Был послан час; и только через тьму
Мог вывести его стезёю чудной.
64 Весь грешный люд я показал ему;
И души показать ему желаю,
Вручённые надзору твоему.
67 Как мы блуждали, я не излагаю;
Мне сила свыше помогла, и вот
Тебя я вижу и тебе внимаю.
70 Ты благосклонно встреть его приход:
Он восхотел свободы,[534] столь бесценной,
Как знают все, кто жизнь ей отдаёт.
73 Ты это знал, приняв, как дар блаженный,
Смерть в Утике, где ризу бытия
Совлёк, чтоб в грозный день[535] ей стать нетленной.
76 Запретов не ломал ни он, ни я:
Он — жив, меня Минос[536] нигде не тронет,
И круг мой — тот, где Марция твоя[537]
79 На дне очей мольбу к тебе хоронит,
О чистый дух, считать её своей.[538]
Пусть мысль о ней и к нам тебя преклонит!
82 Дай нам войти в твои семь царств,[539] чтоб ей
Тебя я славил, ежели пристала
Речь о тебе средь горестных теней".
85 "Мне Марция настолько взор пленяла,
Пока я был в том мире, — он сказал, —
Что для неё я делал всё, бывало.
88 Теперь меж нас бежит зловещий вал;[540]
Я, изведённый силою чудесной,[541]
Блюдя устав, к ней безучастен стал.
91 Но если ты посол жены небесной,
Достаточно и слова твоего,
Без всякой льстивой речи, здесь невместной.
94 Ступай и тростьем опояшь его[542]
И сам ему омой лицо, стирая
Всю грязь, чтоб не осталось ничего.
97 Нельзя, глазами мглистыми взирая,
Идти навстречу первому из слуг,[543]
Принадлежащих к светлым сонмам Рая.
100 Весь этот островок обвив вокруг,
Внизу, где море бьёт в него волною,
Растёт тростник вдоль илистых излук.
103 Растения, обильные листвою
Иль жёсткие, не могут там расти,
Затем что неуступчивы прибою.
106 Вернитесь не по этому пути;
Восходит солнце и покажет ясно,
Как вам удобней на гору взойти".
109 Так он исчез; я встал с колен и, страстно
Прильнув к тому, кто был моим вождём
Его глаза я вопрошал безгласно.
112 Он начал: "Сын, ступай за мной; идём
В ту сторону; мы здесь на косогоре
И по уклону книзу повернём".
115 Уже заря одолевала в споре
Нестойкий мрак, и, устремляя взгляд,
Я различал трепещущее море.
118 Мы шли, куда нас вёл безлюдный скат,
Как тот, кто вновь дорогу обретает
И, лишь по ней шагая, будет рад.
121 Дойдя дотуда, где роса вступает
В боренье с солнцем, потому что там,
На ветерке, нескоро исчезает, —
124 Раскрыв ладони, к влажным муравам
Нагнулся мой учитель знаменитый,
И я, поняв, к нему приблизил сам
127 Слезами орошённые ланиты;
И он вернул мне цвет, — уже навек,
Могло казаться, тёмным Адом скрытый.
130 Затем мы вышли на пустынный брег,
Не видевший, чтобы отсюда начал
Обратный путь по волнам человек.
133 Здесь пояс он мне свил, как тот назначил.
О удивленье! Чуть он выбирал
Смиренный стебель, как уже маячил
136 Сейчас же новый там, где он сорвал.
ПЕСНЬ ВТОРАЯ
1 Уже сближалось солнце, нам незримо,
С тем горизонтом, чей полдневный круг
Вершиной лёг поверх Ерусалима;[544]
4 А ночь, напротив двигаясь вокруг,
Взошла из Ганга и весы держала,
Чтоб, одолев, их выронить из рук;[545]
7 И на щеках Авроры, что сияла
Там, где я был, мерк бело-алый цвет,
От времени желтея обветшало.
10 Мы ждали там, где нас застал рассвет,
Как те, что у распутья, им чужого,
Душою движутся, а телом нет.
13 И вот, как в слое воздуха густого,
На западе, над самым лоном вод,
В час перед утром Марс горит багрово,
16 Так мне сверкнул — и снова да сверкнёт![546] —
Свет, по волнам стремившийся так скоро,
Что не сравнится никакой полет.
19 Пока глаза от водного простора
Я отстранял, чтобы спросить вождя,
Свет ярче стал и явственней для взора.
22 По сторонам, немного погодя,
Какой-то белый блеск разросся чудно,
Другой — под ним, отвесно нисходя.
25 Мой вождь молчал, но было уж нетрудно
Узнать крыла в той первой белизне,[547]
И он, поняв, кто направляет судно,
28 "Склони, склони колена! — крикнул мне. —
Молись, вот ангел божий! Ты отныне
Их много встретишь в горней вышине.
31 Смотри, как этот, в праведной гордыне,
Ни вёсел не желает, ни ветрил,
И правит крыльями в морской пустыне!
34 Смотри, как он их к небу устремил,
Взвевая воздух вечным опереньем,
Не переменным, как у смертных крыл".
37 А тот, светлея с каждым мановеньем,
Господней птицей путь на нас держал;
Я, дольше не выдерживая зреньем,
40 Потупил взгляд; а он к земле пристал,
И чёлн его такой был маловесный,
Что даже и волну не рассекал.
43 Там на корме стоял пловец небесный,
Такой, что счастье — даже речь о нём;
Вмещал сто душ и больше струг чудесный.
46 «In exitu Israel»[548] — так, в одном
Сливаясь хоре, их звучало пенье,
И всё, что дальше говорит псалом.
49 Он дал им крестное благословенье,
И все на берег кинулись гурьбой,
А он уплыл, опять в одно мгновенье.
52 Толпа дичилась, видя пред собой
Безвестный край, смущённая немного,
Как тот, кто повстречался с новизной.
55 Уже лучи во все концы отлого
Метало солнце, их стрелами сбив
С небесной середины Козерога,[549]
58 Когда отряд прибывших, устремив
На нас глаза, сказал нам: "Мы не знаем,
Каким путём подняться на обрыв".
61 Вергилий им ответил: "С этим краем
Знакомимся мы сами в первый раз;
Мы тоже здесь как странники ступаем.
64 Мы прибыли немного раньше вас,
Другим путём, где круча так сурова,
Что вверх идти — теперь игра для нас".
67 Внимавшие, которым было ново,
Что у меня дыханье на устах,
Дивясь, бледнели, увидав живого.
70 Как на гонца с оливою в руках
Бежит народ, чтобы узнать, в чём дело,
И все друг друга давят второпях,
73 Так и толпа счастливых душ глядела
В моё лицо, забыв стезю высот
И чаянье прекрасного удела.
76 Одна ко мне продвинулась вперёд,
Объятия раскрыв так благодатно,
Что я ответил тем же в свой черёд.
79 О призрачные тени! Троекратно
Сплетал я руки, чтоб её обнять,
И трижды приводил к груди обратно.
82 Смущенья ли была на мне печать,
Но тень с улыбкой стала отдаляться,
И ей вослед я двинулся опять.
85 Она сказала мне не приближаться;
И тут её узнал я[550] без труда
И попросил на миг со мной остаться.
88 "Как в смертном теле, — молвил дух тогда, —
Тебя любил я, так люблю вне тленья.
Я подожду; а ты идёшь куда?"
91 "Каселла мой, я ради возвращенья