— A, oui, — ответил он. — Днем, ночью, в любое время. Но обычно без девчонок, это да.
Заметив, что он никак не может попасть штопором в центр пробки, я отобрал у него бутылку и стал открывать ее самостоятельно.
— Наверное, по ночам страшно плавать? — продолжил я развивать тему. — Ну… с большими рыбами?
— Да ну, — махнул он рукой. — Эти англичанки пострашнее будут, разве нет?
Рассмеявшись, парень нежно пожал мне запястье. Я с ужасом понял, что он решил, будто я к нему клеюсь. И не просто понял, а приветствует это. Так вот в чем дело…
— А акулы… — сказал я, немного отступив. — Акулы вам не встречаются?
— Чего? Нет, здесь их не бывает. На Мартинике, вот там — да. Или в Джибути. Но меня они не пугают. — Он вцепился мне в плечо, будто собирался защитить от хищных рыб.
— Джибути — это рядом с Ираном, не так ли? — Пока он не успел исправить мое сильно искаженное представление о географии, я влез с ключевым вопросом: — А осетров вы в Джибути видели? Или здесь?
— Осетров? А как они выглядят?
Примерно, как эти девушки, хотел сказать я, — с белыми животами и огромными жабрами.
Насчет белых животов — без преувеличения. Самые прыткие из девчонок уже разделить. У меня оставалась пара минут до того момента, когда разговор об осетрах уж точно не получит продолжения.
— Вообще, осетры — это рыба, которая производит икру. Черную. Я слышал, рядом с Коллиуром такие водятся.
— Рядом с Коллиуром?
Первая пара упала на собственную одежду и перешла к серьезным действиям, но парень с ямочкой продолжал смотреть мне в глаза, как если бы мог увидеть в них если не самого осетра, то хотя бы банку икры.
— Да, у Коллиура, — повторил я, с трудом удержавшись от того, чтобы резво отпрыгнуть в сторону, когда его большой палец впился в мою ключицу и принялся массажировать ее. — Вы их случайно не видели?
— Пол! — долетел до меня настойчивый женский крик, и я понадеялся, что это М. Спросила у официантов в кафе, в какую сторону направилась шумная компания, и сейчас устроит скандал за участие в пляжной оргии. Ладно, согласен, все что угодно, лишь бы сбежать отсюда.
Но нет, это была не она. На этот раз на мою плоть нацелилась рыжая соотечественница.
— Пол, ты пропускаешь все веселье, — сказала рыжая, дергая меня за рубашку.
— Fous le camp, grognasse, — зашипел на нее спецназовец.
— Что он сказал? — спросила англичанка.
Я пожал плечами, хотя знал перевод: «Отвали, глупая, надоедливая женщина»
— Casse-toi, pauvre corme[46], — повторил парень. — Не видишь, мы разговариваем?
— Что он там лопочет, лягушатник?
Я промолчал. Не говорить же ей, что дословно это означает «отвали, бедная писька»[47].
Так или иначе, суть до нее, дошла, потому что женская рука чуть было не влепила спецназовцу по подбородку.
Но на то он и был спецназовцем, чтобы упредить удар. Хохотнув, парень толкнул рыжую. Не сильно, это факт, но ее способность сохранять равновесие была, по всей видимости, невысока, и она свалилась на спину, увлекая меня за собой.
Не успел я возмутиться, как рыжая снова была на ногах. Я тоже встал — и тут же пожалел об этом. Прикрываясь мной, как щитом, девчонка запрыгала, пытаясь побольнее пнуть парня. Сначала он посмеивался, но когда она засадила ему в лодыжку, ему стало не до смеха. Пытаясь достать рыжую, он оторвал приличный кусок моей рубашку.
— Merde! — Все, с меня хватит! — Послушайте, я не собираюсь заниматься сексом. Ни с кем, понятно? Верните мне кусок моей рубашки и давайте на этом распрощаемся.
— Кхм, простите… — Почувствовав сдержанное прикосновение к моему обнаженному плечу, я обернулся и увидел ухмыляющегося белобрысого парня. А этому-то что надо?
— Слушай, пошел бы ты! — На всякий случай я не стал уточнять направление.
Сняв рубашку и бросив ее на гальку, я зашагал по направлению к набережной, стараясь не наступить на какую-нибудь парочку, увлекшуюся трахом. Это было довольно сложно, так как меня пошатывало от дешевого красного вина, да и к тому же на пляже было темно. У самой скалы в нескольких ярдах от меня возникла тень, закричавшая по-французски:
— Полиция! Никому не двигаться!
От скалы отделилась целая группа таких же теней и побежала в сторону пляжа.
Французы — не самая послушная нация, включая тех, кто по роду службы обязан подчиняться. Спецназовцы забегали, оставив своих подружек. Я один остался стоять на месте и оказался легкой добычей.
Передо мной возник мужчина в куртке со светящейся надписью «Жандармерия» и приказал голой девушке, лежавшей у меня под ногами, встать.
— Я не могу трусы найти, — сказала она ему.
Я решил помочь ей. Нашарил какие-то трусы и протянул ей.
— Я совсем не хотел… — пояснил я жандарму. — Я здесь вообще случайно оказался…
Однако мои протесты не возымели действия. Он крепко схватил меня за руку и ждал, когда девушка натянет трусы.
