– Хло, подай мне флешку! – командует чудак.
Рука тянется к столу, хватает съемный носитель и в ту же секунду отдает его хозяину.
– Молодчинка! – Мужчина гладит железные пальцы.
– Вы Ларс? – прерываю я его странный монолог.
Он резко поворачивается. Касается запутанных вьющихся волос и морщится, из-за чего огромная родинка на носу съеживается в сердечко.
– Да. Что вы хотите?
– Пообщаться, – заверяю я. – Просто пообщаться.
– Я заплачу за свет завтра. У меня сейчас нет лишней кармы. Хло, выпроводи их!
Наверное, эта «молодчинка» прибила бы нас, если бы не Ольви.
– Нам не нужна ваша карма, – говорит он. – Мы по поводу Марфы Тэрри.
– Марфы? Кхм. Ладно, Хло, отдохни пока.
Его взгляд твердеет. В нем нет ни намека на прежний страх. Ученый берет Ольви за руку и рассматривает тыльную сторону ладони. Прищурившись, я замечаю на ней родимое пятно.
– Давно не виделись, – выдыхает Ларс.
– Кто вы?
– Марфа так и не призналась тебе?
– Она попросила, чтобы я вас… отблагодарил, – почти беззвучно произносит Ольви.
– О, не стоит благодарности.
– Вы мне объясните, в чем дело? – начинает злиться тот.
– С превеликим удовольствием. Надеюсь, у вас есть сетевые линзы? – Ученый дожидается наших кивков и продолжает: – Надевайте.
Мы погружаемся в виртуальную реальность. Ларс скрывается за дверью с табличкой «Видео», и мы следуем за ним.
Комната плавно превращается в палату. Даже в нематериальном теле я улавливаю тошнотворный запах лекарств.
На диване сидит женщина в белой рубашке. Длинноволосая, стройная, смуглая. Лишь по глазам я догадываюсь, кто она.
Как же изменила вас болезнь, Марфа.
Она укачивает плачущего младенца, хоть сама едва сдерживает слезы.
– Тихо, тихо, тихо… – тает на ее губах.
Раздается писк индикатора. Я готова пойти на все, чтобы прекратить это.
– Да сделайте вы что-нибудь! – Голос Марфы похож на вой раненого хищника.
Видео меняется. Мы в лаборатории Ларса. На столе, в прозрачных капсулах, спят младенец и мальчик постарше, связанные проводами и планшетом. По экрану бегут строчки программного кода. Ученый внимательно следит за процессом.
Он читает их.
Не успеваю я опомниться, как картинка исчезает. Теперь мы в детской. Марфа поет колыбельную и поглаживает перила кроватки. Ее плечи сжимает незнакомый мне мужчина – наверное, отец Ольви.
– Где бы мы были без Ларса, – устало шепчет женщина.
Секунда – и видео рассыпается на пиксели. Я снимаю линзы. Мне страшно смотреть на Ольви. Я чувствую кожей, как он иссякает.
– Что это было? – хрипит он.
С каждым ударом сердца, с каждым вдохом мы все ближе к правде. И я не уверена, что хочу ее знать.
– Твоя история, Ольви. Я снял ее от начала и до конца. Ты – один из первых экспериментов.
– Что вы со мной сделали?
– О, дружочек, я сделал невозможное: спас тебя от планемии.
Я замираю. Мне не нужен ни воздух, ни эта комната. Весь мир сузился до слов странного ученого.
– Как? Вы лечите от обнуления? – с трудом выговариваю я.
– Да. Но это незаконно. Я плачу штраф – десять гигов кармы за операцию. И, конечно, у меня нет достаточного количества пустых тел…
– О чем вы? – багровеет Ольви.
– Что же, хорошо. Я программирую души. Двадцать лет работал на Семерку и пятнадцать на себя. Меня выгнали из-за некоторой… ошибки. – Ученый прислоняется ладонью к шкафу. – Что в нем, по-вашему?
– Конфеты «Малибу»? – мрачно ухмыляется Ник.
– Ха-ха, смешно. Хло, гляди, какой юморист к нам пожаловал, – закатывает глаза Ларс. – Здесь флешки, на которых хранятся программные коды душ. Мысли, поступки, привычки, эмоции и увлечения – все прячется в маленьком куске железа. Но! Что нужно душе для возвращения к прежней жизни? – вскидывает брови Ларс и, не дождавшись ответа, продолжает: – Правильно. Новая оболочка. У тебя, Ольви, было слабое, болезненное тело. Утешители вживили индикатор, но организм его отторг. Еще немного – и ты бы обнулился. У младенцев это заканчивается смертью.
– Вы хотите сказать, – ужасается Ольви, – что я мертв?
– Не ты, – поправляет его Ларс. – Твое тело. Тогда я только начинал свою деятельность. Мы с Марфой отыскали новую оболочку. Мэт был старше тебя на два года. Конечно, это звучит жестоко, но мы взяли его тело. Родители – сущности – продали сына за сто гигов кармы. Твоя настоящая оболочка мертва, Ольви.
Ларс открывает шкаф, и я невольно тянусь к кулону. Полки завалены прозрачными шариками. Такими же, как мой неудавшийся подарок Нику.
Один в один.
Научите меня дышать под водой.
Глава 11
Оказывается, все просто. Оказывается, страх, любовь, радость – узоры слов в программном коде. Строки манипулируют нами. Мы состоим из букв и – вот дураки! – называем это романтикой.
– Где хозяин моего тела? – бледнеет Ольви. – Где?
