Я сразу узнал этот неподражаемый стиль вербального пофигизма. Эсэмэску писал мой друг Джейк, американец, который отправился в Луизиану, чтобы помочь каджунцам[42] вспомнить французский язык. Судя по всему, взамен они помогли ему забыть английский.
Набрав номер Джейка, я попросил человеческим языком объяснить, что он имеет в виду.
— Привет, Пол. У меня сейчас обеденная пауза. — Его английский, и без того загрязненный десятью годами жизни во Франции, офранцузился еще больше. А с каджунским выговором впридачу я услышал что-то вроде «ледяная пука». Понять Джейка могли лишь немногочисленные обитатели Луизианских болот. Ну и я, само собой.
Аккуратно порасспрашивав, я наконец установил, что мой друг имел в виду. Джейк решил, что раз уж я нахожусь во Франции, то должен попросить грант у Министерства иностранных дел.
— Грант на что? — уточнил я.
— На пози.
С этим словом у меня трудностей не возникло. С первого дня нашей встречи Джейк долбил о пози — извращенное произношение французского слова, обозначающего поэзию. Он давно уже творил серию од о сексе с женщинами разных национальностей, живущими в Париже. Одной из наименее удачных была, на мой взгляд, та, которая начиналась словами: «Я у девушки из Киркука[43] спросил однажды…»
Последнее время Джейк занимался свободным переводом Бодлера на то, что он достаточно вольно именовал английским языком. Это было очередным его шагом в борьбе за то, чтобы лишить американцев блаженного незнания французской поэзии.
— В данный момент я создаю сайт в Интернете, чтобы помещать строчки пози для моих школьников, — сказал он.
— Твоих учеников?
— Да. И всех каджунов. А после я хочу устроить Каджунский фестиваль пози. И нам нужен фин.
— Финн? Из Финляндии?
— Да нет же, чувак, финансы, деньги. Евро, доллары… А раз наша пози написана на францужеском языке, я и подумал, что, может, францужеское правительство нам заплатит. У них ведь есть франкофонический министр, нет? Тот, который занимается поддержкой францужеского языка во всем мире. Ты в Париже, может, ты сможешь сделать запрос?
Слушать его было настолько тяжело, что я готов был сам заплатить за этот фестиваль, лишь бы он замолчал.
— Я с радостью передам от тебя письмо, — сказал я. — Может быть, через Жан-Мари, отца Элоди. Он занимается политикой, у него есть друзья в нужных местах. Но в данный момент я не в Париже, а на юге. — И я рассказал ему о своей встрече с М.
— Та англичаночка? Но ты же ее уже поджарил. Зачем тебе жарить ее еще раз?
Нет, он имел в виду не то, что я ее посолил и приготовил. Джейк неправильно произнес французский глагол «трахать».
— Некоторые из нас нуждаются в большем, чем галочка на атласе, — сказал я. — Мы ищем чего-нибудь поромантичнее. Знаешь, вроде вечной любви и сексуальной гармонии.
— С англичаночкой? Нет, чувак. Ту англичанку, с которой я переспал, интересовали только пиво и — как это будет? — pipes.
— Минеты, — подсказал ему я. — То есть ты искренне полагаешь, что английским женщинам интересны только пиво и минеты?
— Я пришлю тебе про них стихотворение — прочитаешь, и все поймешь.
Я нажал на кнопку отбоя. Так заканчивались почти все из наших разговоров, и Джейка это нисколько не обижало.
— Это ужасно… — Какая-то женщина ошарашенно уставилась на меня из-под неровной рыжей челки. — Пиво и минеты? — пораженно повторила она.
— Простите, пожалуйста, это мой друг… — сказал я, указывая на телефон.
— Полная туфта, — перебила она. — Когда мы во Франции — то вино и минеты.
Оказалось, она была в числе тех, кого я заприметил в кафе накануне утром. Она сообщила, что их компания прибыла из «сексуального Суссекса».
— А знаешь, что по-французски значит Сууу… секс, — спросила она меня и сама же моментально ответила на свой вопрос: — «Сосать член» — вот что.
— Одна из вас выходит замуж, и вы решили устроить девичник? — спросил я в надежде сменить тему.
— Нет, мы просто приехали пить и снимать парней, — хихикая, пробормотала она. — Мы тут собираем народ для пляжной вечеринки, и я подумала, раз ты один, может, захочешь присоединиться?
— Это очень лестное предложение, — сказал я, — но вынужден ответить на него отказом.
— Струсил, что ли?
Если честно, то да, хотелось ответить мне.
На променаде я заметил двух ее подруг. В руках у них были пластиковые пакеты из супермаркета, набитые вином, и этот груз казался единственным, что помогало им сохранять равновесие. В топах и коротеньких облегающих юбчонках англичанки выглядели так, будто их багаж потеряли в аэропорту и поэтому одежду приходилось экономить. Татуированные амазонки, вышедшие на охоту за мужским телом.
— Я жду свою девушку, — сказал я.
— Фигня собачья, — объявила моя новая знакомая. — Девчонки! — крикнула она, и амазонки, звеня бутылками и пошатываясь, направились к нам. — Он отказывается идти! — пожаловалась она.
