Я медленно превращаюсь в маньяка. Она мне снится. Видится в прохожих. Я слышу ее голос и чувствую запах.
Мучаю себя этими терзающими мыслями, но не делаю ничего, чтобы вернуть эти провальные отношения. Ничего.
В какой-то момент весна окончательно становится теплой. Меняется форма одежды. До диплома остается чуть больше месяца.
Женька с энтузиазмом натирает свои ботинки кремом и погромче врубает радио.
Я особо не вслушиваюсь в сменяющие друг друга треки, пока диджей бодрым и немного раздражающим голосом не упоминает до боли знакомое имя.
…Тата Свобода…
– Тихо! – ору на болтающего Жеку. – Погромче сделай.
– Что за попсятину ты слушаешь? – друг закатывает глаза, но звук прибавляет.
Они с Павловым начинают что-то бурно обсуждать. А в словах песни я узнаю Таткины стихи, именно те, что когда-то прочел мельком.
– Погоди! – подпрыгивает Женек. – Это твоя девочка, что ли? Ты говорил, что она певичка, – лыбится и ждет моей реакции
– Не моя, – психую и, бросив на кровать китель, на который пришивал воротничок, иду в умывальник.
Сегодня воскресенье, и я как полный дурак отказался от увольнения. Нет желания ехать домой или шляться по городу.
Несколько долгих минут смотрю в окно. На заднем плане слышатся голоса и шаги. Общежитие живет по расписанию. А что ему будет.
Все вокруг только и говорят о предстоящем выпуске, я же каждый вечер гипнотизирую телефон и решаю, стоит ли позвонить.
Да, номер она сменила, но узнать его оказалось довольно просто. Нужно было хорошенько встряхнуть Соньку, и она выложила все пароли и явки. Сначала отнекивалась, а потом сама обозвала свою подружку больной на голову.
Нажимаю «вызов». Азарина берет трубку практически сразу. Голос веселый, она что-то кому-то параллельно отвечает и только после этого говорит громкое:
– Алло.
– Привет.
В трубке повисает тишина. Голоса на заднем фоне пропадают. Отчетливо слышу хлопок двери, видимо, она куда-то вышла.
– Привет, – почти шепотом.
– Как ты?
– Хорошо, Ванечка. Рада тебя слышать.
– Поздравляю с премьерой песни.
– Ты слышал? – Татка, как маленькая девочка, чуть ли не взвизгивает. – Спасибо. Я, честно говоря, сама до сих пор в это не верю. Спасибо.
Мы молчим. Странный разговор. Чувство, что наш лимит исчерпан. Тишина угнетает.
– Знаешь, я так хотела позвонить все это время, но не решалась… мне было так страшно, что ты меня пошлешь. Правда…
– Давай встретимся на следующей неделе…
– Я не могу. Мы дописали альбом, и я еду в месячный тур. Уже все оплачено, организовано, и что-то поменять просто невозможно.
– Я понял. Удачи.
– Ваня… я…
Ее кто-то зовет, и она резко бросает трубку.
Тупая идея. Не стоило этого делать. Не стоило звонить.
40
– Ну что, Токман, ты у нас идешь на красный диплом. Думаю, за две недели вряд ли что-то поменяется. Поэтому могу с гордостью тебе сообщить, что место дальнейшего продолжения службы ты выберешь сам. Конечно, в пределах установленной для вуза разнарядки.
– Я хочу остаться в Москве.
– Где именно, определился?
– Да.
Майор одобрительно кивает после моего краткого рассказа о дальнейших планах и просит позвать Жеку.
Что касается планов, то после выпуска я хочу остаться не просто в Москве. Я хочу попасть в элитный род войск.
Сейчас в разведывательном управлении мне светит какая-нибудь пятая должность шестого справа офицера. И это нормально, к этому я был готов изначально. Ничего не дается просто так.
– …равняйсь… боевое знамя… смирно!
Офицеры со знаменем, марширующие мимо начальника академии, отдают честь. За ними следует колонна на шесть взводов с ведущими командирами и по приказу выстраивается в шеренгу.
– …освободить от занимаемых должностей «курсант» и присвоить первое воинское звание офицера – лейтенант…
Пока генерал задвигает речь, Жека нервно вертит башкой, постоянно потирая нос.
– Башечкин, команда смирно была, – майор одергивает Женьку словесно, после чего тот вытягивается по струнке.
Вручение дипломов и звезд кажется нескончаемым.
Краем глаза замечаю бабушку, стоящую в толпе родственников. Улыбаюсь.
– Курсант Токман.
Чешу строевым в крепкие «объятия» полковника, который гордо пожимает мою руку и поздравляет с выпуском.
Когда документ о завершении нашего «срока службы» с отметкой внутри «нагрудный знак выдан», оказывается в руках, ты как-то мгновенно испытываешь облегчение. Невольно расслабляешься без всякой для того команды.
Ребята с младших курсов медленно убирают ограждения, все это время отделяющие от нас родственников. Плац заполняется толпой рыдающих людей.
Бабушка трогает мои плечи и стирает со щеки слезу.
– Даже не верится. Поздравляю тебя, Ванюша.
– Спасибо, – обнимаю ее как можно крепче.
Почему-то сразу вспоминается наш гигантский скандал. Она была очень против моего поступления. Очень.
– Пусть у тебя все будет хорошо, – шепчет, а ее спина содрогается.
– Не плачь. Праздник же.
