– Вообще, когда мы успели с жарких объятий вернуться вот в это? – рассекаю ребром ладони воздух и внимательно смотрю на Азарину.
– Сразу после твоих фееричных рассуждений.
– Прошу прощения? – бросаю взгляд на ее грудь, наконец останавливая машину.
– Проси, – закусывает нижнюю губу, чуть подаваясь вперед. – Проси, Ванечка.
Тянусь к ней и подавляю в себе порыв усадить на свои колени. Лишь зарываюсь пальцами в густые волосы. Таткина идеальная укладка в момент становится не такой уж и идеальной.
– Я с ума схожу, – трогаю ее шею, – схожу по тебе с ума, – целую. Делаю то, о чем думал весь сегодняшний день и не только.
Ее ресницы подрагивают, а пальцы не перестают сжимать лацканы моего пиджака. Она держится за ткань, как за спасательный круг. Меня и самого ведет от этой близости. Становится все сложнее держать себя в руках.
Тата
Чувствую, как покрываюсь испариной. Жарко, так невыносимо жарко, но вместе с тем приятно.
Его близость порабощает. Я в настоящей ловушке, из которой нет выхода. Да я его и не ищу. Мне он не нужен, этот выход.
Трогаю Ванькино лицо, обхватываю его ладонями и смотрю в глаза. Там настоящий пожар. Пламя, что готово поглотить все, что встретится на его пути.
– Поехали отсюда, – его шепот, от которого я покрываюсь мурашками.
Отрицательно качаю головой. Это мазохизм и садизм в одном лице, но я по максимуму хочу насладиться этим ожиданием, когда считаешь минуты. Теряешь рассудок от мыслей, что крутятся в твоей голове. От чувств, что не могут найти выхода до определенного момента.
– Тогда пошли.
Ванька резко отстраняется и открывает дверь. Холодный воздух щекочет кожу, и дышать становится чуточку легче.
Не успеваю коснуться подошвой туфли асфальта, как Ваня берет меня под руку.
Следующие полчаса проходят в молчании. Мы не говорим. Только бросаем быстрые взгляды. Рассматриваем друг друга. Думаем. Сходим с ума.
В какой-то момент я чувствую, как Ванина рука сжимает мое колено. В зале темно, к счастью. Но неловкость зашкаливает.
Кожа, где он прикасается, горит огнем.
Нервно сглатываю. Не смотрю на него. Потому что, если повернусь, просто провалюсь в бездну и мне станет абсолютно все равно, что мы не одни.
Как он и говорил, нас хватает на первый акт. Со второго мы сбегаем. Так не по-светски, довольно шумно спускаемся по ступеням.
Едва оказываюсь на улице, лицо обдувает холодным ветром, волосы путаются, а Ванькины губы, вдруг становятся запретно близко.
– С приличной частью этого вечера покончено, – шепчет, буквально на секунду разрывая поцелуй, и довольно грубо толкает меня к машине.
Я впечатываюсь бедрами в холодный металл и начинаю мелко дрожать. Пальцы немеют от переизбытка впечатлений. Все и сразу.
– Мы же не сделаем это здесь? – осматриваюсь, но, честно говоря, мое внимание настолько рассеяно, что я все равно ничего не вижу.
Ванька останавливается. Отрывается буквально на миллиметры, а мне становится невыносимо холодно.
– Не здесь, – медленно кивает и смотрит мне в глаза. Гипнотизирует. Точно-точно.
Нащупываю позади себя ручку на двери машины, тяну на себя и практически проваливаюсь в образовавшуюся щель. Пока Токман обходит машину, перевожу дыхание.
Щеки горят. Сумасшедший день. Эмоции переполняют.
Меня закручивает в водоворот этой одержимости. Скользнув ладонью по лодыжке, снимаю туфли и подтягиваю колени к груди, упираясь пятками в сиденье.
Ванька внимательно следит за моими движениями, после несколько раз моргает, словно пытается избавиться от наваждения, и заводит машину.
Я знаю, что мы едем к нему. Знаю и очень сильно этого желаю.
Лестницы в подъезде кажутся нескончаемыми. Слишком долго, а лифт ползет слишком медленно.
Поцелуи становятся глубже, а сердце заходится в каком-то неисчислимом ритме ударов.
– Ноги, – Ванька прижимает меня к стене, и я проворно обвиваю его корпус ногами, скрещивая лодыжки за его спиной.
Створки лифта разъезжаются на нужном нам этаже. И это достаточно сложно – открыть дверь, не отрываясь друг от друга ни на секунду.
Темнота прихожей поглощает. Одежда теперь точно становится лишней. В нетерпении тянусь к пуговицам на Ванькином пиджаке и стягиваю плотный материал с плеч вместе с черным пальто.
Разгибаю колени, соприкасаясь туфлями с полом, издавая протяжный вздох. Ванька выбивает воздух из моих легких, довольно резко прижимая к стене.
Платье летит под ноги, туда же отправляется белье.
Завожу руки за голову, открывая ему полный доступ к моему телу.
Отпускаю себя.
74
– Доброе утро, – приоткрываю один глаз, медленно переворачиваясь набок.
– Доброе, – Ваня фиксирует мои движения взглядом и откладывает в сторону смартфон, который до этого держал в руках.
– Который час?
– Восемь, – кладет раскрытую ладонь на мое плечо, медленно поднимаясь к шее.
– Тебе сегодня на работу?
