулы»; «Судя по мастерству, с которым вы играете в бридж, у вас, видимо, пугающе острый ум»; «Вы непременно должны позволить мне звать вас Габриель, вы слишком молоды, чтобы я обращался к вам „миссис Кинг“».
Будь я циничной особой, могла бы сказать, что он просто-напросто знал, как расположить к себе пожилых дам. Но я вовсе не циник, наоборот, человек жизнерадостный и оптимистичный, поэтому предпочитала помалкивать. Только улыбалась.
А так как у бедолаги Франклина не было тогда никакого приличного жилья, он поселился у нас. Некоторое время мы делали вид, что он занимает комнату для гостей, но вскоре нам действительно потребовалось выделить для его вещей отдельную комнату, поэтому он переехал в мою спальню.
Работы как таковой у Франклина не было, он со своим приятелем Уилфредом развивал какую-то сложную идею, концепцию. Они собирались запустить совместное дело, что-то там связанное с мобильными телефонами. Смысл их предприятия объяснить было трудно, а понять – еще труднее. Но Франклин с Уилфредом напоминали двух талантливых школьников, горящих своей научной работой. Их энтузиазм казался неисчерпаемым.
Мама неоднократно повторяла, что мне следует хорошенько подумать, как удержать Франклина, потому что такие мужчины, как он, на дороге не валяются. Для начала мне нужно больше времени заниматься домом – например, готовить для него. А еще следует чаще принаряжаться: можно ненадолго одалживать вещи из бутика, а после химчистки возвращать их обратно. Франклин должен понять, каким ценным приобретением я стала в его жизни.
Мы были счастливы вместе. Мама учила нас троих, меня, Франклина и Уилфреда, играть в бридж, а потом я готовила на всех ужин. Так прошли четыре чудесных месяца.
У нас с Франклином установилось потрясающее взаимопонимание. Нам обоим было по двадцать девять лет, и за плечами, разумеется, имелось кое-какое прошлое, но мы никого еще не любили так, как друг друга, никогда еще не испытывали и десятой доли теперешних чувств. Поэтому условились: если по какой-либо причине любовь начнет ослабевать или мы встретим кого-то, между нами не будет ни лукавства, ни лжи. Мы скажем друг другу все как есть. И тут же взорвались хохотом при одной только мысли о таком повороте! Казалось, ничего подобного просто не может произойти.
Но однажды вечером Франклин сообщил мне, что познакомился с девушкой по имени Дженис и что у них возникли чувства друг к другу, и вот, верный нашему обещанию и соглашению, он сразу обо всем мне рассказывает. И улыбнулся своей фирменной улыбкой, разбивающей женские сердца.
На лице Франклина было такое выражение, словно его стоило похвалить за то, что он рассказал мне об этой треклятой Дженис. Словно его честность и порядочность выдержали какую-то проверку. Я стиснула зубы и выдавила из себя улыбку. От напряжения свело скулы, те самые, которые мне, по-видимому, достались от матери.
– Может, тебе только кажется, что ты испытываешь к ней чувства, – сказала я. – Возможно, когда ты узнаешь ее поближе, поймешь, что ошибся. – Я даже сама восхитилась собственной невозмутимости.
Тогда он объяснил, что все уже понял. И ошибка исключена.
– Может, стоит повременить с выводами, пока ты с ней не переспал? – Как же я гордилась своей выдержкой.
– Так уже, – отозвался он.
– Вроде наше соглашение не подразумевало занятий сексом втайне друг от друга. – Я надеялась, что он не почувствует арктический холод в моем голосе.
– Но тебя же там не было: я не мог спросить разрешения, – произнес он так, словно привел самый несокрушимый аргумент на свете.
– Где именно меня не было? – уточнила я.
– В гостинице. Нам с Уилфредом там назначили встречу инвесторы. Так случилось, что там же шла игра в бридж. Мы решили поучаствовать, и я познакомился с Дженис.
Я поняла, что мне подложила свинью собственная мать. Ну почему она взялась учить Франклина играть в бридж? Не сделай она этого, он бы никогда не встретил эту Дженис. И наша жизнь была бы безоблачной.
Я знала, что мне обязательно нужен план. А пока у меня его нет, необходимо сохранять спокойствие.
– Что ж, Франклин, как есть, так есть, – широко улыбнулась я. – И я искренне надеюсь, что вы с Дженис будете счастливы вместе.
