, поросший древней сединою,
Крича: "О, горе вам, проклятый род!
85 Забудьте небо, встретившись со мною!
В моей ладье готовьтесь переплыть
К извечной тьме, и холоду, и зною.
88 А ты уйди, тебе нельзя тут быть,
Живой душе, средь мёртвых!" И добавил,
Чтобы меня от прочих отстранить:
91 "Ты не туда свои шаги направил:
Челнок полегче должен ты найти[35],
Чтобы тебя он к пристани доставил".
94 А вождь ему: "Харон, гнев укроти.
Того хотят — там, где исполнить властны
То, что хотят. И речи прекрати".
97 Недвижен стал шерстистый лик ужасный
У лодочника сумрачной реки,
Но вкруг очей змеился пламень красный.
100 Нагие души, слабы и легки,
Вняв приговор, не знающий изъятья,
Стуча зубами, бледны от тоски,
103 Выкрикивали господу проклятья,
Хулили род людской, и день, и час,
И край, и семя своего зачатья.
106 Потом, рыдая, двинулись зараз
К реке, чьи волны, в муках безутешных,
Увидят все, в ком божий страх угас.
109 А бес Харон сзывает стаю грешных,
Вращая взор, как уголья в золе,
И гонит их и бьёт веслом неспешных.
112 Как листья сыплются в осенней мгле,
За строем строй, и ясень оголённый
Свои одежды видит на земле, —
115 Так сев Адама, на беду рождённый,
Кидался вниз, один, — за ним другой,
Подобно птице, в сети приманённой.
118 И вот плывут над тёмной глубиной;
Но не успели кончить переправы,
Как новый сонм собрался над рекой.
121 "Мой сын, — сказал учитель величавый,
Все те, кто умер, бога прогневив,
Спешат сюда, все страны и державы;
124 И минуть реку всякий тороплив,
Так утеснённый правосудьем бога,
Что самый страх преображён в призыв.
127 Для добрых душ другая есть дорога;
И ты поймёшь, что разумел Харон,
Когда с тобою говорил так строго".
130 Чуть он умолк, простор со всех сторон
Сотрясся так, что, в страхе вспоминая,
Я и поныне пóтом орошён.
133 Дохнула ветром глубина земная,
Пустыня скорби вспыхнула кругом,
Багровым блеском чувства ослепляя;
136 И я упал, как тот, кто схвачен сном.
ПЕСНЬ ЧЕТВЁРТАЯ
1 Ворвался в глубь моей дремоты сонной
Тяжёлый гул, и я очнулся вдруг[36],
Как человек, насильно пробуждённый.
4 Я отдохнувший взгляд обвёл вокруг,
Встав на ноги и пристально взирая,
Чтоб осмотреться в этом царстве мук.
7 Мы были возле пропасти, у края,
И страшный срыв гудел у наших ног,
Бесчисленные крики извергая.
10 Он был так тёмен, смутен и глубок,
Что я над ним склонялся по-пустому
И ничего в нём различить не мог.
13 "Теперь мы к миру спустимся слепому, —
Так начал, смертно побледнев, поэт. —
Мне первому идти, тебе — второму".
16 И я сказал, заметив этот цвет:
"Как я пойду, когда вождём и другом
Владеет страх, и мне опоры нет?"
19 "Печаль о тех, кто скован ближним кругом, —
Он отвечал, — мне на лицо легла,
И состраданье ты почёл испугом.
22 Пора идти, дорога не мала".
Так он сошёл, и я за ним спустился,
Вниз, в первый круг, идущий вкруг жерла[37].
25 Сквозь тьму не плач до слуха доносился,
А только вздох взлетал со всех сторон
И в вековечном воздухе струился.
28 Он был безбольной скорбью порождён,
Которою казалися объяты
Толпы младенцев, и мужей, и жён.
31 "Что ж ты не спросишь, — молвил мой вожатый,
Какие духи здесь нашли приют?
Знай, прежде чем продолжить путь начатый,
34 Что эти не грешили; не спасут
Одни заслуги, если нет крещенья,
Которым к вере истинной идут;
37 Кто жил до христианского ученья,
Тот бога чтил не так, как мы должны.