Здесь, друг мой. В самом центре паутины. Угадай, кто паук.
– Сейчас, сейчас. – Ларс как ни в чем не бывало заглядывает в шкаф, достает флешку с надписью «пятнадцать» и прикасается к ней губами. – Малибу!
Шарик распадается на половинки.
– Что? – хмыкает Ларс, заметив наше удивление. – Это пароль такой.
– Двадцать три года Мэт спал в маленькой железке? – ахает Ник.
– Да. Хло, подай-ка планшет!
«Молодчинка» покорно роется в ящиках стола.
– Поймите вы! Я работаю над лекарством от смертельных болезней! Главное, чтобы было свободное тело…
– И как успехи? Много тел нашли? – перебивает его Ольви.
– Оболочек без душ – в глубокой коме – катастрофически мало. Но они есть!
– И сколько здоровых людей пожертвовало собой?
Сколько людей запуталось в паутине?
– Твоя ситуация уникальна. Марфа умоляла меня согласиться, а я был не против поэкспериментировать за вознаграждение, – спокойно, будто мы обсуждаем сорта конфет, отвечает Ларс.
– Вы сами-то себя слышите? – не выдерживаю я.
Глупый вопрос. Ольви всю жизнь не слышал мать, мы с Ником – друг друга. В городе номер триста двадцать люди глухи с рождения. Да и немы – тоже.
– Золотце, если ты хочешь пробудить во мне совесть, спешу тебя огорчить: она мертва. Меня интересуют лишь эксперименты. А людей я ненави-и-и-жу, – весело, нараспев произносит ученый.
Хло протягивает ему планшет.
– Благодарю, дорогая, – улыбается он. Родинка вновь превращается в сердечко. – Марфа вовремя появилась на моем пути, и я воспользовался случаем.
– Нет. – Ольви пятится, упирается в шкаф, прижимается к дверце. Понимает, что его дом здесь, на полке. – Она бы так не поступила. Точно.
– Почему? – Ученый подключает флешку к планшету. – Марфа мечтала о здоровом сыне. Нельзя винить ее в этом.
– Но какой ценой? – задыхается Ольви. Дергается, словно тело ему не по размеру. Примерил – пора отдавать.
– Ты болел, но начал выздоравливать. А потом Марфа купила зеркало. Обычное зеркало в прихожую. Паренек перепутал и продал кармопотребитель. Приступы вернулись.
Вот почему вы любили море, Марфа. Я согласна с вами: зачем смотреть в отражение, когда шторм накрывает с головой?
– Глядите-ка, – поднимает указательный палец Ларс. – Код загрузился.
На экране вспыхивают строки. Не одна, не десять – тысячи. Человеку, подарившему тело, было всего два года, а его душа разрослась в целый мир.
– Уберите, – сглатывает Ольви.
Он массирует виски и отходит в сторону. Молчит. Громко-громко. Оглушительно. А потом бьет ногой дверцу шкафа. Снова. Снова. Снова. Несколько флешек падают с полок.
– Извините за беспорядок, – морщится он, пряча руки в карманы. – Моя мать вчера умерла, Ларс. Она хотела, чтобы я вас отблагодарил. Да простят меня небеса, но я не скажу вам спасибо. Всего ужасного. Надеюсь, не свидимся, – говорит он и ныряет в полумрак коридора.
Паук отпускает Ольви. Или… Ольви отпускает паука.
– Я догоню его. – Ник устремляется следом.
– Подождите в холле! – кричу я.
Мне нужно задать последний вопрос, но Ларс меня опережает:
– Что у тебя на шее, девочка? – Он бросает планшет Хло, и та сует его в ящик стола.
– Не ваше дело. – Я прячу кулон под толстовку.
– «Не мое дело» напоминает флешку для душ. Где ты ее взяла?
– Какая разница?
Ларс внезапно начинает хохотать.
– Девочка, если бы я хотел, то уже отобрал бы ее у тебя. Спрашиваю еще раз: откуда?
– Из второго блока.
– Лет эдак пятнадцать назад? – догадывается он.
– Откуда вы знаете?
Где заканчивается ваша паутина?
– Я отличаю свои ранние работы от теперешних. Та, что у тебя, – бракованная: души могут терять память или, чего доброго, вообще не устанавливаться на тела.
– Внутри кто-то есть?
Кулон тяжелеет, леденеет и вообще уже не кажется мне таким родным. Нет, мой дом чересчур тесен для чужого мира.
– Я не настолько сволочь, чтобы разбрасывать души где попало. Они все в шкафу.
Слава небесам.
Облегченно выдохнув, я продолжаю:
– Вы записываете людей через индикаторы?
– Конечно, – подтверждает Ларс. – Главное – вставить флешку в запястье.
– А зачем вам игровые автоматы?
– Чтобы совершенствоваться и сравнивать души.
– Вы имели в виду красть? – поправляю я.
– Нет, девочка. Сравнивать.
Что ж, хорошо. Напросились.
Я шумно втягиваю воздух и выдаю последний вопрос:
– За что вас выгнали с работы?
– За особые заслуги.
Он отвечает слишком резко, слишком безразлично. Вот оно, его слабое место. Настало мое время читать.
– Что вы натворили?
– Это важно?
О, ваша паутина не так прочна, господин паук. Как интересно.
– Почему я должен отчитываться перед незнакомой девчонкой? – Ларс подходит ко мне вплотную.
– Перед незнакомой? – С сарказмом фыркаю я. – Заблуждаетесь. В игровых автоматах хранится обо мне многое.
– Автоматы нужны для исследований.