Нейти с Христом, и негой несказанной,
И участью обратной искушён.[1536]
49 А тот, кто в этой дужке, мной названной,
Вверх по изгибу продолжает ряд,
Отсрочил смерть[1537] молитвой покаянной.
52 Теперь он знает, что навеки свят
Предвечный суд, хотя мольбы порою
Сегодняшнее завтрашним творят.
55 А тот, за ним, с законами и мною,
Стремясь к добру, хоть это к злу вело,
Стал греком, пастыря даря землёю.[1538]
58 Теперь он знает, как родивший зло
Похвальным делом — принят в сонм счастливый,
Хоть дело это гибель в мир внесло.
61 Тот, дальше книзу, свет благочестивый
Гульельмом был,[1539] чей край по нем скорбит,
Скорбя, что Карл и Федериго живы.[1540]
64 Теперь он знает то, как небо чтит
Благих царей, и блеск его богатый
Об этом ярко взору говорит.
67 Кто бы поверил, дольной тьмой объятый,
Что здесь священных светов торжество
Рифей-троянец[1541] разделил как пятый?
70 Теперь он знает многое, чего
Вам не постигнуть в милости бездонной,
Неисследимой даже для него".
73 Как жаворонок, в воздух вознесённый,
Песнь пропоёт и замолчит опять,
Последнею отрадой утолённый,[1542]
76 Такою мне представилась печать
Той изначальной воли, чьи веленья
Всему, что стало, повелели стать.
79 И хоть я был для моего сомненья
Лишь как стекло, прикрывшее цвета,
Оно не потерпело промедленья,
82 Но: «Как же это?» — сквозь мои уста
Толкнуло грузно всем своим напором;
И вспыхнула сверканий красота.
85 Тогда, ещё светлей пылая взором,
Ответил мне благословенный стяг,
Чтоб разум мой не мучился раздором:
88 "Хоть ты уверовал, что это так,
Как я сказал, — твой ум не постигает;
И ты, поверив, не рассеял мрак.
91 Ты — словно тот, кто имя вещи знает,
Но сущности её не разберёт,
Пока другой помочь не пожелает.
94 Regnum coelorum[1543] принужденья ждёт
Живой надежды и любви возжжённой,
Чтобы господней воли пал оплот.
97 Она, — не как боец, бойцом сражённый, —
Сама желает быть побеждена,
И побеждает благость побеждённой.
100 Тебе в брови и первая странна,
И пятая душа, и то, что в стане
Бесплотных сил горят их пламена.
103 Из тел они взошли как христиане,
Не как язычники, в пронзенье ног[1544]
Тот как в былое веря, тот — заране.
106 Одна из Ада, где замкнут порог
Раскаянью, в свой прах опять вступила;
И тем воздал живой надежде бог,
109 Живой надежде, где черпалась сила
Мольбы к творцу — воззвать её в свой час,
Чтоб волю в ней подвигнуть можно было.
112 Тот славный дух, о ком идёт рассказ,
На краткий срок в своё вернувшись тело,
Уверовал в того, кто многих спас;
115 И, веруя, зажёгся столь всецело
Огнём любви, что в новый смертный миг
Был удостоен этого предела.[1545]
118 Другой, по благодати, чей родник
Бьёт из таких глубин, что взор творенья
До первых струй ни разу не проник,
121 Направил к правде все свои стремленья;
И бог, за светом свет, ему открыл
Грядущую годину искупленья;
124 И с той поры он в этой вере жил,
И не терпел языческого смрада,
И племя развращённое корил.[1546]
127 Он крестник был трёх жён господня сада,
Идущих рядом с правым колесом, —
Сверх десяти столетий до обряда.[1547]
130 О предопределение, в каком
Скрыт недре корень твой от глаз туманных,
Не видящих причину целиком!
133 Ваш суд есть слово судей самозванных,
О смертные! И мы, хоть бога зрим,
Ещё не знаем сами всех избранных.
136 Мы счастливы неведеньем своим;
Всех наших благ превыше это благо —
Что то, что хочет бог, и мы хотим".
139 Так милостью божественного стяга,
Чтоб озарить мой близорукий взгляд,
Мне подалась целительная влага.
142 И как певцу искусный лирник в лад
Бряцает на струнах и то, что спето,
Звучит приятнее во много крат,
145 Так, речи вторя, — ясно помню это, —
Подобно двум мигающим очам, —
Я видел, — оба благодатных света
148 Мерцали огоньками в лад словам.
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
1 Уже моя властительница снова
Мои глаза и дух мой призвала,
И я отторгся от всего иного.
4 Она, не улыбаясь, начала:
"Ты от моей улыбки, как Семела[1548],
Распался бы, распавшись, как зола.
7 Моя краса, которая светлела
На ступенях чертогов божества,
Как видел ты, к пределу от предела,
10 Когда б не умерялась, такова,
Что, смертный, испытав её сверканье,
Ты рухнул бы, как под грозой листва.
13 Мы на седьмое вознеслись сиянье,[1549]
Которое сейчас под жгучим Львом[1550]
С ним излучает слитное влиянье.
16 Вослед глазам последовав умом,
Преобрази их в зеркала видений,
Встающих в этом зеркале большом".[1551]
19 Кто ведал бы, как много упоений
В лице блаженном почерпал мой взгляд,
Когда был призван к смене впечатлений,
22 Тот понял бы, как я свершить был рад
Всё то, что госпожа повелевала,
Когда б он взвесил чаши двух услад.[1552]
25 В глубинах мирокружного кристалла,[1553]
Который как властитель[1554] наречён,
Под чьей державой мёртвым зло лежало,
28 Всю словно золото, где луч зажжён,
Я лестницу увидел восходящей
Так высоко, что взор мой был сражён.
31 И рать огней увидел нисходящей
По ступеням, и мнилось — так светла
Вся яркость славы, в небесах горящей.
34 И как грачи, едва заря взошла,
Обычай свой блюдя, гурьбой толкутся,
Чтоб отогреть застывшие крыла,
37 Потом летят, одни — чтоб не вернуться,
Другие — чтоб вернуться поскорей,
А третьи все над тем же местом вьются,
40 Так поступал и этот блеск огней,
К нам с высоты стремившийся согласно, —
Столкнувшись на одной из ступеней.
43 И к нам ближайший просиял так ясно,
Что в мыслях я промолвил: "Этот знак
Твоей любви понятен мне безгласно".
46 Но мне внушавшая, когда и как
Сказать и промолчать, тиха; желанье
Я подавляю, и мой выбор благ.
49 Она увидела моё молчанье,
Его провидя в видящем с высот,
И мне сказала: «Утоли алканье!»
52 Я начал: "По заслугам я не тот,
Чья речь достойна твоего ответа.
Но, ради той, кто мне просить даёт,
55 О жизнь блаженная, ты, что одета
Своею радостью, скажи, зачем
Ты стала близ меня в сиянье света;
58 И почему здесь в этой тверди нем
Напев, который в нижних кругах Рая
Звучит так сладко, несравним ни с чем".
61 "Твой слух, как зренье, смертен, — отвечая,
Он молвил. — Потому здесь не поют,
Не улыбнулась путница святая.