Заметив меня, блондинка тоже замирает, прижимая к груди чашку. Между прочим, мою чашку. Красную с белыми сердечками.
– Ты кто? – свожу брови на переносице.
– Карина.
– Мне это должно о чем-то говорить?
Провожу пальцами по поверхности обеденного стола, направляясь к холодильнику. Беру с верхней полки минералку и сворачиваю крышку с присущим ей шипением.
– Я здесь убираюсь.
– Ты хоть совершеннолетняя?
– Да, мне восемнадцать.
Знаю, что говорю свысока, как и то, что оцениваю ее внешний вид скептически. Худенькая, маленькая, в обтягивающих серых джинсиках и черном свитере.
И такие мысли в голову лезут… какая-то девица, якобы помощница по дому. Ей лет сколько? Восемнадцать едва исполнилось. Подрабатывает она, конечно…
Меня все больше затягивает в водоворот домыслов, и в какой-то момент я выстраиваю четкую цепочку Ваниной измены.
Моя мнительность просто зашкаливает.
– Он не любит блондинок, – говорю вслух, приходя к очередному умозаключению.
– Что?
Она пялится на меня во все глаза. Похоже, узнала.
– Я… вы извините, я не знала, что в квартире кто-то есть. Иван Александрович запрещает приходить, если в квартире не пусто.
– Иван Александрович, значит, ладно. Продолжай.
Взмахиваю рукой и королевской походкой выплываю в прихожую. Вообще, мне уже пора ехать к Аги, мы договаривались. Но я почему-то сижу в спальне и жду, когда явится Токман. Он точно должен приехать…
Так проходит больше двух часов.
Девчонка заглядывает в спальню, прежде, конечно, стучит.
– Я там все. Осталось только тут прибрать.
– Можешь идти, я здесь сама разберу, – оглядываю Ванькин бардак. Конечно, прибираться у меня нет ни сил, ни желания, но пускать ее в свою спальню я не собираюсь. – Тебя рассчитать?
– Нет, Иван Александрович уже заплатил мне за эту неделю.
– Какой благодетель, – бормочу себе под нос.
Как только входная дверь закрывается, я сразу же выбегаю в прихожую. Напяливаю сапоги, шубу, беру ключи от машины и еду к тетушке.
Люда должна была приготовить мои любимые сырники с клубничным вареньем.
Долго ищу парковочное место и бешусь. Раздражаюсь не на отсутствие парковки, а на то, что в моем доме периодически бывает какая-то баба.
Когда мое эмоциональное состояние доходит до пика, звоню Токману, правда, вот трубку он не берет. Хочется выругаться. Громко. Очень и очень громко.
Сжимаю телефон в руке, а после набираю СМС:
«Я в Москве. Вернулась раньше. Поехала в гости к Аги».
Пока ковыряюсь в мобильном, совсем не замечаю подошедшую Агату. Она несколько раз ударяет костяшками пальцев по стеклу. Вздрагиваю.
– С ума сошла? А если бы инфаркт? – вылезаю на улицу и ставлю машину на сигнализацию.
– Молодая еще для инфаркта.
– Что ты тут делаешь?
– Вышла прогуляться, а то пока тебя дождешься.
– Конечно, меня дождешься… Я вчера прилетела, а уже сегодня утром у меня в квартире шастает какая-то девка.
– Это как?
– Ну вроде как уборщица. Хотя черт ее знает. Ей восемнадцать лет. Кто будет мыть полы в восемнадцать?
– Многие. Пошли домой, холодно сегодня.
– Пошли.
Как только мы оказываемся в квартире, Люся буквально за пять минут накрывает стол. Приносит мои любименькие сырнички и огромную чашку кофе.
– Боже, как я скучала по нормальной еде.
– Было бы неплохо научиться готовить самой, – вставляет колкость Агата.
– Я смотрю, ты-то у нас каждый день у плиты стоишь, – хихикаю, макая сырник в варенье.
– А мне не для кого. А твой Иван так либо с голоду подохнет, либо найдет ту, кто в состоянии пожарить не только яичницу, но и пару котлет.
Перестаю жевать, с опаской поглядывая на тетушку.
– Что, Туська, страшно? – она смеется. – Глупая, если б ему была нужна от тебя жратва, давно бы сбежал.
– Не называй меня Туськой, я Тата.
Агата вздергивает бровь и переводит тему:
– Смотрела рейтинги, ты этот год заканчиваешь как неприлично богатая женщина.
– Очень даже прилично.
– Вошла во вкус? Хочется больше?
– Всем и всегда хочется больше. И вообще, после Нового года я снова улетаю.
– Куда?
– На остров. Шоу на выживание.
– Иван знает?
– Я еще не подписала контракт, может, передумаю. Хотя вряд ли, хочется поменять квартиру, да и обновить гардероб. Плюс слетать отдохнуть. Год был тяжелым.
– Ясно.
Агата больше ничего не говорит, только смотрит, и этот взгляд меня раздражает.
– Чего? – взрываюсь.
– Сама все испортишь.
– Что именно?
– Ты еще недавно рыдала в туре, хотела домой. А теперь…
– Теперь я поняла, насколько была глупой. Мне такие перспективы светят, такие проекты…
– Деньги…
– Да, деньги. Что в этом плохого?
– Все прекрасно. У тебя телефон звонит.
Кошусь на экран. «Ванечка». Брать не собираюсь, пусть теперь он помучается.
От Агаты еду домой, правда, по пути звонит Ерохин и говорит, что мне не помешает посветить лицом. Сегодня как раз кинопоказ. Пройти по красной дорожке будет нелишним.