– Мне всегда на работу, – подтягивается ближе ко мне, накрывая губы поцелуем. – Но сегодня я опоздаю. И надеюсь, что завтра, послезавтра…
– Всегда, – перехожу на шепот. – Я пришла навсегда, Ваня. Навсегда. И ты не представляешь, насколько тяжело мне далось это решение, – переплетаю наши пальцы под одеялом.
– Моя смелая девочка.
Его губы снова запредельно близко.
Где-то позади разрывается мобильный, мой или Ванин, понять не могу.
А потом меня словно бьют по голове чем-то увесистым. Встреча, черт! Как я могла забыть? Серёга просил меня быть в офисе к половине девятого.
Встряхиваю головой, медленно избавляясь от дурмана, и перекатываюсь на спину. Хотя рядом с Ванькой я обо всем забываю. Всегда.
Токман проворно перехватывает мою ладонь, предотвращая мое падение с дивана, под которым я нащупываю смартфон.
Мельком смотрю на время и разочарованно вздыхаю. Восемь двадцать.
– Серёжа, я уже в пути, – выпаливаю в трубку, – буду минут через…
– Ты должна быть здесь уже сейчас!
Брат переполнен раздражением. Вообще, в последнее время, а точнее после развода, он срывается абсолютно на всех. В офисе от него персонал уже шарахается.
– Я не успеваю, – сдаюсь, шумно выдыхая воздух, скопившийся в легких.
– Я так и знал, тебе ничего нельзя доверить, – поливает ядом от души. – Кайсарова ты так и не вышвырнула, встречу проспала. Ты не бизнесмен, ты черт-те что.
Прикрываю глаза и чувствую Ванькино прикосновение.
– Серёжа, можно же перенести. Или я могу поставить свою подпись чуть позже. Тебе же все равно только она нужна.
Брат от души матерится, и я зажмуриваюсь от потока негативной энергии с самого утра.
Ванька прекрасно слышит Серёгины истерики и забирает у меня телефон. Токман говорит с моим братцем без тени улыбки на лице. В той же манере и вкручивая те еще словечки в этот диалог. Я лежу, разглядывая всю эту картинку с любопытством.
– Я договорился, – Ваня бросает смартфон на кровать, – опоздаешь на пару часов. Он готов подождать.
– Конечно, он потом мне отдельно выскажет.
– Не выскажет.
Ванька поднимается с кровати, видимо, у него, как и у меня, весь романтический настрой улетучился. Спасибо моему пришибленному брату!
Пока в душе шумит вода, заворачиваюсь в Ванину рубашку и выскальзываю на кухню. В холодильнике только сыр, молоко, яйца и пара помидоров.
Не то чтобы за эти годы я научилась готовить, но яичницу могу. Считайте это моей короночкой.
Выбиваю на раскаленную скороду несколько яиц, туда же забрасываю нарезанные дольки помидора, солю все это дело и присыпаю натертой стружкой сыра. В завершение уменьшаю температуру на варочной панели и накрываю сковороду крышкой.
Зависаю у окна, но спиной чувствую Ванины шаги.
Меня безумно радует происходящее, но отголоски прошлого все еще витают над нами, как тучи перед дождем. Сгущаются. Так просто их не вытравишь. Растираю ладонями плечи, ощущая поцелуй в шею. Прикрываю глаза, откидываясь на стоящего позади Ваню. Его рука опоясывает мою талию, а вторая ложится на горло. Он целует меня в висок, шумно втягивая воздух.
– Почти девять утра. Прекрасное время, чтобы поговорить.
Чувствую улыбку в его голосе и медленно киваю.
– Я приготовила завтрак, – направляю взгляд к сковороде.
– Отлично.
Ванька еще раз целует меня в макушку и разжимает объятия. Становится невероятно холодно.
Я слышу звон посуды и продолжаю смотреть в окно. Собираюсь с мыслями. Когда поворачиваюсь, вижу, что Ваня уже успел сесть за стол. Присаживаюсь напротив, непроизвольно отводя взгляд. Разговаривать с ним о серьезных вещах, когда он сидит здесь с голым торсом, та еще задачка.
Подтягиваю колени к груди, откидываясь на спинку стула. Затылок прижимаю к прохладной стенке.
– Чего ты хочешь? – смотрю перед собой. – Точнее, что мы будем делать дальше?
– А чего хочешь ты?
Токман вообще не очень любит отвечать на вопросы, вот задавать…
– Я?
– Ты. Для себя я уже давно ответил на этот вопрос. Теперь хотелось бы узнать, насколько наши желания совпадают.
– Я… хочу начать все заново. Так, будто этих четырех лет не было.
– Не уверен, что получится…
После этих его слов я напрягаюсь, а Ваня продолжает мысль:
– …такие вещи надолго откладываются в памяти. Но это не помеха. А вообще, я хотел предложить тебе выйти за меня замуж.
– Вот так вот сразу?
– Сразу? – изгибает бровь. – Мне кажется, что я уже и так с этим опаздываю.
– Замуж…
Катаю на языке это загадочное и такое далекое от меня слово.
– А если все будет плохо?
– А если без «если»?
– Я могу подумать?
– Конечно.
Ванька выходит из кухни буквально на минуту, а когда возвращается, на столе прямо передо мной появляется открытая коробочка, внутри которой находится кольцо.
– Ваня, такие вещи так не делаются. Я не готова, я не знаю…
– Время подумать у тебя будет. В двадцатых числах я улетаю в Питер с проверкой. Мое возращение будет подразумевать твой ответ. Да или нет.