, тела сушившую когда-то,
94 И, словно прокажённый Константин,
Сильвестра из Сираттских недр призвавший,[386]
Призвал меня, решив, что я один
97 Уйму надменный жар, его снедавший;
Я слушал и не знал, что возразить:
Как во хмелю казался вопрошавший.
100 "Не бойся, — продолжал он говорить, —
Ты согрешенью будешь непричастен,
Подав совет, как Пенестрино[387] срыть.
103 Рай запирать и отпирать я властен;
Я два ключа недаром получил,
К которым мой предместник[388] был бесстрастен".
106 Меня столь важный довод оттеснил
Туда, где я молчать не смел бы доле,
И я: "Отец, когда с меня ты смыл
109 Мой грех, творимый по твоей же воле, —
Да будет твой посул длиннее дел,
И возликуешь на святом престоле".
112 В мой смертный час Франциск[389] за мной слетел,
Но некий чёрный херувим[390] вступился,
Сказав: "Не тронь; я им давно владел.
115 Пора, чтоб он к моим рабам спустился;
С тех пор как он коварный дал урок,[391]
Ему я крепко в волосы вцепился;
118 Не каясь, он прощённым быть не мог,
А каяться, грешить желая всё же,
Нельзя: в таком сужденье есть порок".
121 Как содрогнулся я, великий боже,
Когда меня он ухватил, спросив:
«А ты не думал, что я логик тоже?»
124 Он снёс меня к Миносу; тот, обвив
Хвост восемь раз вокруг спины могучей,
Его от злобы даже укусив,
127 Сказал: «Ввергается в огонь крадучий!»
И вот я гибну, где ты зрел меня,
И скорбно движусь в этой ризе жгучей!"
130 Свою докончив повесть, столб огня
Покинул нас, терзанием объятый,
Колючий рог свивая и клоня.
133 И дальше, гребнем, я и мой вожатый
Прошли туда, где нависает свод
Над рвом, в котором требуют расплаты
136 От тех, кто, разделяя, копит гнёт.[392]
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
1 Кто мог бы, даже вольными словами[393]
Поведать, сколько б он ни повторял,
Всю кровь и раны, виденные нами?
4 Любой язык наверно бы сплошал:
Объем рассудка нашего и речи,
Чтобы вместить так много, слишком мал.
7 Когда бы вновь сошлись, в крови увечий,
Все, кто в Пулийской роковой стране,[394]
Страдая, изнемог на поле сечи
10 От рук троян[395] и в длительной войне,
Перстнями заплатившей дань гордыне,
Как пишет Ливий, истинный вполне;[396]
13 И те, кто тщился дать отпор дружине,
Которую привёл Руберт Гвискар,[397]
И те, чьи кости отрывают ныне
16 Близ Чеперано, где нанёс удар
Обман пулийцев,[398] и кого лукавый
У Тальякоццо[399] одолел Алар;
19 И кто култыгу, кто разруб кровавый
Казать бы стал, — их превзойдёт в сто крат
Девятый ров чудовищной расправой.
22 Не так дыряв, утратив дно, ушат,
Как здесь нутро у одного зияло
От самых губ дотуда, где смердят:
25 Копна кишок между колен свисала,
Виднелось сердце с мерзостной мошной,
Где съеденное переходит в кало.
28 Несчастный, взглядом встретившись со мной,
Разверз руками грудь, от крови влажен,
И молвил так: "Смотри на образ мой!
31 Смотри, как Магомет[400] обезображен!
Передо мной, стеня, идёт Али,
Ему весь череп надвое рассажен.[401]
34 И все, кто здесь, и рядом, и вдали, —
Виновны были в распрях и раздорах
Среди живых, и вот их рассекли.
37 Там сзади дьявол, с яростью во взорах,
Калечит нас и не даёт пройти,
Кладя под лезвее всё тот же ворох
40 На повороте скорбного пути;
Затем что раны, прежде чем мы снова
К нему дойдём, успеют зарасти.
43 А ты, что с гребня смотришь так сурово,
Ты кто? Иль медлишь и страшишься дна,
Где мука для повинного готова?"
46 Вождь молвил: "Он не мёртв, и не вина
Ведёт его подземною тропою;
Но чтоб он мог изведать всё сполна,
49 Мне, мёртвому, назначено судьбою
Вести его сквозь Ад из круга в круг;
И это — так, как я — перед тобою".
52 Их больше ста остановилось вдруг,
Услышав это, и с недвижным взглядом
Дивилось мне, своих не помня мук.
55 "Скажи Дольчино[402], если вслед за Адом
Увидишь солнце: пусть снабдится он,
Когда не жаждет быть со мною рядом,
58 Припасами, чтоб снеговой заслон
Не подоспел новарцам на подмогу;
Тогда нескоро будет побеждён".
61 Так молвил Магомет, когда он ногу
Уже приподнял, чтоб идти; потом
Её простёр и двинулся в дорогу.
64 Другой, с насквозь пронзённым кадыком,
Без носа, отсечённого по брови,
И одноухий, на пути своём
67 Остановясь при небывалом слове,
Всех прежде растворил гортань, извне
Багровую от выступавшей крови,
70 И молвил: "Ты, безвинный, если мне
Не лжёт подобьём внешняя личина,
Тебя я знал в латинской стороне;
73 И ты припомни Пьер да Медичина,[403]
Там, где от стен Верчелли вьёт межи
До Маркабо отрадная равнина,[404]
76 И так мессеру Гвидо расскажи
И Анджолелло, лучшим людям Фано,
Что, если здесь в провиденье нет лжи,
79 Их с корабля наёмники обмана
Столкнут вблизи Каттолики в бурун,
По вероломству злобного тирана.
82 От Кипра до Майорки, сколько лун
Ни буйствуют пираты или греки,
Черней злодейства не видал Нептун.
85 Обоих кривоглазый изверг некий,
Владетель мест, которых мой сосед
Хотел бы лучше не видать вовеки,[405]
88 К себе заманит как бы для бесед;
Но у Фокары им уже ненужны
Окажутся молитва и обет".[406]
91 И я на это: "Чтобы в мир наружный
Весть о тебе я подал тем, кто жив,
Скажи: чьи это очи так недужны?"
94 Тогда, на челюсть руку положив
Товарищу, он рот ему раздвинул,
Вскричав: "Вот он; теперь он молчалив.
97 Он, изгнанный, от Цезаря отринул
Сомнения, сказав: "Кто снаряжён,
Не должен ждать, чтоб час удобный минул".
100 О, до чего казался мне смущён,
С обрубком языка, торчащим праздно,
Столь дерзостный на речи Курион![407]
103 И тут другой, увечный безобразно,
Подняв остатки рук в окрестной мгле,
Так что лицо от крови стало грязно,
106Вскричал: "И Моску вспомни в том числе,
Сказавшего: «Кто кончил, — дело справил».
Он злой посев принёс родной земле".[408]
109 «И смерть твоим сокровным!» — я добавил.
Боль болью множа, он в тоске побрёл
И словно здравый ум его оставил.
112 А я смотрел на многолюдный дол
И видел столь немыслимое дело,
Что речь о нём я вряд ли бы повёл,