За обсуждениями пролетает час. Альба больше не поет – что-то царапает на стене. Я напрягаю зрение.
«Динь-дили, дили-дон. Это все сон».
Ты права, подруга. Наше настоящее замерло, когда нам было девять. Это все сон.
Попрощавшись с ребятами, я возвращаюсь в реальность.
Кир хрустит сухарями – кто бы сомневался – с сыром. У меня нет настроения спорить, поэтому я лишь обреченно вздыхаю.
– Как прошло?
– Сегодня вечером заберем карму и уже скоро отправимся в третий блок.
– Точно?
Я хлопаю его по плечу.
– Более чем.
– Как себя чувствуешь?
– Отлично. – Я закатываю глаза. – Ты не моя мамаша. Чего паришься?
– Не смешно.
– Тебе ведь известно, ради чего я это затеяла.
– Сова, очнись! – Кир щелкает пальцами у меня перед носом. – С чего ты взяла, что Оскар не кинет вас? Где гарантия?
– Найди мне другой выход.
– Иногда нужно смириться. – Он отбрасывает пачку с сухарями.
– Как ты можешь?!
– Мы друзья? – Это чужой голос, слишком холодный для Кира. Слишком жестокий.
– О чем ты? – Я прижимаюсь лбом к его виску. – Конечно, друзья.
– И никаких тайн? – улыбается он, поворачиваясь ко мне.
– Никаких.
– Тогда что это? – Отстраняясь, Кир вытаскивает из кармана помятый лист бумаги, бросает его мне и вскакивает. – Что это, Сова?!
Я касаюсь взглядом имен тех, чей таймер уже запущен.
– Кир, послушай…
– Нет, Сова! Я не хочу тебя слушать! Ты… – Он пинает коробки. Поднимается столб пыли. – Ты не сказала!
– Я не успела. Не успела.
– Врешь! Ты и не собиралась!
Я до боли закусываю губу.
– Да, вру. Ты прав. Наверное, боялась.
– Утешители бы тебе помогли. – Сквозь лед пробивается прежний Кир.
– Нет. У меня есть шанс вылечить Эллу. Если получится – вылечусь и я.
– Спустись с небес!
– Кир…
– Я думал, мы друзья.
– Друзья!
– Уходи, Сова. Гробь свою жизнь, пожалуйста! Но не у меня на глазах. И кстати, Карину уволили. – Он выбегает из штаба и хлопает дверью.
Я стискиваю зубы и проглатываю обиду. Пора возвращаться домой. Переодевшись в толстовку и забрав костюм Утешителя, – оказывается, Кир вчера все постирал, – я несусь к небоскребам. Надежда догнать его по пути гаснет.
Оставшиеся полдня я пересматриваю наши с Киром видео.
Не обижайся. Незнание – благо.
С ребятами я встречаюсь в полночь у приграничья. Каждый из нас прихватил с собой по рюкзаку.
Пыльная широкая дорога с обеих сторон зажата умирающими недостроенными зданиями. Она ведет к столам, чьи тонкие ножки впиваются в зеркальное поле. Флешки на поверхностях накрыты стеклянными полусферами. Вдоль стены, оберегающей от жизни за, тянутся камеры, но нам все равно: мы в непозволительно больших белых костюмах. Мы вновь безликие роботы.
– Подождите здесь, – бросает через плечо Матвей. – С вашей планемией только по таким местам шляться.
– Эй! – Я обгоняю парней и преграждаю им дорогу. – Мы же команда! И не стоит беспокоиться за мое самочувствие. Я не маленькая!
– Шейра, он прав, – вмешивается Альба. – Они помнят о четверке сбежавших и будут искать нас. А двоих Утешителей, пришедших ночью за кармой для тяжелобольных, никто не заподозрит.
– Да идите вы!
– Успокойся, красотка, – покатывается со смеху Ольви. – Я не хочу лицезреть твое худшее из настроений.
– Придется.
Я сажусь на ступеньку одноэтажного дома. Изредка скрипят ставни – недостройка плачет.
Меня вряд ли кто-то заметит, зато я увижу все: троих Утешителей, работающих на горизонте, наших ребят, остановившихся у крайнего стола, отражения луны и звезд в стеклянных полусферах.
Ветер спит, и мне кажется, что весь мир слышит мое дыхание.
Альба опускается рядом и достает из рюкзака два кусочка бисквита. Воздух наполняется ароматом ванили.
– Да, я все еще учусь на повара. Будешь?
Я не сдерживаюсь и нервно хихикаю.
– Хочешь меня отравить?
– Зря ты так. – Альба снимает маску. – Он очень любил выпечку.
– Да, я помню. Особенно бисквиты.
– До маминых мне далеко, но я обязательно научусь. После Университета открою ресторан. Как жаль, что он не оценит. – Она упирается взглядом в ботинки. – Шейра, я… постараюсь не вспоминать о прошлом. Но ты знаешь, как это сложно.
– Назови его по имени.
– Что?
– Почему ты не называешь его по имени?
– Не понимаю.
– Ник. – Я впиваюсь пальцами в ее плечо. – Чего ты боишься? Скажи!
– Ник…
– Ответь, кто его убил.
– Ты сошла с ума!
– Нормальным здесь не выжить. Скажи, Альба. Кто его убил?
– Зачем? – Она вот-вот заплачет. – Что ты вытворяешь, Шейра?
– Скажи!
– Ты! – выплевывает она. – Ты, ты, ты! Но нам придется работать вместе, как бы тебя это ни раздражало!
Индикатор Альбы начинает гудеть. Она надевает маску и закатывает рукав. Ярко-красное свечение тонет в ночной мгле.