Забежав домой, беру парочку платьев и еду на макияж. Вечер проходит насыщенно. Я много улыбаюсь и разговариваю. В общем, вливаюсь в тусовку по самую макушечку.
…пару минут ковыряюсь ключом в замке и, о чудо, попадаю домой. Скидываю сапоги, там же, почти у самой двери, бросаю шубу. Щелкаю кнопку громкости на телефоне, чтобы подсветился дисплей. Время близится к утру. Пять часов.
Заворачиваю в кухню и зажигаю свет.
Поворачиваю голову чуть в сторону, подпрыгивая на месте.
Токман сидит за столом. Смотрит на меня очень пристально. Прожигает взглядом до самых костей.
– Привет, – взмахиваю рукой, поджав губы.
– Где ты была?
– Ездила развеяться…
– Развеяться? Я сорвался, вернулся раньше, приезжаю домой, а тебя нет. У Агаты, между прочим, тоже нет. Зато ты являешься домой под утро, в самом коротком платье из гардероба, и целый день не берешь трубки.
– Меня спонтанно пригласили на премьеру. А потом я поехала в клуб с парочкой знакомых.
– И конечно же, не видела, что я звоню.
– Видела, но ты мне тоже как-то про Карину не рассказал. Один-один.
– Про ко… – Токман сжимает пальцами переносицу. – Ты серьезно сейчас?
– А что мне думать? Я просыпаюсь, а она тут как у себя дома расхаживает.
– Не ты ли последний раз сокрушалась, что тебе тяжело и было бы классно найти помощницу?
– Да, классно найти тетеньку лет сорока пяти, а не восемнадцатилетнюю вертихвостку!
– Что ты несешь?
– То, что думаю!
– И в этом твоя проблема, Тата. Я спать.
Ванька обходит меня стороной и громко хлопает дверью в спальню.
Вот и поговорили.
49
Утром Ваня уходит на работу, пока я еще сплю.
Когда разлепляю глаза, долго лежу на спине и смотрю в потолок.
Внутри все скукоживается, я сжираю сама себя. Думаю, думаю и никак не могу остановиться. Вчерашний приход стал эпичным, но гадким.
Токман сорвался ради меня, вернулся раньше, а я… я повела себя как припадочная дура.
Всхлипываю и сворачиваюсь в клубочек. Не знаю, сколько точно я валяюсь в постели, но за окном снова начинает темнеть.
Ничего не хочется. Совсем.
Константин Евгеньевич звонит больше сотни раз, но трубку я не беру. Не хочу. Сил нет. Я вымотана морально, а еще раздавлена.
Чувство вины перед Ваней поглощает каждый закуток души.
Вздрагиваю, когда хлопает входная дверь, и трусливо прячусь под одеяло. Слышу шаги, как течет вода в ванной, как Ваня говорит с кем-то по телефону, и продолжаю отсиживаться в своем убежище.
В какой-то момент его шаги становятся ближе и Ваня сдирает с меня огромное одеяло. Резко тянет на себя, обнажая не просто тело, но и душу.
– И долго ты будешь здесь прятаться?
– Я не прячусь, – снова подтягиваю одеяло к самому подбородку, – я восстанавливаюсь после гастролей. Отсыпаюсь.
– Ну да, ну да.
Токман садится на край кровати, упираясь ладонью в матрац.
– Не смотри на меня так, Ваня.
– Как?
– Будто это я виновата во всех грехах.
– Ты воображаешь.
– Конечно. Я всегда воображаю... прости меня. Я веду себя как последняя дрянь и не знаю, как это контролировать. Понимаешь? Я не знаю... и так боюсь тебя потерять. Скажи, что я больная, покричи или не разговаривай со мной неделю. Слышишь? Только не уходи.
Не могу сдержаться. Слезы прорываются наружу, и я начинаю рыдать. Что мне делать? Как с этим жить? Как правильно?
Ваня касается моей спины. Притягивает к себе и обнимает, как маленькую девочку, успокаивает.
Он ухмыляется, а после как-то странно осматривает комнату. Чуть дольше задерживает взгляд на нашей фотографии.
– На самом деле мне нужно сказать тебе кое-что важное.
– Что?
– После Нового года я улетаю.
– Надолго?
– Не знаю, надолго ли…
– Куда?
Он словно пытается запомнить каждую деталь. Сидит неподвижно.
Меня начинает потряхивать. Я уже знаю ответ и то, что он не смотрит мне в глаза…
Тру щеки, пытаюсь успокоиться, но процесс уже запущен. Я взрываюсь, ору как ненормальная.
– В горячую точку? Скажи. Я знаю, скажи мне правду!
Ваня только кивает.
– Это самоубийство!
– Это моя работа.
– Работа? А твой Женька? Он тоже летит?
– У него ребенок скоро родится…
– Правда? А ты, видимо, хочешь лишить и меня, и себя этой радости.
– С чего это?
– Потому что тебя убьют.
– Тат…
– Что «Тат»? Боже, я замуж за тебя хотела. Я ребенка от тебя хотела… а ты...
– Все будет. Но мне необходим этот опыт для продвижения по слу…
– Опыт? Какой опыт? Могила и похоронный марш? – вскакиваю с кровати. – Я видеть тебя не хочу. Работу твою ненавижу. Слышишь? Убирайся, пошел вон! Воин. Кому нужна твоя преданность? Предатель. Ты меня бросаешь. Ненавижу тебя, ненавижу.
Я мучилась пол-утра. Не знала, куда себя деть, а он… вот так просто готов отказаться от всего, что у нас есть. Рискнуть жизнью. Рискнуть всем.