Длинноногие и томные, они посещали салон дважды в неделю. Я поражался их финансовым возможностям и столь внимательному отношению к волосам. «Миледи» как будто бы существовала в другой вселенной.
Мое имя, понятное дело, тоже изменилось. Теперь меня звали Фабиан. И хотя Мерлин посмеивался над тем, что последнюю пятницу месяца я неизменно провожу в «Миледи», думаю, он этим все-таки немного восхищался. Мистер Диксон каждый раз улыбался мне, как блудному сыну, который наконец решил вернуться в семью.
Здесь меня по-прежнему знали как Здоровяка и с восторгом рассматривали мои необычные прически и стильные жилеты. Я сказал, что в пижонском салоне в Россморе народ окончательно слетел с катушек и требует, чтобы парикмахеры разряжались в пух и прах. Клиенткам нравилось слушать мои истории. На их фоне собственный мирок казался им уютнее и безопаснее. Теперь я был увереннее в своих силах и предлагал некоторым из посетительниц кое-что поменять в привычном стиле. Даже мистер Диксон согласился воспользоваться моими идеями по небольшой модернизации интерьера.
Все расспрашивали меня о личной жизни, и я честно отвечал, что работаю так много, что на знакомства времени уже не остается. Они советовали не затягивать с этим, на что я согласно кивал с самым серьезным видом.
О чем я в «Миледи» предпочитал не распространяться, так это о том, что в пижонском салоне все – ну, то есть все, кроме Мерлина, – считали меня геем. Я не расстраивался: во многом это даже помогало. Женщины легче раскрываются перед геями, думая, что те объединяют в себе лучшие качества обоих полов. От них не ждешь подвоха, они не напористы, не толстолобы и не скупы на слова; в общем, как подружки, только с ними не нужно конкурировать за мужское внимание.
Вреда такая репутация не причиняла, а вот пользы приносила немало, снимая барьеры и помогая клиенткам мне довериться. И они доверялись. Еще как доверялись. Взять, к примеру, хоть эту удивительную девушку Хейзел, которая рассказывала о своих интрижках на одну ночь и о том, какой одинокой и использованной она себя потом чувствовала. Она бы никогда не заикнулась о подобном, если бы думала, что я гетеросексуальный мужчина, который может испытывать к ней интерес определенного плана.
Я приложил все усилия, чтобы смягчить ее донельзя вызывающий образ и придать ей немного благородства. Посоветовал придерживаться более классического стиля в одежде и пореже оголять живот. Она сказала, что мой совет отлично работает.
Еще приходила клиентка по имени Мэри Лу, парень которой всячески пытался избежать серьезных отношений. Он был с ней очень счастлив, но не разрешал Мэри Лу перевезти к нему свои вещи. О кольце, естественно, даже близко разговоров не велось. Я посоветовал девушке проявить самостоятельность и отправиться на отдых с подругами. Нет, не такой отдых, который строится вокруг солнца и секса с официантами, а, наоборот, культурный. Она сильно сомневалась, но все сработало как надо. Парень очень забеспокоился, когда увидел, что Мэри Лу может обходиться и без него.
Так что я был вполне счастлив. Мне понравилась красивая девушка-дизайнер по имени Лара, одна из постоянных клиенток. Все это время я продолжал ходить в «Миледи» к мистеру Диксону – ведь он, в конце концов, дал старт моей карьере. Иногда я приносил ему подарки: то качественное зеркало, то фен с турборежимом, то упаковку новых полотенец, но никогда не отказывался от заработанных денег, хотя мог без них обойтись.
Мистер Диксон был человеком старой школы. Я не хотел его обижать.
Однажды он зашел в наш салон и окунулся в царящую в нем атмосферу. Потом он сказал, что я хороший парень, лучший из всех, кого он знает, и ему плевать на мои пристрастия; это мое дело. Личная жизнь, так сказать.
И я просто не смог ничего толком ему объяснить. Все было слишком сложно. Вскоре мистер Диксон умер и оставил свой салон мне.
Я не мог в это поверить. Но у мистера Диксона не было близких родственников, и он не хотел, чтобы дело всей его жизни пропало, а на его месте открылась какая-нибудь забегаловка.
Я понятия не имел, как поступить со свалившимся наследством. Парикмахерская была убыточной и до смешного старомодной, но я знал, что закрыть ее не смогу. Кроме того, я не хотел обокрасть всех этих пожилых дам, которые годами ходили в заведение мистера Диксона, превратив его в филиал салона «У Фабиана» со всеми вытекающими. Впрочем, я не особенно забивал себе голову этими вопросами. Меня занимали другие вещи.
К тому времени я бесповоротно влюбился в Лару, но она считала меня геем, и я никак не мог убедить ее в обратном.
– Глупости, Фабиан, не могу я тебе нравиться. Милый, да тебе же самое место на гей-параде, – смеялась она. – Мы с тобой друзья, ты просто по глупости разругался с каким-нибудь классным парнем и решил заявить ему: «Вот смотри, теперь я закрутил с девчонкой!»
– Я не гей, Лара, – говорил я, стараясь не сорваться на крик. – Я стопроцентный гетеросексуал.
– Ага, как, видимо, и Джерри, и Генри и Бэзил из салона, – продолжала она насмешливо.
– Нет, разумеется, нет. Но я – да.
Без толку. Я сказал, что меня зовут Здоровяк, но это еще больше развеселило Лару. Или Джордж, добавил я в отчаянии, и она посоветовала мне уже определиться.
