Чья прелесть больше всех душе мила,
Казались бы как треск раздранной тучи,
100 В сравненье с этой лирой, чья хвала
Венчала блеск прекрасного сапфира,
Которым твердь светлейшая светла.
103 "Я вьюсь, любовью чистых сил эфира,
Вкруг радости, которую нам шлёт
Утроба, нёсшая надежду мира;
106 И буду виться, госпожа высот,
Пока не взыдешь к сыну и святые
Не освятит просторы твой приход".
109 Такой печатью звоны кольцевые
Запечатлелись; и согласный зов
Взлетел от всех огней, воззвав к Марии.
112 Всех свитков мира царственный покров,[1593]
Дыханьем божьим жарче оживляем
И к богу ближе остальных кругов,
115 Нас осенял своим исподним краем
Так высоко, что был ещё незрим
И там, где я стоял, неразличаем;
118 Я был бессилен зрением моим
Последовать за пламенем венчанным,
Вознёсшимся за семенем своим.[1594]
121 Как, утолённый молоком желанным,
Младенец руки к матери стрёмит,
С горячим чувством, внешне излиянным,
124 Так каждый из огней был кверху взвит
Вершиной, изъявляя ту отраду,
Которую Мария им дарит.
127 Они недвижно представали взгляду,
«Regina coeli»[1595] воспевая так,
Что я доныне чувствую усладу.
130 О, до чего прекрасный собран злак
Ларями этими,[1596] и как богато,
И как посев их на земле был благ!
133 Здесь радует сокровище, когда-то
Стяжанное у Вавилонских вод
В изгнанье слёзном, где отверглось злато.[1597]
136 Здесь древний сонм и новый сонм[1598] цветёт,
И празднует свой подвиг величавый,
Под сыном бога и Марии, тот,
139 Кто наделён ключами этой славы.[1599]
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
1 "О сонм избранных к вечере великой
Святого агнца, где утолено
Алканье всех! Раз всеблагим владыкой
4 Вот этому вкусить уже дано
То, что с трапезы вашей упадает,
Хоть время жизни им не свершено, —
7 Помыслив, как безмерно он желает,
Ему росы пролейте! Вас поит
Родник, дарящий то, чего он чает".
10 Так Беатриче; радостный синклит
Стал вьющимися на осях кругами[1600]
И, как кометы, пламенем повит.
13 И как в часах колеса ходят сами,
Но в первом — ход неразличим извне,
А крайнее летит перед глазами,
16 Так эти хороводы, движась не —
Однообразно, медленно и скоро,
Различность их богатств являли мне.
19 И вот из драгоценнейшего хора
Такой блаженный пламень[1601] воспарил,
Что не осталось ярче в нём для взора;
22 Вкруг Беатриче трижды он проплыл,
И вспомнить о напеве, им пропетом,
Воображенье не находит сил;
25 Скакнув пером, я не пишу об этом;
Для этих складок[1602] самые мечты,
Не только речь, чрезмерно резки цветом.
28 "Сестра моя святая, так чисты
Твои мольбы, что с чередой блаженной
Меня любовью разлучила ты".
31 Остановясь, огонь благословенный,
Направя к госпоже моей полет
Дыханья, дал ответ вышереченный.
34 И та: "О свет, в котором вечен тот,
Кому господь от этого чертога
Вручил ключи, принесши их с высот,
37 Из уст твоих, насколько хочешь строго,
Да будет он о вере вопрошён,
Тебя по морю ведшей, волей бога.
40 В любви, в надежде, в вере — прям ли он,
Ты видишь сам, взирая величаво
Туда, где всякий помысл отражён.
43 Но так как граждан горняя держава
Снискала верой, пусть он говорит,
Чтобы, как должно, воздалась ей слава".
46 Как бакалавр[1603], вооружась, молчит
И ждёт вопроса по тому предмету,
Где он изложит, но не заключит,[1604]
49 Так точно я, услыша просьбу эту,
Вооружал всем знаньем разум мой
Перед таким учителем к ответу.
52 "Скажи, христианин, свой лик открой:
В чём сущность веры?" Я возвёл зеницы
К огню, который веял предо мной;
55 Потом, взглянув, увидел проводницы
Поспешный знак — словесному ручью
Излиться дать из мысленной криницы.
58 "Раз мне дано, чтоб веру я мою
Пред мощным первоборцем исповедал,
Пусть мысль мою я внятно разовью! —
61 Сказал я. — Как о вере нам поведал
Твой брат,[1605] который с помощью твоей
Идти путём неверным Риму не дал,
64 Она — основа чаемых вещей
И довод для того, что нам незримо;
Такую сущность полагаю в ней".
67 И он: "Ты мыслишь неопровержимо,
Коль верно понял смысл, в каком она
Им как основа и как довод мнима".
70 И я на это молвил: "Глубина
Вещей, мне явленных в небесной сфере,
Для низменного мира столь темна,
73 Что там их бытие — в единой вере,
Дающей упованью прочно стать;
Чрез то она — основа в полной мере.
76 Нам подобает умозаключать
Из веры там, где знание невластно;
И доводом её нельзя не звать".
79 И я услышал: "Если б все так ясно
Усваивали истину, познав, —
Софисты ухищрялись бы напрасно".
82 Горящая любовь, так продышав,
Добавила: "Неуличим в изъяне
Испытанной монеты вес и сплав;
85 Но есть ли у тебя она в кармане?"
И я: "Да, есть, блестяща и кругла.
И я не усомнюсь в её чекане".
88 Опять, вещая, голос издала
Глубь света: "Этот бисер,[1606] всех дороже,
Рождающий все добрые дела,
91 Где ты обрёл?" Я молвил: "Дождь погожий
Святого духа, щедро пролитой
Равно по ветхой и по новой коже,[1607]
94 Есть силлогизм, с такою остротой
Меня приведший к правильным основам,
Что мнится мне тупым любой иной".
97 И я услышал: "В ветхом или в новом
Сужденье — для рассудка твоего
Что ты нашёл, чтоб счесть их божьим словом?"
100 Я молвил: "Доказательство того —
Дела;[1608] для них железа не калило
И молотом не било естество".
103 Ответ гласил: "А в том, что это было,
Порука где? Что доказательств ждёт,
То самое свидетельством служило".
106 "Вселенной к христианству переход, —
Сказал я, — без чудес, один, бесспорно,
Все чудеса стократно превзойдёт;
109 Ты, нищ и худ, принёс святые зерна,
Чтобы взошли ростки благие там,
Где вместо лоз теперь колючки тёрна".
112 Когда я смолк, по огненным кругам
Песнь «Бога хвалим» раздалась святая,
И горний тот напев неведом нам.
115 И этот князь, который, увлекая
От ветви к ветви, чтобы испытать
Меня в листве довёл уже до края,
118 Так речь свою продолжил: "Благодать,
Любя твой ум, доныне отверзала
Твои уста, как должно отверзать,
121 И я одобрил то, что вверх всплывало.
Но самой этой веры в чём предмет,
И в чём она берет своё начало?"
124 "Святой отец и дух, узревший свет,
В который верил так, что в гроб спустился,
Юнейших ног опережая след,[1609] —
127 Я начал, — ты велишь, чтоб я открылся,