Что в жизни той звучат об них молвою,
Склонили небо так их предпочесть.»
79. Меж тем раздался голос надо мною:
«ВозДанте честь певцу высоких дум!
Отшедший дух нам возвращен судьбою.[93]»
82. И вот четыре призрака на шум
К нам двинулись, чтоб ввесть в свою обитель:
Был образ их ни светел ни угрюм.
85. Тогда так начал мой благой учитель:
«Узри того, что шествует с мечем,[94]
Ведя других как некий повелитель.
88. То сам Гомер, поэтов царь; потом
Гораций, бич испорченному нраву;
Назон с Луканом вслед идут вдвоем.
91. Одно нам имя всем снискало славу,[95]
Как здесь о том вещал один глагол;
Затем и честь мне воздают по праву.[96]»
94. Так собрались певцы прекрасных школ
Вокруг отца высокого творенья,
Что выше всех летает как орел.
97. Поговорив друг с другом, знак почтенья
Мне воздали они: учитель мой
На то смотрел с улыбкой одобренья.
100. И был почтен я высшей похвалой:[97]
Поставленный в их сонме, полном чести,
Я был шестым средь мудрости такой.
103. Так к свету шли мы шесть певцов все вместе,
Беседуя, но сказанных речей
Не привожу, в своем приличных месте.[98]
106. Вблизи от нас был дивный град теней,[99]
Семь раз венчанный гордыми стенами,
И вкруг него прекрасных волн ручей.
109. Пройдя поток как сушу с мудрецами,
Чрез семь ворот вошли мы в град, где луг
Муравчатый открылся перед нами.
112. С величием там тени бродят вкруг,
И строгое медлительно их око
И сладостен речей их редких звук.
115. Там, в стороне, взошли мы на высокий,
Открытый всюду, озаренный дол,
Отколь всех я видеть мог далеко.
118. На бархате лугов, я там нашел
Великих сонм, скитавшийся пред нами,
И, видя их, в восторг я вдруг пришел.
121. Электра там со многими друзьями,
Меж коих был и Гектор и Эней[100]
И Цезарь, тень с сокольими очами.[101]
124. Камилла там, Пентезился с ней,[102]
И царь Латин, поодаль восседавший[103]
С Лавинией, со дщерию своей.
127. Там был и Брут, Тарквиния изгнавший,[104]
Лукреция с Корнельей средь подруг
И Саладин, вдали от всех мечтавший.[105]
130. Я взор возвел и мне явился дух —
Учитель тех, что в мудрость ум вперяют,[106]
И с ним семья философов вокруг.
133. Все чтут его, все на него взирают;
Один Сократ с Платоном от других
К нему всех ближе место занимают.
136. И Демокрит, что мир судьбой воздвиг,[107]
И Диоген, Зенон с Анаксагором,
И Эмпедокд, Орфей, Эвклид меж них;
142. И Птоломей, измеритель небес,
И Гиппократ, с Галеном, с Авиценной,[109]
И, толкователь слов, Аверроэс.[110]
145. Но кто ж исчислит весь их сонм почтенный?
Мой долгий труд торопит так меня,
Что часто речь полна несовершенно.
148. Тут лик шести умалился двумя,[111]
И я вошел, вслед за моим поэтом,
Из тишины туда, где вихрь, шумя,
151. Кружит в стране, не озаренной светом.
Песнь V
Содержание. Поэты спускаются во второй круг ада, меньший пространством, но исполненный большей муки. При самом входе, они встречают Миноса, адского судью, занятого распределением по аду грешников, к нему беспрестанно прибывающих. При виде Данта, Минос прерывает на время исполнение своей обязанности и напоминает живому пришельцу о дерзости его предприятия; но теми же словами, которыми укрощен был Харон, Виргилий укрощает и Миноса. Между тем жалобные крики грешников начинают становиться явственными. Это крики сладострастных: среди вечного мрака неистовый вихрь адский вечно носит их во все стороны. Из их числа Виргилий поименовывает Данту некоторых, преимущественно женщин; но особенное внимание возбуждают две тени, неразлучно носимые бурею – тень Паоло Малатеста ди Римини и жены его брата Франчески. Данте призывает их, расспрашивает о причине их мучений, и одна из двух теней рассказывает ему о начале и трагическом конце своей преступной любви. Потрясенный до глубины сердца состраданием к их участи, Данте лишается чувств и падает как мертвый.
1. Так с первой мы спустилися ступени
Вниз во второй, пространством меньший, крут,
Где больше мук, от них же воют тени.[112]
4. Скрежещет там Минос, ужасный дух,[113]
Исследует грехи у входа, судит
И шлет, смотря как обовьется вкруг.
7. Я говорю: едва к нему прибудет
На покаянье злая тень и сей
Всех прегрешений вещатель рассудит:
10. Какое место в аде выбрать ей, —
Хвост столько раз он вкруг себя свивает,
На сколько вниз ниспасть ей ступеней.
13. Всегда пред ним их множество стенает:
Тень каждая ждет в очередь суда, —
Поведает, услышит, исчезает.
16. «О ты, пришлец в дом скорби и стыда!»
Узрев меня, вскричал Минос ужасный,
Прервав заботу тяжкого труда:[114]
19. «Взгляни, с кем ты дерзнул в сей путь опасный:
Пространством врат себя не обольщай![115]» —
И вождь ему: «К чему ж твой крик напрасный?
22. Путь роковой ему не воспрещай!
Так там хотят, где каждое желанье
Уж есть закон: Минос, не вопрошай![116]» —
25. Здесь явственней услышал я стенанье
Печальных душ: я был в стране теней,
Где так пронзило слух мой их рыданье.
28. Я был в краю, где смолкнул свет лучей,[117]
Где воздух воет, как в час бури море,
Когда сразятся ветры средь зыбей.
31. Подземный вихрь, бушуя на просторе,
С толпою душ кружится в царстве мглы:
Разя, вращая, умножает горе.
34. Когда ж примчит к окраине скалы,[118]
Со всех сторон тут плач и стон и крики,
На промысел божественный хулы.
37. И я узнал, что казни столь великой
Обречены плотские те слепцы,
Что разум свой затмили страстью дикой.[119]
40. И как густой станицею скворцы
Летят, когда зимы приходит время:
Так буйный ветр несет во все концы,
43. Туда, сюда, вниз, к верху, злое племя;
Найти покой надежды все прошли,
Не облегчается страданий бремя!
46. И как, крича печально, журавли
Несутся в небе длинною чертою:
Так поднята тем ветром от земли
49. Толпа теней и нет конца их вою. —
И я спросил: «Какой ужасный грех
Казнится здесь под темнотой ночною»?
52. И мне учитель: «Первая из тех,[120]
О коих ты желаешь знать, когда-то
Владычица земных наречий всех, —
55. Так сладострастием была объята,
Что, скрыть желая срам свой от граждан,
Решилась быть потворницей разврата,
58. Семирамиду видишь сквозь туман;[121]
Наследовав от Нина силу власти,
Царила там, где злобствует султан.[122]
61. Другая грудь пронзила в дикой страсти,
Сихею данный позабыв обет;
С ней Клеопатра, жертва сладострастий.»