Между тем названивала с вопросами нервная женщина, которая временно управляла «Миледи». То она не могла решить, что делать с квитанцией на электричество, то сомневалась, нужно ли заказать еще кондиционера. А сейчас в довершение всего в подсобке с одной из моих лучших мастериц случилась истерика. Она заходилась в рыданиях, подвывала и несла что-то бессвязное: она испортила кому-то волосы, не поняла, что ее муж мечтает о детях, а люди совсем не доверяют друг другу.
О чем еще можно мечтать этим прекрасным рабочим утром?
Джерри с Бэзилом, которые обычно на раз справлялись с приступами дурного настроения, нервными срывами и неконтролируемыми эмоциональными всплесками, в растерянности разводили руками. Генри сказал, что нужно вызывать «скорую». Я зашел в подсобку и сел рядом со своей сотрудницей.
– Пандора, – мягко заговорил я.
– Ви, меня зовут Ви, – прорыдала она.
Я и забыл. В салоне она всегда была Пандорой.
– А я – Здоровяк. Это мое настоящее имя.
Я решил, вдруг поможет. Не помогло.
– Здоровяк? – недоверчиво переспросила она.
– Увы, да, – подтвердил я.
– О господи, – простонала она. – Этого еще не хватало. Тебя зовут Здоровяк.
Я решил перейти к делу. Пандора-Ви опять начала всхлипывать, поэтому я едва разбирал примерно одно слово из четырех: ее муж Иэн, клиентка на одиннадцать, бедная Бренда Десмонд с французом и новая луна.
Я подумал, что Генри, вероятно, прав. Может статься, она просто помешалась и ее требуется изолировать от окружающих и поместить в лечебницу. Я дал ей воды и успокаивающе похлопал по руке.
Мне сообщили, что пришла Лара. Я ответил, что ей придется подождать, и продолжил сидеть рядом и похлопывать по руке рыдающую женщину.
– Не стоит злить Лару, – выдавила сквозь слезы Пандора-Ви.
– Плевать. Лара меня уже разозлила. Она упорно верит в то, что я гей. Смеется надо мной. Издевается. Вот пусть теперь сидит и ждет, когда я буду готов заняться ее дурацким наращиванием.
Ви подняла на меня мокрое от слез лицо.
– Это она, конечно, здорово сглупила, Фабиан. Стоит на тебя посмотреть, сразу видно, что ты из тех, кто и нашим, и вашим, – заявила она с предельно серьезным выражением на раскрасневшемся лице.
Захотелось влепить мастерице хорошую затрещину, но сейчас было не лучшее время до посинения спорить о моих сексуальных предпочтениях. Впрочем, она заметила, как я на нее посмотрел.
– Если подумать, в бисексуальности одни плюсы, – проговорила она, глотая слезы. – Меньше рисков все испортить, больше возможностей устроить личную жизнь.
– Я не бисексуал, Ви. Я занимаюсь сексом с женщинами. Слышишь? С женщинами, девушками, цыпочками, чикулями, телками. Но похоже, в недостаточных объемах. С этого дня начну тащить в кровать каждую встречную. Пусть всякие всезнайки Лары полюбуются. Это им глаза-то раскроет…
Я заметил, что рот Ви округлился от ужаса. Но взгляд ее был направлен не на меня, а куда-то поверх моего плеча. Я понял, кто там, еще до того, как обернулся. За моей спиной стояла Лара и ловила каждое слово. Вид у нее был крайне неодобрительный.
– Как ты посмел довести Пандору до слез! – начала она. – Нашел кого задирать, громила. Пандора, бедняжка, что этот грубиян тебе сказал?
Пандора в ответ на сочувственный тон, естественно, снова залилась слезами. До меня опять донеслось: дети, новая луна, Иэн, клиентка на одиннадцать, француз, браслет. Бессвязный, совершенно неудобоваримый набор слов. Однако Лара разобралась мгновенно. Она сказала, что не видит никакой проблемы, мы сделаем вид, будто не поняли, что произошло.
Ну, с этим я справлюсь. Я действительно не понял, что произошло.
Одиннадцатичасовой клиентке передадим купон на бесплатное обслуживание в нашем салоне. Ви должна бросить принимать противозачаточные таблетки. Иэн ее любит. Браслет куплен для Ви, а не для одиннадцатичасовой клиентки. Все прекрасно, плакать решительно не из-за чего. Главное – не нервничать.
Галиматья какая-то.
Но Ви вытерла слезы, высморкалась и улыбнулась.
– Сложно не нервничать, когда работаешь в таком салоне, – пожаловалась она Ларе.
– Перейди куда-нибудь поспокойнее и поближе к дому, – предложила Лара.
– Это куда? – спросила Ви.
– Я уверена, Лось, или Здоровяк, или как вы его тут зовете, придумает, чем тебе помочь.
Лара отвечала Ви, но улыбалась при этом мне. Улыбалась как-то по-новому, так, будто впервые как следует меня рассмотрела.
И я действительно кое-что придумал, не сходя с места.
Ви, так уж совпало, живет недалеко от «Миледи» – на дальней окраине Россмора, рядом с Боярышниковым лесом. Она может взять на себя управление парикмахерской. Пусть варится там в своих детях, браслетах, новолуниях, да в чем хочет, главное, никаких больше контактов с сегодняшней одиннадцатичасовой клиенткой. И все будут довольны. Если возражений не имеется, можно уже наконец вернуться к работе? Пожалуйста.