Ведь, казалось бы, мне совершенно не о чем беспокоиться.
Но когда я подумала о школе Святого Мартина, то вдруг поняла, что меня тревожит. Лоренс не представляет себе, что значит преподавать. Не знает, какие чудеса там могут сотворить с глухими девочками. Он пытался выглядеть заинтересованным, когда я рассказывала ему о достижениях школы и о том, как ее выпускницы добиваются таких высот, о которых слышащие дети могут только мечтать.
Лоренс пытался. Знаю, что пытался, потому что понимал, как много для меня значит преподавание, и искренне хотел проникнуться моим энтузиазмом. Он повторял, что чем больше я рассказываю ему о своей работе, тем чаще он благодарит Бога за то, что наш Алистер не глухой. А я ведь ни о чем подобном не говорила, не намекала на это и даже о таком не думала.
Я знала, что если бы Алистер был глухим, то при помощи современных методов он бы все равно мог вести полноценную жизнь. Лоренс этого не знал. Он думал, что самой уместной реакцией на мои рассказы будет сокрушенно качать головой, цокать языком и благодарить судьбу за везение. Это выводило из себя.
Неожиданно мне подвернулась возможность пройти повышение квалификации, причем оно включало стажировку, а в школе Святого Мартина, лучшей из всех школ для глухих, были готовы взять меня на шестичасовую рабочую неделю. Если предположить, просто предположить, что стажировка пройдет успешно… тогда мне почти наверняка предложат перейти на полную ставку.
Я места себе не находила от радости. Так хотелось, чтобы Лоренс поскорее пришел домой и я поделилась с ним последними новостями. Но в тот вечер все разговоры были только о том, что происходит у мужа на работе. Один из основных партнеров его фирмы собрался в отставку. Это решение застало всех врасплох, да и вообще было совершенно не в его характере. Он сказал, что решил перебраться в Аризону и искать там себя. Ну или что-то еще столь же невразумительное. Явно спятил.
Я помнила этого человека. Какой-то невыразительный персонаж с такой же невыразительной женой, которая, скорее всего, не планировала переезжать в Аризону и участвовать в исканиях мужа. Я нетерпеливо слушала рассуждения о том, что теперь будет дальше: кого повысят, кого сместят, кто займется урегулированием вопросов, связанных с передачей прав собственности, кто вернется к активной деятельности.
В итоге я поняла, что благодаря всем этим перестановкам Лоренс получит долгожданное повышение. Наконец станет партнером своей фирмы. Я старалась порадоваться за мужа, уверяла его, что лучше так, чем обрести статус партнера после смерти предыдущего. Все-таки этот зануда, решивший бросить все и уехать в Аризону, почти наверняка собрался туда либо с подачи дамочки лет на двадцать моложе своей супруги, либо исключительно по собственному желанию.
– Наша жизнь сильно изменится, – звучно провозгласил Лоренс. – Начать хотя бы с того, что придется чаще принимать гостей. Но ты, Каролина, великолепная хозяйка, тебе это окажется только в радость. Опять же, будешь знать, чем себя занять, раз Алистер теперь в школе.
Не знаю, как поступили бы вы, но я почему-то решила не рассказывать Лоренсу о повышении квалификации и стажировке в школе Святого Мартина в тот вечер. Тот вечер был только его. Вместо этого я набрала мужу ванну с сандаловым маслом и, когда он погрузился в горячую воду, принесла ему бокал мартини. Затем достала из морозилки пару стейков, открыла бутылку вина, надела маленькое черное платье и зажгла свечи. Он раз двадцать повторил, что я обворожительна, что он не устает мной восхищаться и что он самый везучий мужчина не только в своей фирме, но и в целом мире.
Прошло четыре дня, прежде чем я смогла рассказать ему свои новости, – Лоренс был поражен до глубины души.
– Но ты никак не можешь принять это предложение. До школы Святого Мартина не меньше шестидесяти миль, – сказал он.
– У меня есть машина, да и скоро обещают проложить новую дорогу, не так уж и долго будет туда добираться, – непринужденно ответила я, пытаясь побороть разочарование, захлестнувшее меня из-за его реакции.
– Но, дорогая, это же такие расстояния! Я имею в виду, что думал… мне казалось…
– У меня получится, – настаивала я, стараясь не расплакаться.
– Но, ангел мой, зачем, зачем тебе в это ввязываться, когда есть столько всего, чем мы можем заниматься вместе?
Я смогла сдержаться, что далось мне с большим трудом. И чем это мы можем заниматься вместе? Да ничем.
Себе-то занятие придумать несложно: можно контролировать работы по дальнейшей отделке дома, перекраске стен, смене обивки мебели, устройству зимнего сада, возможно, расширению внутреннего дворика, чтобы летом в нем могло разместиться больше гостей, попивающих «Кир рояль»[29], в преддверии одного из наших званых ужинов.
– Почему ты молчишь, Каролина, ангел мой? – спросил он, совершенно сбитый с толку.
– У меня немного кружится голова, Лоренс, пойду лягу, – сказала я.
