Хоть жертва иногда и заменялась.
52 Зато второе, то есть существо,
Бывает и таким, что есть пределы,
В которых можно изменить его.
55 Но бремя плеч своих и самый смелый
Менять не смеет и обязан несть,
Пока недвижны жёлтый ключ и белый.[1139]
58 Да и обмен нелепым надо счесть,
Когда предмет, имевшийся доселе,
Не входит в новый, как четыре в шесть.[1140]
61 А если ценность — всех других тяжеле
И всякой чаши книзу тянет край,
Её ничем не возместить на деле.
64 Своим обетом, смертный, не играй!
Будь стоек, но не обещайся слепо,
Как первый дар принёсший Иеффай[1141];
67 Он не сказал: «Я поступил нелепо!»,
А согрешил, свершая. В тот же ряд
Вождь греков стал, безумный столь свирепо,
70 Что вместе с Ифигенией скорбят
Глупец и мудрый, все, кому случится
Услышать про чудовищный обряд.[1142]
73 О христиане, полно торопиться,
Лететь, как перья, всем ветрам вослед!
Не думайте любой водой омыться!
76 У вас есть Ветхий, Новый есть завет,
И пастырь церкви вас всегда наставит;
Вот путь спасенья, и другого нет.
79 А если вами злая алчность правит,[1143]
Так вы же люди, а не скот тупой,
И вас меж вас еврей да не бесславит!
82 Не будьте, как ягнёнок молодой,
Который, бросив мать, беды не чуя,
По простоте играет сам с собой!"
85 Так Беатриче мне, как здесь пишу я;
Потом туда, где мир всего живей,[1144]
Вновь обратила взоры, вся взыскуя.
88 Её безмолвье, чудный блеск очей
Лишили слов мой жадный ум, где зрели
Опять вопросы к госпоже моей.
91 И как стрела спешит коснуться цели
Скорее, чем затихнет тетива,
Так ко второму царству[1145] мы летели.
94 Такая радость в ней зажглась, едва
Тот светоч[1146] нас объял, что озарилась
Сама планета светом торжества.
97 И раз звезда, смеясь, преобразилась,
То как же — я, чьё естество[1147] всегда
Легко переменяющимся мнилось?
100 Как из глубин прозрачного пруда
К тому, что тонет, стая рыб стремится,
Когда им в этом чудится еда,
103 Так видел я — несчётность блесков мчится
Навстречу нам, и в каждом клич звучал:
«Вот кем любовь для нас обогатится!»
106 И чуть один к нам ближе подступал,
То виделось, как все в нём ликовало,
По зареву, которым он сиял.
109 Суди, читатель: оборвись начало
На этом, как бы тягостно тебе
Дальнейшей повести недоставало;
112 И ты поймёшь, как мне об их судьбе
Хотелось внять правдивые глаголы,
Едва мой взгляд воспринял их в себе.
115 "Благорожденный, ты, кому престолы
Всевечной славы видеть предстоит,
Пока не кончен труд войны[1148] тяжёлый, —
118 Тот свет, который в небесах разлит,
Пылает в нас; поэтому, желая
Про нас узнать, ты будешь вволю сыт".
121 Так молвила одна мне тень благая,
А Беатриче: "Смело говори
И слушай с верой, как богам внимая!"
124 "Я вижу, как гнездишься ты внутри
Своих лучей и как их льёшь глазами,
Ликующими пламенней зари.
127 Но кто ты, дух достойный, и пред нами
Зачем предстал в той сфере, чьё чело
От смертных скрыто чуждыми лучами?"[1149]
130 Так я сказал сиявшему светло,
Тому, кто речь держал мне; и сиянье
Его ещё лучистей облекло.
133 Как солнце, чьё чрезмерное сверканье
Его же застит, если жар пробил
Смягчающих паров напластованье,
136 Так он, ликуя, от меня укрыл
Священный лик среди его же света
И, замкнут в нём, со мной заговорил,
139 Как будет в следующей песни спето.
ПЕСНЬ ШЕСТАЯ
1 "С пор как взмыл, послушный Константину,
Орёл противу звёзд, которым вслед
И Он встарь парил за тем, кто взял Лавину,
4 Господня птица двести с лишним лет
На рубеже Европы пребывала,
Близ гор, с которых облетела свет;
7 И тень священных крыл распростирала
На мир, который был во власть ей дан,
И там, из длани в длань, к моей ниспала.[1150]
10 Был кесарь я, теперь — Юстиниан[1151];
Я, Первою Любовью[1152] вдохновлённый,
В законах всякий устранил изъян.
13 Я верил, в труд ещё не погруженный,
Что естество в Христе одно, не два,
Такою верой удовлетворённый.
16 Но Агапит[1153], всех пастырей глава,
Мне свой урок преподал благодатный
В той вере, что единственно права.
19 Я внял ему; теперь мне так понятны
Его слова, как твоему уму
В противоречье ложь и правда внятны.
22 Я стал ступать, как церковь; потому
И бог меня отметил, мне внушая
Высокий труд;[1154] я предался ему,
25 Оружье Велисарию[1155] вверяя,
Которого господь в боях вознёс,
От ратных дел меня освобождая.
28 Таков ответ на первый твой вопрос;
Но надо, чтоб, об этом повествуя,
Ещё немного слов я произнёс,
31 Всю правоту[1156] тебе живописуя
Тех, кто подвигся на священный стяг,[1157]
Его присвоив или с ним враждуя.[1158]
34 Взгляни, каким величьем всякий шаг
Его сиял; чтоб он владел державой,
Паллант[1159] всех прежде кровию иссяк.
37 Ты знаешь, как он в Альбе[1160] величавой
Три века ждал, чтоб на её полях
Три против трёх вступили в бой кровавый;[1161]
40 И что он сделал при семи царях,
От скорби жён сабинских до печали
Лукреции, в соседях сея страх;[1162]
43 Что сделал он, когда его вздымали
На Бренна и на Пирра[1163] и подряд
Властителей и веча покоряли, —
46 За что косматый Квинций, и Торкват,[1164]
И Деции, и Фабии[1165] доныне
Прославлены, и я почтить их рад.
49 Он ниспроверг арабов в их гордыне,
Вслед Ганнибалу миновавших склон,
Откуда, По, ты держишь путь к равнине.[1166]
52 Он видел, как Помпей и Сципион[1167]
Повиты юной славой[1168] и крушима
Вершина, под которой ты рождён.[1169]
55 Пока то время близилось незримо,
Когда свой облик твердь земле дала,[1170]
Им Цезарь овладел, по воле Рима.
58 От Вара к Рейну[1171] про его дела
Спроси волну Изары, Эры, Сенны[1172]