— Черт подери, М., — сказал я пролетающей мимо чайке, — какого черта тебе понадобилось отправиться в Марсель?
Мне нужен был совет, и, как и много раз до этого, я поддался мазохистской стороне своей натуры, набрав номер Джейка — единственного человека, который гарантированно запутает меня еще больше.
— Джейк? Привет, это Пол.
— Поль! Привет, старикан. Как жизнь?
Я рассказал ему, что оказался в небольшом пастисе, и описал свою встречу с Леанн.
— Леанн… А какой она национальности? — Это его первый вопрос о любой девушке.
— Француженка.
— Француженка? Поль, ты так предвидим!
— Что?
— В смысле, черт… Сначала англичанка, потом француженка. Трахнул бы спаниеля для разнообразия.
— Спаниеля?
— Ну да. Как их там называют. Девушку из Испании. Или итальянку, по крайней мере.
Я сказал ему, что география не имеет к моей проблеме никакого отношения, и постарался разъяснить ситуацию с М. и Леанн.
— Все это просто, — заявил он. — Ты переспал с англичанкой. Теперь переспи с француженкой. Однообразно, конечно, но с какой-то переменностью.
Как обычно, он поверг меня в бездну отчаяния.
— Господи, Джейк Ты хоть когда-нибудь задумываешься дальше своего следующего оргазма? А как насчет чувств? У тебя сейчас есть девушка?
— Да.
— И какой она национальности?
— Ладно, старикан. Задел, — застеснялся он. — Она американка.
— Ага!
— Но она из каджунов. То есть, по крайней мере, другая группа этноса. И моя пози трогает ее.
— Звучит двусмысленно.
— Не весели себя за мой счет, Поль. Она понимает мою пози. Она читает ее.
Ничего себе, новая девушка Джейка оказалась садомазохисткой.
— Она любит, когда я выписываю пози на ее теле кленовым сиропом. Я макаю свой зизи в сироп и…
— Без видеоряда, Джейк, большое спасибо.
— Раз мы запарлили о пози… — сказал он. — Как насчет пары Элоди?
— Какой пары?
— Ее папы.
— Жан-Мари?
— Ну да. Ты продискутировал с ним мой фестиваль? Он передаст мою просьбу о финнах министру франкофонии?
— Возможно. Я не знаю.
— Это наиважнейше, старикан, наисрочнейше.
— Хорошо, я с ним снова поговорю. А пока спасибо тебе огромное за все твои советы.
— Без проблем, старикан. Ты в них серьезнейше нуждался.
Я повесил трубку и был вынужден признать, что мне полегчало. Просто разговор с кем-то, кто был в миллиард раз более чокнутым, чем я, и не парился по этому поводу, уже поднял мне настроение. Это как если бы у меня началась мигрень, а потом на моих глазах кому-то отрубили голову.
Я набрал номер отца Элоди:
— Жан-Мари?
— Поль? Ты с Элоди?
— Нет.
— Ах, черт. А где она, не знаешь?
— Нет, а ты не знаешь?
— Нет. Между нами произошла ссора. Она не отвечает на мои звонки.
— Ссора? По какому поводу?
— По поводу свадьбы с этим аристократическим кретином, по какому еще?
— А, Валери. Я с ним знаком. Приятный парень.
— Возможно, но его бабушка — vieille pétasse.
Так. Помимо стервы и коровы, Бабуля теперь была еще и старой пукалкой. Эта высокопоставленная леди, несомненно, добилась уважения в семье Элоди. Я задумался о том, что на самом деле вызвало ссору. Насколько я знал, их взгляды во многом совпадали.
— Разве ты не рад, что Элоди войдет в такую семью? — спросил я. — Это уж точно лучше ее прошлых ухажеров, например юнца-модели и престарелого рок-звезды.
— И конечно, тебя, Поль.
— Если ты включаешь меня в число ее ухажеров, большое спасибо. Наверное, она в Сен-Тропе. Я должен туда поехать и обсудить меню с пукалкой, как ты ее называешь.
Жан-Мари рассмеялся и немного расслабился.
— Главное, не позволь им снобить, — сказал он. — Они ведь ничем не лучше нас. Франция — это республика, а не монархия. Не позволяй пукалке возомнить себя королевой.
— Она наша клиентка, Жан-Мари, а я всегда считал, что клиенты должны чувствовать себя королями.
— Ты слишком много времени провел в Америке, друг мой, — заворчал он. — Здесь, во Франции, мы предпочитаем, чтобы наши клиенты нас боялись.
— Ладно, согласен. — Обычно с ним проще согласиться и сделать по-своему. — К вопросу об Америке, ты подумал над проектом моего друга Джейка?
— Что? А, ну да. Думаешь, у меня есть время на идиотов, которые поощряют этих каджунских неудачников на написание стихов? Найди Элоди и скажи ей, чтобы она мне позвонила, хорошо? Au revoir[68].
Похоже, Джейку придется припасть к другому источнику. Грустно, но с другой стороны, в глубине души я считал, что любая возможность ограничить поток стихов Джейка (равно как и стихов, написанных под его влиянием), в конечном счете, к лучшему для всех.
Я позвонил Элоди, которая сразу ответила и нажаловалась на своего отца, который «не понимает, что стоит на кону». Потом, без всякого перехода, она заявила, что ей нужно идти, потому что в замке царит la crise totale[69].