Ее подруги поставили сумки и попытались вытащить меня из-за стола.
— Нет, честно, моя девушка будет здесь с минуты на минуту, — сказал я, высвобождая руки. — Вы заставите ее ревновать.
— Пусть тоже приходит, — сказала рыжая, — там будет куча парней. Смотри.
Я обернулся и увидел еще четырех девушек, болтающих с какими-то парнями. Присмотревшись, я узнал спецназовцев, хоть они и сменили шорты на джинсы и рубашки с короткими рукавами, выставляющие напоказ бицепсы.
Рыжая призывно замахала, и вскоре вся компания ввалилась в кафе.
— Эй, c’est l’Anglais![44] — Спецназовец с ямочкой на подбородке принялся размахивать у меня перед носом пивной бутылкой.
— Bonsoir, — вежливо поздоровался я.
— Ты что, знаком с ним? — спросил парень со сломанным носом.
— Oui. — Спецназовец в красках рассказал о том, как я преследовал его до базы. Правда, раздраженным по этому поводу он не выглядел. Они все смеялись.
— Как тебя зовут? — спросил парень со сломанным носом.
— Пол Уэст. — Врать не было необходимости.
— Ça n’existe pas![45]
— Бывает, — возмутился я.
— Северный пол бывает, и Южный пол бывает, а Западного не бывает.
Со всех сторон раздалось ржание, развеселившиеся спецназовцы с одобрением хлопали приятеля по спине.
Я смеялся громче всех. Произнесенное с французским акцентом, мое имя звучало как Западный полюс. За два года, проведенных во Франции, я составил целую коллекцию лингвистических шуток, а теперь вот сам стал источником одной из них.
— Над чем они смеются? — спросила рыжая.
— Надо мной.
— Вы знакомы?
— Мы встречались, — уклончиво ответил я и внезапно осознал, что на пляжную вечеринку мне все-таки придется пойти. Эти парни уже так напились, что запросто нарисуют мне подробную карту всех военных баз Франции, а уж о рыбах, плавающих в этих водах, узнать не составит труда. И М., думаю, останется довольна. Никаких серьезных расспросов — обычная пьяная болтовня, к утру парни напрочь обо всем забудут.
— Хорошо, — сказал я. — И где вы собираетесь провести вечеринку?
Мой вопрос был встречен победным улюлюканьем, Сломанный Нос доверчиво продышал мне в лицо, что они поведут англичанок на небольшой пляж сразу за мысом.
— Очень уединенный пляж, — со значением подмигнул он.
— Я только позвоню своей девушке и скажу ей, где буду.
Я встал и отошел в сторону, туда, где было немного потише.
У М. сработал автоответчик, и я оставил ей сообщение, что встретил друзей и иду с ними промочить горло (это было полуправдой, но М. не стоило знать все). Немного подумав, я попробовал дозвониться до Элоди. Элоди не ответила, и я оставил ей такое же сообщение, но только более подробное. Если меня придется искать с собаками, по крайней мере, в мире есть две женщины, у которых есть информация о том, какие у меня были планы накануне исчезновения.
— Пошли, — объявил я, когда вернулся к столу.
— Ура! — В порыве чувств рыжая задрала майку и продемонстрировала всем свою грудь.
Мы отправились по променаду, мимо церковной колокольни, к узкой тропинке, ведущей вдоль скал. Большинство девушек и парней разбились на пары и, не теряя времени, принялись целоваться; руки тоже были при деле.
Я попытался отвлечь внимание Сломанного Носа от плоского бюста моей соотечественницы, задав вопрос о его подводных приключениях.
Не отвлекаясь от своего основного занятия, он рассказал, что часто ныряет в пещерах, каких много вдоль берега. Парень говорил с сильным южным акцентом.
Все его слоги были очень четкими, он умудрялся произносить даже непроизносимые звуки.
Однако разговоры о заплывах его быстро утомили, и он полностью переключился на подружку, объявив, что скоро задаст ей трах.
— Трах? — радостно повторила она. — Эй, девчонки, Франсуа тут говорит, что мы все получим трах!
Раздались крики одобрения, что заставило меня задуматься о том, насколько удачной была идея отправиться с ними неизвестно куда.
Мы дошли до той части пляжа, где было совсем темно — свет фонарей с набережной сюда не долетал. По моим скромным подсчетам, до того момента, как одежда будет сброшена и франко-английская дружба скреплена чем-то большим, нежели поцелуями взасос, оставалось недолго.
— Ну, займемся трахом? — спросила меня рыжая.
— Это он купание имел в виду, — сказал я, чувствуя, что порчу всем праздник, — просто произнес непонятно.
— Тоже сойдет. Для начала, — не сдалась она. — Пойдем поплаваем нагишом!
— Давай сначала выпьем.
Я выхватил из пакета бутылку и подошел к спецназовцу с ямочкой — штопор был у него.
— Вы часто приходите ночью на пляж? — осторожно спросил я. — Ну, поплавать, я имею в виду.
— Что?
Видимо, он не врубился, о чем я говорю, и пришлось повторить заново.