Себя как мощный водопад низринув
100 И потрясая на пути своём
Дебрь лжеученья,[1357] там сильней бурливый,
Где был сильней отпор, чинимый злом.
103 И от него пошли ручьёв разливы,
Чьей влагою вселенский сад возрос,
Где деревца поэтому так живы.
106 Раз таково одно из двух колёс[1358]
Той колесницы, на которой билась
Святая церковь средь усобных гроз, —
109 Тебе, наверно, полностью открылась
Вся мощь второго,[1359] чья святая цель
Здесь до меня Фомой превозносилась.
112 Но след, который резала досель
Его окружность, брошен в дни упадка,
И винный камень заменила цвель.
115 Державшиеся прежде отпечатка
Его шагов свернули до того,
Что ставится на место пальцев пятка.
118 И явит в скором времени жнитво,
Как плох был труд, когда сорняк взрыдает,
Что житница закрыта для него.[1360]
121 Конечно, кто подряд перелистает
Всю нашу книгу, встретит и листок,
Гласящий: «Я таков, как подобает».
124 Не в Акваспарте он возникнуть мог
И не в Касале, где твердят открыто,
Что слишком слаб устав иль слишком строг.[1361]
127 Я жизнь Бонавентуры, минорита
Из Баньореджо;[1362] мне мой труд был свят,
И всё, что слева,[1363] было мной забыто.
130 Здесь Августин, и здесь Иллюминат,[1364]
Из первых меж босыми бедняками,
Которым бог, с их вервием, был рад.
133 Гугон[1365] святого Виктора меж нами,
И Пётр Едок, и Пётр Испанский тут,
Что сквозь двенадцать книг горит лучами;[1366]
136 Нафан — пророк, и тот, кого зовут
Золотоустым,[1367] и Ансельм с Донатом,
К начатку знаний приложившим труд;[1369]
139 А там — Рабан[1370]; а здесь, в двунадесятом
Огне сияет вещий Иоахим,
Который был в Калабрии аббатом.[1371]
142 То брат Фома, любовию палим,
Завидовать такому паладину
Подвиг меня хвалением своим;[1372]
145 И эту вслед за мной подвиг дружину".
ПЕСНЬ ТРИНАДЦАТАЯ
1 Пусть тот, кто хочет знать, что мне предстало,
Вообразит (и образ, внемля мне,
Пусть держит так, как бы скала держала)
4 Пятнадцать звёзд,[1373] горящих в вышине
Таким огнём, что он нам блещет в очи,
Любую мглу преодолев извне;
7 Вообразит тот Воз, что дни и ночи
На нашем небе вольно колесит
И от круженья дышла — не короче;[1374]
10 И устье рога пусть вообразит,
Направленного от иглы устоя,
Вокруг которой первый круг скользит;[1375]
13 И что они, два знака в небе строя,
Как тот, который, чуя смертный хлад,
Сплела в былые годы дочь Миноя,
16 Свои лучи друг в друге единят,
И эти знаки, преданы вращенью,
Идут — один вперёд, другой назад,[1376] —
19 И перед ним возникнет смутной тенью
Созвездие, чей светлый хоровод
Меня обвил своей двойною сенью,
22 С которой всё, что опыт нам несёт,
Так несравнимо, как теченье Кьяны[1377]
С той сферою, что всех быстрей течёт.
25 Не Вакх там воспевался, не пеаны[1378],
Но в божеской природе три лица
И как она и смертная слияны.
28 Умолкнув, оба замерли венца
И устремили к нам своё сиянье,
И вновь их счастью не было конца.
31 В содружестве божеств прервал молчанье
Тот свет,[1379] из чьих я слышал тайников
О божьем нищем чудное сказанье,
34 И молвил: "Раз один из двух снопов
Смолочен, и зерно лежать осталось,
Я и второй обмолотить готов.[1380]
37 Ты думаешь, что в грудь,[1381] откуда бралось
Ребро, чтоб вышла нежная щека,
Чьё нёбо миру дорого досталось,[1382]
40 И в ту,[1383] которая на все века,
Пронзённая, так много искупила,
Что стала всякая вина легка,
43 Весь свет, вместить который можно было
Природе человеческой, влила
Создавшая и ту и эту сила;
46 И странной речь моя тебе была,
Что равного не ведала второго
Душа,[1384] чья благость в пятый блеск вошла.
49 Вняв мой ответ, поймёшь, что это слово
С тем, что ты думал, точно совпадёт,
И средоточья в круге нет другого.[1385]
52 Всё, что умрёт, и всё, что не умрёт,[1386] —
Лишь отблеск Мысли, коей Всемогущий
Своей Любовью бытие даёт;[1387]
55 Затем что животворный Свет, идущий
От Светодавца и единый с ним,
Как и с Любовью, третьей с ними сущей,
58 Струит лучи, волением своим,
На девять сущностей,[1388] как на зерцала,
И вечно остаётся неделим;
61 Оттуда сходит в низшие начала,
Из круга в круг, и под конец творит
Случайное и длящееся мало;
64 Я под случайным мыслю всякий вид
Созданий, всё, что небосвод кружащий
Чрез семя и без семени плодит.
67 Их воск изменчив, наравне с творящей
Его средой,[1389] и потому чекан
Даёт то смутный оттиск, то блестящий.
70 Вот почему, при схожести семян,
Бывает качество плодов неравно,
И разный ум вам от рожденья дан.
73 Когда бы воск был вытоплен исправно
И натиск силы неба был прямой,
То блеск печати выступал бы явно.
76 Но естество его туманит мглой,
Как если б мастер проявлял уменье,
Но действовал дрожащею рукой.
79 Когда ж Любовь, расположив Прозренье,
Его печатью Силы нагнела,
То возникает высшее свершенье.
82 Так некогда земная персть могла
Стать совершеннее, чем все живое;
Так приснодева в чреве понесла.
85 И в том ты прав, что естество земное
Не ведало носителей таких
И не изведает, как эти двое.
88 И если бы на этом я затих:
"Так чем его премудрость[1390] несравненна?" —
Гласило бы начало слов твоих.
91 Но чтоб открылось то, что сокровенно,
Помысли, кем он был и чем влеком,
Он, услыхав: «Проси!»[1391] — молил смиренно.
94 Я выразил не тёмным языком,
Что он был царь, о разуме неложном
Просивший, чтобы истым быть царём;
97 Не чтобы знать, в числе их непреложном,
Всех движителей;[1392] можно ль заключить
К necesse при necesse и возможном;[1393]