– Что это такое, черт подери? – бормочет моя бывшая подруга. – Я обновляла запас дома. Полчаса назад.
Волосы Альбы плавно обесцвечиваются.
Нет, не сейчас. Я нуждаюсь в твоей ненависти.
Я оглядываюсь на поле: парни «обработали» первый ряд и идут ко второму.
– Ты седеешь, – в панике пищу я.
– Что? Мне нехорошо…
Это последнее, что произносит Альба. А потом – теряет сознание.
– Ты чего? – всхлипываю я. – Что с тобой?
Едва сдерживая крик, я мчусь к Ольви и Матвею. Уже неважно, что подумают люди, следящие за полем через камеры; я должна ее спасти.
Чем ближе я к полю, тем острее становится слабость. Зеркала высасывают из меня карму, но в запасе есть пара минут: парни ушли недалеко. Я не смотрю под ноги. Незачем радовать ту, что становится четче с каждым моим вдохом.
– Помогите!
– Что случилось? – Матвей застегивает рюкзак, набитый флешками.
– Альбе плохо! Она без сознания!
Мы бежим к пыльным ступенькам. Это я ее спровоцировала. Я разрешила ей выпустить ненависть. Седую ненависть.
– Дайте флешку! – визжу я.
Русых локонов все меньше и меньше.
– Нет. Она близка к черному порогу. Если судить по волосам, у нее осталось не больше пятидесяти байтов, – тараторит Матвей, запуская руку в рюкзак. – Здесь нужно кое-что другое. Шейра, пожалуйста, отойди. Тебе будет неприятно за этим наблюдать.
– Да за кого ты меня принимаешь?! Помоги ей, а я сама о себе позабочусь!
– Может, отвезем ее во второй блок? – предлагает Ольви.
– Дайте мне время! – гаркает Матвей. – Я знаю, что делать в таких случаях!
Он вытаскивает из рюкзака железную коробку. Достает перчатки, скальпель и вату.
– Ты что задумал? – ужасаюсь я.
– Вы предупреждены.
Надев перчатки, Матвей обрабатывает место соединения индикатора с кожей, а затем – нож. Я умоляю себя отвернуться, но мышцы деревенеют.
– Подсвети, Ольви, – сосредоточенно просит он.
Тот без лишних слов извлекает из рюкзака фонарик и опускается рядом. Крыльцо заброшенного дома наполняется бронзовым светом.
Считай, Шейра. Стук сердца, секунды, что угодно.
Один – лезвие мягко входит в запястье Альбы.
Два – льется кровь. Матвей берет индикатор.
Три – у меня кружится голова. Я тороплюсь дышать и, кажется, не успеваю.
Четыре – в руках изобретателя чернеет новый чип. Щелк – он вспыхивает зеленым. Запах спирта…
Пять – рану прикрывает индикатор. Матвей достает из коробки иглу, нить и пинцет.
– Поднеси фонарик ближе! – Тяжелое-тяжелое дыхание.
Шесть – Матвей зашивает рану.
Семь. Я теряю сознание.
– У тебя как запас? В норме? – обращается к кому-то Матвей. – Мы же все-таки воровали карму. Проверь индикатор Шейры.
Шаги. Кто-то опускается рядом и осторожно закатывает рукав моей кофты. Кожа будто превратилась в камень, но стоит до нее дотронуться, как она даст трещину. Я полая.
– Оранжевый, – сообщает Ольви. – Обновлю ей запас.
– Нет! Это как наркотик. Чем чаще она будет «есть» карму, тем быстрее обнулится. Хватит мне одной операции.
– Не знал, что ты Утешитель под прикрытием, – хмыкает Ольви.
– Я не Утешитель.
– Да, и скальпель ты с собой просто так носишь.
– Почему же? Я изучаю внутренности тех, кто слишком мне надоедает.
– Понял. Вопросов нет.
Вата душит меня, и я начинаю проклинать Матвея, запретившего Ольви вливать карму.
Что со мной произошло? Неужели я настолько слаба, что не переношу вида крови?
– Не самая лучшая идея – оставаться здесь, – после минутного молчания подает голос Матвей.
– Может, она очнется? – Ольви касается моего запястья. – Или Альба?
– Шейра без сознания уже полчаса! Черт, я же просил ее отвернуться!
– В этом все женщины.
Я силюсь ударить выскочку, но получается плохо.
– Красотка очнулась!
Вновь торопливые шаги.
– Шейра! – шипит Матвей. – Шейра! Ты меня слышишь?
Я открываю глаза.
– Д… Да.
– Не пугай нас больше. – Он облегченно выдыхает.
– Что с Альбой?
– Ничего, скоро проснется. Даже шрама нет. Заживляющая мазь помогла.
Я блуждаю взглядом по темноте и натыкаюсь на русые локоны бывшей подруги. Она в биомаске. Индикатор светится зеленым. Кровь темнеет на коже и одежде, но раны действительно нет.
– Как ты это сделал? – изумляюсь я.
– Тебе так важен ответ? – Матвей раздраженно передергивает плечами.
– Если бы мне было до лампочки, я бы не спрашивала.
– Когда есть проблемы с кармой, ты обязан знать многое.
– Тоже планемия? – догадываюсь я.
Матвей молчит.
– Я вот не понимаю, – морщится Ольви. – Оскар говорил, что после операции больные излечатся. Так на кой черт нам серверы?
– По его теории полное выздоровление произойдет лишь после удаления всех данных, связанных с человеком. Кармой управляет программа, сохраняющая каждый наш шаг. Не будет данных – чип выйдет из строя. Когда это случится, можно оперировать. А сейчас я отсрочил обнуление, только и всего.