— Это не мои, — сказала она. — Они размеров на десять меньше, чем надо.
— Я здесь правда случайно оказался. И этих женщин не знаю, — повторил я попытку внести ясность в происходящее, но жандарм был увлечен зрелищем погони (при этом своей хватки он не ослаблял).
Два находчивых спецназовца прыгнули в воду и кролем поплыли к свободе. Жандармам раздеваться не хотелось, и они махнули на них рукой. Зато другие вояки были оттеснены от моря и прижаты к скале. Разглядеть все это удалось благодаря переносному прожектору, который жандармы притащили с собой.
Среди спецназовцев был и тот парень, которого я отправил куда подальше. На спецназовца он не походил: слишком худой и длинноволосый. Услышав, что он просит офицера позволить ему переговорить со мной, я в ужасе закричал:
— Нет, нет, иди к чертям! Я его не знаю, честное слово, — сказал я «своему» жандарму. — Я кончил, и…
Проклятие! Хотел сказать, что отверг приставания этого сосунка, а получилось совсем другое!
Жандарм скептически поднял бровь.
Ну как ему объяснить, что я не сплю с пьяными женщинами на пляже и не являюсь поклонником крепких ягодиц, хотя ничего не имею против тех, кто этим занимается. «Я такой же скучный гетеросексуал, как и вы», — чуть было не вылетело у меня.
— А этот блондинчик ничего, — усмехнулся полицейский, и его бровь снова опустилась. — Может, встретимся втроем и пропустим по стаканчику, когда все закончится? — предложил он.
И все же я был в лучшем положении, чем другие. По крайней мере, я был одет (рубашка не в счет).
Следующие двадцать минут, не самые лучшие в моей жизни, я провел в полицейском грузовичке. Рядом со мной сидела девушка, которой так и не удалось отыскать свои трусы. Но ее это нисколько не смущало. Она клянчила у жандармов сигареты, пока те не попросили ее заткнуться.
— Кто откроет рот, заплатит штраф в двойном размере, — предупредил офицер.
Длинноволосый парень сидел за моей спиной. Он постоянно наклонялся ко мне и, когда я оборачивался, корчил гримасы, но я его игнорировал.
Спецназовец с ямочкой сидел впереди, лицом ко мне.
Он с усмешкой посмотрел на меня, и я отвернулся, но тут он сказал:
— Ты знаешь, по-моему, я видел осетров.
Я смерил его скептическим взглядом.
— Нет, правда. Пару месяцев назад. Когда мы отрабатывали высадку на пляже.
— Заткнись, — рявкнул жандарм с брюшком, самый несимпатичный из всех.
— Tranquil, mon ami[48], — подмигнул ему мой знакомый. — Мы просто так болтаем, чтобы время шло быстрее.
Жандарм, сообразив, что с парнями из спецназа лучше не связываться, отвернулся, и парень продолжил:
— Только это было не в Коллиуре. Где же это было? Эй, где мы на пляж высаживались? — Он толкнул одного из своих голых коллег, который был занят тем, что корчил похотливые рожи моей соседке.
— Камарг, — пробурчал тот.
— А, ну да, — кивнул парень с ямочкой. — Знаешь Сент-Мари-де-ла-Мер?
— Нет, — ответил я, делая мысленную заметку для М. Если это было правдой, то у меня в руках оказалась информация чрезвычайной важности.
— Море было не особенно прозрачным. Но я уверен, что это та самая рыба. Выглядит как хищница. Полусом-полуакула.
— Это он, — кивнул я. — Ты только одного видел?
— Да, только одного. А почему они тебя так интересуют?
Хороший вопрос. Что бы придумать, чтобы отвести подозрения…
— Фотография, — вырвалось у меня. — Моя девушка фотографирует рыб.
Двигатель пикапа затарахтел, как стиральная машина, набитая гайками, сиденья завибрировали, и одна из моих соотечественниц тут же сказала, что купит себе такой же в спальню.
Миновав фаллическую башню, мы въехали на набережную. Туристам было на что посмотреть. На минуту я почувствовал себя звездой Голливуда — вспышки фотоаппаратов ослепляли. Несколько девушек привстали, чтобы продемонстрировать свою грудь, для них вечеринка все еще продолжалась.
Нас выгрузили на парковке и погнали ко входу в жандармерию. Двое мужчин у кофейного автомата перестали бросать в него монетки и застыли с открытыми ртами. Пожилая дама, несмотря на позднее время подававшая какую-то жалобу, вцепилась в край стола, чтобы не упасть.
Дежурный офицер что-то прорычал, и нас провели в коридор с длинной скамьей вдоль стены и пятью или шестью закрытыми дверями.
— Сядьте и заткнитесь, — буркнул один из жандармов.
Как ни странно, спецназовцы послушались. Вернее, было бы странно, если бы они в голом виде стали качать права. Худой блондин продолжал жестикулировать, глядя на меня. Теперь он показывал поднятые кверху большие пальцы рук Черт, ему что, проблем мало?
Я попробовал снова разговорить парня с ямочкой, но сделать это не удалось по независящим от нас причинам.
— Ты — сюда, ты — сюда, а ты — вон туда. — Вдоль скамьи по-хозяйски прошел жандарм, распределяя нас по комнатам для допроса.