Везет тебе, что у Алисы аллергия на кошек, рассеянно подумала Аля. Хотя она может, как и со Свеном, наплевать на чихание и чесотку: заметит, схватит и примется душить в объятиях, как бы ни была занята игрой, решающими уликами и близостью к победе. Самой Але вернуться в игру не удавалось: заставка раз за разом сменялась анимированным пролетом камеры по неприятно знакомому коридору и тут же возвращалась.
— А, ты здесь, — неприветливо сказала Аля розовому носу, тем же манером качавшемуся уже рядом с ее креслом.
Алиса, значит, решила поберечься. Или игра такая интересная, что отвлечься невозможно. Везет же некоторым. А у нас теперь курсор залип.
— Да что ж такое, — пробормотала Аля, дернув мышкой.
И кошка метнулась в сторону двери, дробно простучав когтями. Должны ли кошки бояться компьютерных мышек, подумала Аля, невольно провожая ее глазами. На полпути глаза зацепились за другое движение.
Отвлекся все-таки, подумала Аля со странным неудовольствием, перетекающим в испуг. Марк, растопырившийся на стуле, нескладно собирался и избочивался, будто пытаясь всем телом поспеть за истеричной кошкой. Будто истеричная кошка была ездовым псом, а Марк — санями, тронувшимися по твердому насту.
Марк громко рухнул со стула и застыл, как упавшая статуя. Как неживой.
Аля вскочила, уронив все-таки ноутбук на пол и даже не подумав оценить степень ущерба. Она не могла оторвать глаз от Марка. Тот полулежал спиной в стену с подтянутой к животу ногой. В до жути знакомой позе лежал.
Ну да, ему же в игре ее показали на чьем-то примере, старательно подумала Аля и спросила:
— Марк, ты прикалываешься?
Хотела утомленно, а вышло тоненько и испуганно.
Марк не ответил.
Аля сделала шаг к нему и снова застыла. Поодаль захрипела в своем кресле Тинатин, медленно и мучительно ведя одно колено к подбородку, а другое в сторону.
— Тинатин… — то ли крикнула, то ли прошептала Аля.
Ноутбук Алисы с хлопком упал на пол. Алиса быстро выгнулась, будто пытаясь встать на мостик прямо из уютненькой позы, и тут же принялась скукоживаться, подхватывая себя обеими руками под колено, которое тянула к груди.
Светильник рядом с диваном как будто стал ярче, и Аля заметила, что глаза у Алисы закатились так, что между веками светится белая полоска, зато лицо, наоборот, неровно темное.
Синее с бурыми пятнами, наверное, догадалась Аля, пытаясь всмотреться как следует. Но всмотреться не получалось: перед глазами поехали, ускоряясь, близкие доски пола, далекие — стены и совсем плохо различимые — потолка. Запах горелых спичек шибанул в нос и почему-то в глаза, как с размаху, и боль в животе и горле взорвалась по-настоящему.
4. Это было
— Аль, подъем, подъезжаем.
Аля выдиралась из сна, как из битумной лужи, которая неохотно отпускала рукав только для того, чтобы ухватить колено. Хват был цепким и омерзительно теплым, и хуже него было только понимание: это уже было, много раз, и дальше будет только это: бесконечное спасение одной конечности ценой потери трех. Я не могу так больше, отчаянно подумала Аля, дергая прилипшим плечом. Но оно прилипло намертво и теперь втягивалось в твердый мрак, который чуть постукивал, издевательски подбадривая, что ли, как перед уколом.
— Аль, ну давай-давай, времени нет, — сказала Алиса и перешла от похлопывания к бережному потряхиванию.
Аля вскинулась, прижимаясь спиной к спинке кресла, прочной, прохладной и не слишком твердой, и несколько секунд слепо пялилась перед собой, чтобы продышаться и чтобы наверняка перейти сюда, в яркий день, в электричку, в круг живых людей — оттуда. Из сна. Из игры. Из… Короче, оттуда, куда она больше не вернется. Сны, к счастью, не повторяются — разве что по болезни. А Аля болела редко.
Она поспешно сказала, не поворачивая головы, чтобы не закружилась и чтобы не испугать Алису и остальных ребят наверняка все еще диким взглядом:
— Да-да, секунду. Разоспалась, сейчас уже оке.
Иногда достаточно сказать — и всё правда становится нормальным.
Поезд замедлил ход. Карим и Марк расставляли в проходе, примериваясь, выдернутый с полки багаж. Алиса с Алиной выжидающе глядели на Алю. Так уже было.
Хватит, рявкнула на себя Аля, вскочила и замерла, вцепившись в спинку переднего сиденья. Голову повело, к горлу подступило.
— Аль, ты нормально? — спросил Марк, подхватывая ее под локоток.
Это было, было, поняла Аля с отчаянием, удивившим ее саму, решительно вернула себе локоть, покачнулась и пошла к тамбуру, куда уже устремился Марк с ее чемоданом — вслед за навьюченным Каримом.
Марк боднул Карима в рюкзак, когда электричка затормозила, еще раз — когда выпрыгивал на перрон, а потом увлекся и принялся бодаться специально и без повода. Карим, увешанный вещами, легко уклонялся да еще успевал подхватывать девчонок. А Марк раз за разом грохался на покрытые утоптанным снегом доски перрона, впадая в уже истерическое веселье. Не к добру, подумала Аля, но тут электричка свистнула, и Карим за шиворот эвакуировал Марка подальше от рельсов и сказал:
— Айда пошел к машине.