– Ты – чудо! – воскликнул он. – Знаешь, я рассказал Дженис о нашем с тобой соглашении, но она ответила, что ты ни за что не станешь его соблюдать. А я был уверен, что станешь, что ни один из нас его бы не нарушил. И я оказался прав. – Он стоял, лучезарно мне улыбаясь и пребывая в восторге оттого, что не обманулся в ожиданиях.
Он что, рехнулся? Не видел, что со мной произошло, – свет для меня померк? Не слышал, как в моей голове что-то щелкнуло и вокруг меня закрутился вихрь? Может, дело было в последствии сильного потрясения. Или нервном срыве. Или начале безумия. Я никогда еще не чувствовала себя так, словно вот-вот свалюсь в обморок. Мир перед глазами раскачивался, то приближаясь, то удаляясь.
Но ни о каком обмороке и речи идти не могло, мне нельзя было показывать ни малейшей слабости. В моей жизни наступил переломный момент. Теперь требовалось придумать план, как вернуть Франклина. Он не должен был догадаться, что весь мой мир сейчас рушится.
Я сказала Франклину, что мне нужно спешить: в бутике поздним вечером случился завал и просто необходимо уехать. Пожелала им с Дженис всех благ и сбежала из дому. Я уже пять лет не курила, а сейчас купила себе пачку сигарет. Потом пришла в бутик, села за стол и залилась слезами.
Кевин оказался рядом. Заядлый курильщик, он подсел ко мне и похлопал по руке.
Не успела я рассказать, что стряслось, как он начал делиться со мной собственными горестями.
– У меня самого не все слава богу, Бекка, – сказал он, и тут я заметила, какое у него измученное, осунувшееся лицо.
– Что у тебя случилось, Кевин? – поинтересовалась я вежливо, хотя мне не было до него никакого дела.
Наверное, что-нибудь не то с фургоном, мало заказов такси, угадал всего два счастливых номера в лото – да кому какая разница? Кого это, черт возьми, заботит, когда Франклин бросает меня ради Дженис и мир летит в тартарары?
– У меня запущенный рак, Бекка. Говорят, смысла оперировать нет. Осталась в лучшем случае пара месяцев.
– Ах, Кевин, мне очень-очень жаль, – проговорила я, нисколько не лукавя. Я на целых тридцать секунд забыла и про Франклина с Дженис, и про план. – В больницах сейчас все по высшему разряду, – заверила я его. – Дадут тебе кучу обезболивающих.
– А я не хочу ждать, Бекка. Не могу каждое утро просыпаться с мыслью, что этот день может стать последним.
– И что будешь делать?
– Разгонюсь на своем фургоне и впечатаю его на полной скорости в стену. Шмяк, и готово. Быстро, и не надо сидеть, переживать и ждать неизбежного.
И тут у меня в голове родился план.
Мозг вдруг заработал с бешеной скоростью – мне показалось, что я могу разобраться с сотней вопросов одновременно. План был дерзкий, просто безумный. Но стоящий. Он решит все проблемы одним махом.
Если уж Кевин намеревается себя убить, пусть прихватит и Дженис.
Раз он все равно умрет и не хочет ждать смерти, почему бы им тогда не уйти из жизни вдвоем?
Мне нужно быть крайне, крайне осторожной, чтобы он ни в коем случае ни о чем не догадался. У него не должно возникнуть ни малейшего подозрения о том, что я замышляю.
– Думаю, ты совершенно прав, Кевин, я бы на твоем месте именно так и поступила. Вообще-то, мы все когда-нибудь там будем. И я сделаю то же самое. Уйду по своему собственному почину, и это станет только моим решением.
Мои слова оказались для него полнейшей неожиданностью. Он-то рассчитывал, что я начну его умолять не идти на самоубийство.
– Но знаешь, что я думаю, Кевин? Думаю, что лучше это сделать на такси, а не на личном фургоне. Такси постоянно разбиваются. Для следователей все будет выглядеть естественнее, меньше вопросов с выплатой по страховке. Потом твоей маме или кому-то еще будет проще получить деньги.
– Понятно, – протянул он. – Выходит, если подумают, что это самоубийство, то ничего не заплатят?
– Скорее всего, нет.
– Бекка, конечно, хорошо, что ты так прониклась моим положением, но а тебя-то что так расстроило?