– Праздник, – вздыхает и вырисовывает на лице улыбку. – Дай-ка звездочки посмотреть. Товарищ лейтенант.
Родственники медленно расходятся. Отправляю ба домой на такси, чтобы не вздумала ехать на метро, у нее и так ноги больные.
В казарму возвращаюсь теперь уже последний раз. Щемящее сердце чувство. Ты вроде так хотел отсюда выбраться, а сейчас стоишь посреди как дурак, а перед глазами проплывают все пять лет обучения.
Чего только не было.
В кармане брюк вибрирует мобильный.
Отвечаю сразу, даже на экран не смотрю. Взгляд сфокусирован на кровати.
– Ваня, я тебя поздравляю, – Таткин голос врывается в сознание ураганом, чуть сильнее сжимаю трубку. – Пусть все будет только так, как ты этого хочешь.
– Спасибо, – отвечаю спустя пару секунд. Торможу.
От нее даже через трубку веет неиссякаемым потоком энергии. Я знаю, что она улыбается. Визуализирую ее лицо в своей голове.
– Я во Владивостоке, представляешь? – так оживленно она говорит. – Специально заводила будильник, чтобы тебя поздравить. Я очень за тебя рада. Очень-очень. Хорошей вам службы, новоиспеченный товарищ лейтенант! – смеется.
Она болтает что-то еще, а я ни черта не могу ответить. Стою как баран и хлопаю глазами. Честно, не ожидал. От нее поздравлений не ожидал. Точнее, даже не ждал их. Потому что у нее по горло работы, потому что мы уже не вместе, потому что я ее отпустил.
– Я прилетаю через два дня.
– Вано! Ну ты идешь? Все уже собрались! – Жека орет как ненормальный, практически вырывая из моих рук телефон. Откуда он здесь только взялся?!
– Отдал. Быстро, – сквозь зубы.
– Чего такой злой? Гуляем же, Токман!
Закатываю глаза и, вернув себе мобильный, прикладываю его к уху.
– Я смотрю, у вас там весело. Не буду отвлекать. Пока.
– Пока… – отвечаю, понимая, что она уже отключилась.
Трель дверного звонка выворачивает мозги. Они просто вскипают от этого звука.
Дергаю шпингалет в сторону и тяну дверь на себя.
– О, да ты красивый! – Азарин без приглашения заваливается в квартиру с букетом.
– Я смотрю, ты подготовился, – растираю виски, – только розы я не люблю.
Серёга тупит пару секунд и начинает громко ржать.
– Где баб Вера? Это ей.
– Надеюсь, ты подготовился и купил те, что без шипов. А то будет досадно получить по роже колючками.
– Злой ты с утра. Смотрю, неплохо вчера погуляли.
От его слов меня слегка передергивает.
– А вообще, я приехал тебя забрать.
– Чего?
– Того, ты со своими бравыми ребятами выпуск отметил, а Серёжу на фиг послал.
– Ты когда прилетел?
– Ночью. Так что вылепи на роже что-то более жизнерадостное и стартуем на дачу. Я там всех наших собрал. Между прочим, даже Громов из Питера приехал.
– Если только Громов. Позалипай в телик. Мне нужен душ. Бабушка, тут Серый приехал.
Ба высовывается из своей комнаты с коронным прищуром.
– Явился.
– Это вам, Вера Антоновна, – Азарин с дебильной улыбкой на лице протягивает ей цветы.
– И как я только без твоего веника жила? Пошли, вазу найти надо.
Серый довольно хмыкает и разувается.
– Любите вы меня, Вера Антоновна.
– Вы мне со своей сестрицей поперек горла стоите уже. Этот вон всю весну ходил, носом клевал. Из-за Наташки твоей.
– Лямур-тужур и все дела. Вы не переживайте, я их помирю.
– Вот я просто спала и видела, конечно.
– Слушайте, а че, реально, – Серёга кивает на дверной проем с полной уверенностью, что я ушел в душ, – страдал?
– Мне так и хотелось твою сестренку поймать и по одному месту надавать. Все мозги парню выгрызла.
– Это она может…
Закатываю глаза и наконец-то иду в ванную. Дурдом какой-то.
41
Тата
– Агата, – бросаю чемодан и почти сразу утопаю в тетушкиных объятиях, – я так соскучилась. Ты себе просто не представляешь.
– Представляю. Рассказывай, все рассказывай.
Аги трогает мое лицо, волосы, как заботливая мамочка, поправляет джинсовку и высокомерно, одним жестом, просит нанятого ей водителя забрать мой багаж.
– Ты наняла водителя?
– Да, решила, что так мне будет комфортнее. Не отвлекайся, как прошел тур?
Мы усаживаемся в машину, и я начинаю тараторить обо всем, что со мной произошло за этот месяц.
В квартире Аги принимаю душ и очень долго смотрю на себя в зеркало. Да, видок тот еще. В туре плотный слой макияжа и шикарные ручки визажиста стали моим спасением. Потому что уже после пятого концерта я выглядела как утопленник с огромными кругами под глазами.
На гастролях было сложно. Минимум сна и максимум работы. Переезды из города в город, перелеты. Я выжата как лимон и, кажется, готова проспать несколько суток.
К счастью, теперь у меня есть неделя законного отдыха. Да, конечно, придется заглядывать в студию, но это не так сложно, как выступать в семь вечера в одном городе, а в два часа ночи в клубе, но уже в другом.