— Какой машине? — спросила Алина брюзгливо.
Аля зажмурилась, но успела увидеть и ее рюкзачок, так и не возвращенный Каримом — ярко-желтый, и одинокий джип — ярко-красный, и Тинатин с Володей, одна в серо-оранжевом, другой в скучно-синем, махнувших Кариму в ответ.
Может, в жизни их не как во сне зовут, подумала Аля со звенящей какой-то надеждой, аж челюсти свело, и скрип снега на миг затих. Но тут они дошли до джипа — и Тинатин оказалась Тинатин, а Володя Володей.
Или я просто колдунья, подумала Аля мрачно. Как уж это по-нашему — сихерче? Нет, лучше тылсымчы, волшебница. Тылсымчы Алия: карты Таро, приворот от ворот, сны искусственного интеллекта, в глаз порчу. А что, нормальная карьера, если лабы не примут — и если не сожгут потом. Надо только вовремя проснуться и не спать на ходу.
— Не спим, трупак зовет! — пропел Марк, всунувшись между Алей и Алисой, которая ей, оказывается, что-то говорила. — Мемас про девушку в джипе знаете?
Аля поежилась и уставилась на Алису, моля про себя: «Хоть бы не сказала, хоть бы не сказала». Но она сказала:
— Нескучной будет дорога-то.
5. Хотя бы попытаться
— А что, нормальный сон, — заявила Алиса с откровенной завистью.
Аля разозлилась. Она с большим трудом заставила Марка отцепиться и уйти к Кариму, который плыл впереди атомным ледоколом. Она мучительно подбирала слова, способные убедить Алису, что все серьезно и пугающе. Она очень надеялась, что Алиса не испугается, конечно, но примет рассказ как задачу, требующую обдумывания и решения, — иногда это помогало: мыслила Алиса очень практично и здраво. Она побаивалась, что Алиса заподозрит попытку глупого розыгрыша или начнет высмеивать суеверность Али — бывало такое, и бесило здорово, особенно когда насмешки были обоснованными. Чего Аля не ожидала, так это спокойной одобрительной зависти, как если бы Алиса узнала, что подруга сдала все экзамены автоматом, выхватила инвайт на супервечеринку или получила камент инфлюэнсерки с миллионом подписчиков.
— Алиса, — сказала Аля, сдерживаясь, — он не нормальный. Он криповый, как, не знаю, влюбленный Марк с топором.
Марк, сеттером скакавший вокруг Карима, тут же оглянулся на девушек, махнул рукой и обозначил готовность дождаться и изо всех сил развлекать дальше.
Алиса пресекла эту готовность выразительными жестами и согласилась:
— Это достойно сочувствия.
— Блин, — сказала Аля, — Алис, мне не сочувствие нужно.
— А что?
— Блин! — повторила Аля отчаянно. — Я не знаю. Что делать-то?
— Идти. Прийти. Веселиться. В полном соответствии с планом.
— Да я уже шла, пришла и веселилась, это второй раз! — заорала Аля шепотом.
— Второй — фигня, — хладнокровно отрезала Алиса. — В «Дне сурка» Мюррей вон миллион раз одно и то же прожил и только лучше стал.
— Я не собираюсь миллион раз… — начала Аля и оборвала себя, чтобы свирепо напомнить: — Тут не «День сурка» и вообще не кино, а жизнь.
— Вот и живи. У тебя же конкурентное преимущество. Ты знаешь, что дальше будет.
— Ничего я не знаю.
— Ну как — ты же сама говорила: придем, потом горка и шашлык. Хотя я это тоже знаю, и все знают, программу хором согласовывали же. Зато ты в подробностях все изучила. Вот что сейчас будет?
— Не помню.
Аля помнила, что они просто шли по этой вот дороге и пришли к базе — поворот к ней вон за тем хвойным мыском, самая заметная сосна в котором как будто расколота. Но как это скажешь, чтобы звучало не предельно глупо?
— Ясно, — сказала Алиса.
— Что тебе ясно? — спросила Аля, мгновенно обозлившись.
Алиса посмотрела на нее и ускорила шаг, чтобы нагнать парней.
Аля остановилась. Вокруг был лес, холодный и мрачный даже под слепящим солнцем — особенно под слепящим солнцем. За спиной была дорога к вокзалу. Дорога была пустой и заснеженной, цепочки следов это только подчеркивали. Вокзал тоже был пустым и заснеженным. А чемодан был в джипе Тинатин. На это-то плевать, Алиса потом привезет, ну а не привезет — фиг с ним, будем считать, что потерялся. Мама смирится, папа с Амиром не заметят. И это уж точно не так тупо, как идти навстречу дурному предчувствию.
Марк и Карим оглянулись, прежде чем исчезнуть за поворотом. Марк, конечно, замахал и заорал. Слова заметались между деревьев и рассыпались, не донеся смысла, которого, скорее всего, и не было. Алиса прошагала мимо парней, не оглядываясь.
Ну и ладно. Ясно ей, понимаете ли.
А сбега́ть не тупо, да? — подумала Аля. Подумала еще и решила, что тупо. Подумала совсем основательно, уже ежась и переступая от холода, скользнувшего в сапоги и под шарф, обругала себя и поскрипела вперед по опустевшей дороге, к повороту на базу и к дурному предчувствию, которое умный взрослый человек должен не подтверждать и не оправдывать, а опровергать.
Хотя бы попытаться.