— Кризис какого рода? — спросил я.
— Нет времени объяснять. Приезжай побыстрее. Пока.
Она повесила трубку и оставила меня наедине с мыслями о том, в какой хаос я попаду по приезде в Сен-Тропе. Хотя ничто не могло сравниться с тем merde, в которое я вляпался здесь, на Бендоре.
Merde — самое мягкое из слов, которые пришли мне в голову, когда я увидел Леанн, сидящую на высоком стуле у барной стойки, в черном платье с открытой спиной и с распущенными волосами. Она закинула ногу на ногу. Глаз беспрепятственно скользил от ее крепких икр к туфлям на высоких каблуках. Леанн была в полном боевом прикиде.
К тому же на часах было ровно шесть. Само по себе, это удивительно. Ни одна французская женщина не является на встречу с мужчиной вовремя. Иначе ее поведение трактуется как излишне нетерпеливое. Французский мужчина, скорее всего, решит, что ей так хочется секса, что она уже на стенку лезет, и предложит, пропустив ужин, сразу подняться в номер.
Однако, будучи британцем и не будучи плейбоем, я вежливо поздоровался и сказал ей, что она прекрасно выглядит. Это меньшее, чего можно ожидать от настоящего джентльмена.
Леанн соскользнула со стула и подставила мне щеку для поцелуя.
— Ты пьешь пастис? — спросил я.
— Да, я вьюгная девушка.
— ?
Она рассмеялась и попробовала еще раз:
— Вьюжная.
— В смысле? — не понял я.
— Ну, знаешь, с южа.
— А, ну да.
Крепкий орешек для французов — произношение слов «юг» и «южный». То же самое со словом «одежда». Я дал ей небольшой урок, и мы вместе посмеялись над ее шепелявыми попытками разобраться в согласных.
— Мне казалось, это скорее мужской напиток, — сказал я, указывая на бокал с пастисом, когда мы более-менее наладили координацию ее речевого аппарата.
— Да, возможно… Я пью пастис, потому что занимаюсь мужской профессией.
— Да? А мне казалось, что в женщинах-гидах нет недостатка.
— Ты ошибаешься, на юге очень много гидов-мужчин. Что ты будешь пить?
Я выбрал мускат. Мы чокнулись бокалами, и она предложила переместиться на веранду.
— Там ветрено. Я не хочу, чтобы ты простудилась, — сказал я, глядя на ее декольте.
— Я не боюсь холода. — Она прекрасно понимала, куда именно направлен мой взгляд.
Мы вышли на широкую веранду с видом на море и небольшой бассейн. Солнце уже садилось за горизонт, и город напротив нас погружался в тень, на набережной вдали зажглись фонари. Красиво, как на открытке, и удивительно тихо. Не верилось, что это тот самый Лазурный Берег с гремящими дискотеками, в получасе езды от портового Марселя.
— А чем именно занимается твоя девушка? — спросила Леанн.
Я попытался суммировать все, что М. рассказывала мне об океанической экологии, не затрагивая осетров.
— А в каком НИИ она работает?
Я вынужден был признаться, что не знаю, и в свое оправдание добавил, что мы знакомы не очень давно.
— Так это английский институт? Или французский?
— Не могу сказать… — Я почувствовал себя глупо — даже не знаю, где работает моя девушка. С другой стороны, я тоже не сообщал М. адрес моей чайной. — Она работает внештатно и здесь по одному делу.
— А по какому именно делу?
— Она работает с французскими учеными в океанографических институтах и аквариумах. Над одной запутанной экологической проблемой. Что-то связанное с токсическим алгае, — сымпровизировал я.
— Алгае?
— Ну да, это водоросли такие.
— Ах, водоросли… И в чем заключается проблема?
— Они отравляют рыбу. И морских ежей.
— Ужей?
— Ежей.
— А… — кивнула Леанн, по всей видимости, удовлетворенная ответом. — А теперь расскажи мне об этой свадьбе. Ты отвечаешь за еду?
— Да.
Я описал ей основных персонажей гастрономической мыльной оперы, начиная с Элоди и срочных уроков вальсирования, продолжая пукающей бабкой-стервой и заканчивая короткой обрисовкой Валери, который лихо подмигивал мне в полицейском грузовике.
Слушая меня, Леанн смеялась, и что-то в выражении ее лица изменилось. Как в тот раз, когда я пошел за льдом для пожилой дамы. Как будто мой треп раскрыл мой характер с неожиданной стороны, не вполне совпадающей с ее первоначальным впечатлением. Я задумался о том, что она обо мне напредставляла. Может, она решила, что я типичный бизнесмен-казанова или миллионер, владелец яхты, а не оптовый закупщик анчоусов?
— А как вы с М. познакомились? — спросила она.
Странно, что она интересуется М., обычно, когда хотят завлечь в постель, говорят о другом. Может, ей просто хочется общения?
Я рассказал ей, что мы столкнулись у аквариума в Лас-Вегасе, затем случайно пересеклись на пирсе в Лос-Анджелесе и начали встречаться, как только я вернулся из Америки.
— То есть летом ты с ней не был? — спросила она.
— Нет, я был в Калифорнии. А как насчет тебя? У тебя есть муж или бойфренд? — Я выразительно посмотрел на ее безымянный палец, на котором не было кольца.