Когда он, полный беспокойства, присоединился ко мне и начал успокаивающе гладить по лицу и рукам, я притворилась спящей.
На следующий день он заговорил о моей работе за завтраком.
Я провела семь часов без сна, размышляя над этим, так что была во всеоружии.
– Я пройду повышение квалификации и приму предложение работать по шесть часов в неделю в школе Святого Мартина, Лоренс, а в конце года мы обсудим, стоит ли мне оставаться там на полный рабочий день или нет. Может оказаться, что меня не захотят брать. Или я пойму, что не готова так далеко ездить. Но от года стажировки я отказываться не могу и не буду.
После я c нарочито непринужденным видом перевела разговор на барбекю, которое мы собирались устроить в следующие выходные, когда Алистер должен был приехать домой из школы.
Мне показалось, будто Лоренс взглянул на меня с таким же восхищением, с каким посмотрел бы на коллегу-адвоката, представившего убедительный аргумент на судебном заседании.
Но, может статься, это только показалось. Я всегда принимала желаемое за действительное.
Год выдался трудным, тут спорить не о чем. Помню, как проводила дождливые вечера за рулем под аккомпанемент «дворников», сгоняющих воду с лобового стекла, и, надрывая голос, давала по мобильному телефону указания насчет ужина.
Лоренс и впрямь стал партнером, а мужчина, который уехал на поиски смысла жизни в Аризону, и впрямь отправился туда без жены, зато с совсем молоденькой секретаршей – временной сотрудницей офиса.
Я была в восторге от своей работы в школе: мы учили людей говорить. Мы дарили речь и жизнь детям, лишенным возможности общаться, как все, и это было самое потрясающее, чем я когда-либо занималась. Мне нравилось в школе, а ее руководству, похоже, нравилась я, и, когда этот изматывающий год подошел к концу, мне сказали, что определенно хотели бы заключить договор на полный рабочий день.
Начальство поинтересовалось, не понадобится ли мне комната для проживания в школе. Несколько учителей уже воспользовались этим предложением. Хорошо, если есть где переночевать, когда на улице непогода и нет сил часами добираться домой по пробкам.
Я сказала, что подумаю и сообщу о своем решении. В самое ближайшее время.
Мы устраивали роскошный званый ужин, на который пригласили партнеров фирмы Лоренса с супругами. Я влетела в дом минут за двадцать до прибытия первых гостей. Едва-едва успела переодеться, занести купленные по дороге сливки в кухню, переставить таблички с именами гостей и разложить магазинные канапе на больших овальных блюдах, украшенных полевыми цветами с территории школы Святого Мартина, а после посыпать все листочками петрушки.
– Все-таки у тебя не жена, а волшебница, – сказал Лоренсу один из партнеров.
– Чудесно, Каролина, просто чудесно, – добавил муж и поднял за меня бокал.
– У нее, ко всему прочему, и серьезная работа имеется, – заметила одна из жен дребезжащим голосом.
– Да, но я никак не могу понять, зачем она Каролине, – ответил Лоренс.
Я потрясенно уставилась на него.
– Я имею в виду, что с налогами стало только хуже. Стоит налоговикам увидеть заполненную графу «трудовой доход жены», как они страшно возбуждаются и набрасываются на меня. Ну вот и зачем все это? Но работу Каролина бросать отказывается. Так, дорогая? – Он снисходительно посмотрел на меня.
Я в ответ улыбнулась.
Я не испытывала к нему ненависти. Конечно же нет. Лоренса невозможно ненавидеть. И в чем-то он прав. Вдруг я просто пытаюсь показать ему, что у меня тоже есть своя жизнь? Не исключено, что все это – пустая трата времени.
Глухих могут учить многие другие. Может быть, глухим даже легче, когда их называют глухонемыми и не заставляют правильно дышать и издавать звуки.
Кто знает?
Я приму окончательное решение на следующей неделе, а пока займу голову чем-нибудь другим.
За столом шел разговор о новой дороге. На повышенных тонах. Кто-то настаивал, что ее строительство – это варварство, кто-то утверждал, что оно совершенно необходимо. Я упомянула старый источник в Боярышниковом лесу. Градус повысился еще больше.
Одни говорили, что поклонение источнику есть нелепое и опасное суеверие, другие – что оно неразрывно связано со старыми традициями нашей страны. Тогда я плавно перевела разговор на тему, которая не должна была вызвать у присутствующих никаких разногласий, а именно на цены на недвижимость. Также я подала трюфели, купленные в магазине во время обеденного перерыва, я слегка их помяла, чтобы выглядели не слишком идеально, обваляла в какао и молотых орехах. Все решили, что десерт я приготовила своими руками.
– Чудесно, Каролина. – Лоренс снова поднял бокал за меня.
– Лоренс, – отозвалась я, поднимая собственный бокал.
На сердце лежала свинцовая тяжесть.
Может, все мои попытки построить успешную карьеру на самом деле просто мышиная возня? Я постаралась не вздыхать от расстройства при мысли, что моей мечте не суждено сбыт