Себя же в среднем поясе клянут
43 Те, кто ваш мир отринул своевольно,
Кто возлюбил игру и мотовство
И плакал там, где мог бы жить привольно.
46 Насильем оскорбляют божество,
Хуля его и сердцем отрицая,
Презрев любовь Творца и естество.
49 За это пояс, вьющийся вдоль края,
Клеймит огнём Каорсу и Содом[112]
И тех, кто ропщет, бога отвергая.
52 Обман, который всем сердцам знаком,
Приносит вред и тем, кто доверяет,
И тем, кто не доверился ни в чём.
55 Последний способ связь любви ломает,
Но только лишь естественную связь;
И казнь второго круга тех терзает,
58 Кто лицемерит, льстит, берет таясь,
Волшбу, подлог, торг должностью церковной,
Мздоимцев, своден и другую грязь.
61 А первый способ, разрушая кровный
Союз любви, вдобавок не щадит
Союз доверья, высший и духовный.
64 И самый малый круг, в котором Дит[113]
Воздвиг престол и где ядро вселенной,
Предавшего навеки поглотит"[114].
67 И я: "Учитель, в речи совершенной
Ты образ бездны предо мной явил
И рассказал, кто в ней томится пленный.
70 Но молви: те, кого объемлет ил,
И хлещет дождь, и мечет вихрь ненастный,
И те, что спорят из последних сил,
73 Зачем они не в этот город красный
Заключены, когда их проклял бог?
А если нет, зачем они несчастны?"
76 И он сказал на это: "Как ты мог
Так отступить от здравого сужденья?
И где твой ум блуждает без дорог?
79 Ужели ты не помнишь изреченья
Из Этики, что пагубней всего
Три ненавистных небесам влеченья:
82 Несдержность, злоба, буйное скотство?
И что несдержность — меньший грех пред богом
И он не так карает за него?
85 Обдумав это в размышленьи строгом
И вспомнив тех, чьё место вне стены
И кто наказан за её порогом,
88 Поймёшь, зачем они отделены
От этих злых и почему их муки
Божественным судом облегчены"[115].
91 "О свет, которым зорок близорукий,
Ты учишь так, что я готов любить
Неведенье не менее науки.
94 Вернись, — сказал я, — чтобы разъяснить,
В чём ростовщик чернит своим пороком
Любовь Творца; распутай эту нить".
97 И он: "Для тех, кто дорожит уроком,
Не раз философ[116] повторил слова,
Что естеству являются истоком
100 Премудрость и искусство божества.
И в Физике прочтёшь[117], и не в исходе,
А только лишь перелистав едва:
103 Искусство смертных следует природе,
Как ученик её, за пядью пядь;
Оно есть божий внук, в известном роде.
106 Им и природой, как ты должен знать
Из книги Бытия, господне слово
Велело людям жить и процветать.
109 А ростовщик, сойдя с пути благого,
И самою природой пренебрёг,
И спутником её[118], ища другого.
112 Но нам пора; прошёл немалый срок;
Блеснули Рыбы над чертой востока,
И Воз уже совсем над Кавром лёг[119],
115 А к спуску нам идти ещё далеко".
ПЕСНЬ ДВЕНАДЦАТАЯ
1 Был грозен срыв, откуда надо было
Спускаться вниз, и зрелище являл,
Которое любого бы смутило.
4 Как ниже Тренто видится обвал,
Обрушенный на Адиче когда-то
Землетрясеньем иль паденьем скал[120],
7 И каменная круча так щербата,
Что для идущих сверху поселян
Как бы тропинкой служат глыбы ската,
10 Таков был облик этих мрачных стран;
А на краю, над сходом к бездне новой,
Раскинувшись, лежал позор критян,
13 Зачатый древле мнимою коровой[121].
Завидев нас, он сам себя терзать
Зубами начал в злобе бестолковой.
16 Мудрец ему: "Ты бесишься опять?
Ты думаешь, я здесь с Афинским дуком,
Который приходил тебя заклать?
19 Посторонись, скот! Хитростным наукам
Твоей сестрой мой спутник не учён;
Он только соглядатай вашим мукам"[122] .
22 Как бык, секирой насмерть поражён,
Рвёт свой аркан, но к бегу неспособен
И только скачет, болью оглушён,
25 Так Минотавр метался, дик и злобен;
И зоркий вождь мне крикнул: "Вниз беги!
Пока он в гневе, миг как раз удобен".
28 Мы под уклон направили шаги,
И часто камень угрожал обвалом
Под новой тяжестью моей ноги.
31 Я шёл в раздумье. "Ты дивишься скалам,
Где этот лютый зверь не тронул нас? —
Промолвил вождь по размышленье малом. —
34 Так знай же, что, когда я прошлый раз[123]
Шёл нижним Адом в сумрак сокровенный,
Здесь не лежали глыбы, как сейчас.
37 Но перед тем, как в первый круг геенны
Явился тот, кто стольких в небо взял,
Которые у Дита были пленны,
40 Так мощно дрогнул пасмурный провал[124] ,
Что я подумал — мир любовь объяла,
Которая, как некто полагал,
43 Его и прежде в хаос обращала[125] ;
Тогда и этот рушился утёс,
И не одна кой-где скала упала.
46 Но посмотри: вот, окаймив откос,
Течёт поток кровавый[126] , сожигая
Тех, кто насилье ближнему нанёс".
49 О гнев безумный, о корысть слепая,
Вы мучите наш краткий век земной
И в вечности томите, истязая!
52 Я видел ров, изогнутый дугой
И всю равнину обходящий кругом,
Как это мне поведал спутник мой;
55 Меж ним и кручей мчались друг за другом
Кентавры, как, бывало, на земле,
Гоняя зверя, мчались вольным лугом.
58 Все стали, нас приметив на скале,
А трое подскакали ближе к краю,
Готовя лук и выбрав по стреле.
61 Один из них, опередивший стаю,
Кричал: "Кто вас послал на этот след?
Скажите с места, или я стреляю".
64 Учитель мой промолвил: "Мы ответ
Дадим Хирону[127] , под его защитой.
Ты был всегда горяч, себе во вред".
67 И, тронув плащ мой: "Это Несс, убитый
За Деяниру, гнев предсмертный свой
Запечатлевший местью знаменитой[128] .
70 Тот, средний, со склонённой головой, —
Хирон, Ахиллов пестун величавый;
А третий — Фол[129] , с душою грозовой.
73 Их толпы вдоль реки снуют облавой,
Стреляя в тех, кто, по своим грехам,
Всплывёт не в меру из волны кровавой".
76 Мы подошли к проворным скакунам;
Хирон, браздой стрелы раздвинув клубы
Густых усов, пригладил их к щекам
79 И, опростав свои большие губы,
Сказал другим: "Вон тот, второй, пришлец,
Когда идёт, шевелит камень грубый;
82 Так не ступает ни один мертвец".
Мой добрый вождь, к его приблизясь груди,
Где две природы[130] сочетал стрелец,
85 Сказал: "Он жив, как все живые люди;
Я — вождь его сквозь сумрачный простор;
Он следует нужде, а не причуде.
88 А та, чей я свершаю приговор,
Сходя ко мне, прервала аллилуйя