Таков и я. За эти упущенья,
41 Не за иное, мы осуждены,
И здесь, по приговору высшей воли,
Мы жаждем и надежды лишены".
43 Стеснилась грудь моя от тяжкой боли
При вести, сколь достойные мужи
Вкушают в Лимбе горечь этой доли.
46 "Учитель мой, мой господин, скажи, —
Спросил я, алча веры несомненной,
Которая превыше всякой лжи, —
49 Взошёл ли кто отсюда в свет блаженный,
Своей иль чьей-то правдой искуплен?"
Поняв значенье речи сокровенной:
52 "Я был здесь внове[38], — мне ответил он, —
Когда, при мне, сюда сошёл Властитель,
Хоруговью победы осенён.
55 Им изведён был первый прародитель[39];
И Авель, чистый сын его, и Ной,
И Моисей, уставщик и служитель;
58 И царь Давид, и Авраам седой;
Израиль, и отец его[40], и дети;
Рахиль, великой взятая ценой[41];
61 И много тех, кто ныне в горнем свете.
Других спасённых не было до них,
И первыми блаженны стали эти".
64 Он говорил, но шаг наш не затих,
И мы всё время шли великой чащей,
Я разумею — чащей душ людских.
67 И в области, невдале отстоящей
От места сна[42], предстал моим глазам
Огонь, под полушарьем тьмы горящий.
70 Хоть этот свет и не был близок к нам,
Я видеть мог, что некий многочестный
И высший сонм уединился там.
73 "Искусств и знаний образец всеместный,
Скажи, кто эти, не в пример другим
Почтенные среди толпы окрестной?"
76 И он ответил: "Именем своим
Они гремят земле, и слава эта
Угодна небу, благостному к ним".
79 "Почтите высочайшего поэта! —
Раздался в это время чей-то зов. —
Вот тень его подходит к месту света".
82 И я увидел после этих слов,
Что четверо к нам держат шаг державный;
Их облик был ни весел, ни суров.
85 "Взгляни, — промолвил мой учитель славный. —
С мечом в руке, величьем осиян,
Трём остальным предшествует, как главный,
88 Гомер, превысший из певцов всех стран;
Второй — Гораций, бичевавший нравы;
Овидий — третий, и за ним — Лукан[43].
91 Нас связывает титул величавый,
Здесь прозвучавший, чуть я подошёл;
Почтив его, они, конечно, правы".
94 Так я узрел славнейшую из школ,
Чьи песнопенья вознеслись над светом
И реют над другими, как орёл.
97 Мой вождь их встретил, и ко мне с приветом
Семья певцов приблизилась сама;
Учитель улыбнулся мне при этом.
100 И эта честь умножилась весьма,
Когда я приобщён был к их собору
И стал шестым средь столького ума.
103 Мы шли к лучам, предавшись разговору,
Который лишний здесь и в этот миг,
Насколько там он к месту был и в пору.
106 Высокий замок предо мной возник,
Семь раз обвитый стройными стенами;
Кругом бежал приветливый родник.
109 Мы, как землёй, прошли его волнами;
Сквозь семь ворот тропа вовнутрь вела;
Зелёный луг открылся перед нами.
112 Там были люди с важностью чела,
С неторопливым и спокойным взглядом;
Их речь звучна и медленна была.
115 Мы поднялись на холм, который рядом,
В открытом месте, светел, величав,
Господствовал над этим свежим садом.
118 На зеленеющей финифти трав
Предстали взорам доблестные тени,
И я ликую сердцем, их видав.
121 Я зрел Электру в сонме поколений,
Меж коих были Гектор, и Эней,
И хищноокий Цезарь, друг сражений.
124 Пентесилея и Камилла с ней
Сидели возле, и с отцом — Лавина;
Брут, первый консул, был в кругу теней;
127 Дочь Цезаря, супруга Коллатина,
И Гракхов мать, и та, чей муж Катон;
Поодаль я заметил Саладина.