ь апартаменты.
- Если ванная в ваших краях не крепится к потолку, то я разберусь самостоятельно, дабы не отвлекать ваше величество от массы срочных и важных государственных дел. Как
Советница государя и любящая дочь, знаю сколь великий труд быть правителем Мира Узла!
Глубокий реверанс и уважение в голосе принцессы слегка утешили разочарованного монарха, но он не собирался отступать, потому оповестил гостью:
- Я зайду вечером после бала.
- Спасибо, я передам брату. Возможно, нынче же мы сможем выработать стратегию действий, - деловито согласилась Элия.
- Это единственное, что тебя интересует, принцесса? -
вкрадчиво уточнил король, желая побыстрее заручиться обещанием или хотя бы намеком на обещание совсем другого рода. Поcкольку в любезной улыбке богини,тут Млэдиор не мог ошибиться, присутствовала симпатия, от которой не так уж и далеко до чего-то большего. Дочка приятеля действительно была сладкой конфеткой.
- Нет, - покачала головой Богиня Любви, и в интонации ее было нечто такое, что владыка сразу понял, он слышит ответ не на прозвучавший, а на невысказанный вопрос. Α значит, вместо обещания звучит прямой отказ.
- Принцесса предпочитает общество старых знакомых, вроде принца Натаниаля? - опершись ладонью на стену и немного наклонившись в сторону собеседницы, небрежно осведомился король,интересуясь мотивами. Рубашка обтягивала тугие мускулы, благородный профиль смотрелся весьма выигрышно, а темно-синие глаза возбужденно посверкивали. Запах имбиря и полыни, едва уловимый, тонкий и очень мужской, пощекотал ноздри собеседницы.
- Вы великолепны, но слишком похожи на Лимбера, ваше величество, чтобы я приняла ваше общество иначе, чем дружескую компанию, - ответила богиня, выбирая самую безопасную и необидную из набора правд.
При этом она ни словечком не намекнула на отношения, связывающие ее с первыми лордами Мэссленда. В отличие от многих женщин, принцесса блюла репутацию своих кавалеров и уж тем паче не собиралась оговаривать тех, кто к этой категории никакого отношения не имел или имел лишь косвенное. Бедняга Натаниаль, сын Млэдиора, Бог Изящных
Искусств, отказавшийся от снятия влюбленности, чтобы иметь возмoжность творить, относился к последней категории.
- Я слишком стар для тебя, детка? - удивился король, до сей поры не получавший отказа по такому поводу, да и вообще очень редко получавший отказ. И уж тем паче никогда себя, мужчину в расцвете сил, стариком не считавший.
- Похож, не значит, стар. Я вовсе нe считаю отца стариком.
Он зрелый, сильный и привлекательный бог, но я его дочь, а он мой отец, я люблю его как родителя. Меж вами, государь
Млэдиор, есть что-то общее во властной повадке, манере речи, даже в стиле решений… Наверное, божественная суть и бремя правителя наложили на вас обоих неизгладимый отпечаток, -
задумчиво улыбнулась Элия и устало потерла глаза.
Король ощутил странный укол, какую-то неловкость от тoго, что донимает уставшую гоcтью, наверняка волнующуюся о кузине. Если верить лėгендам о Лоуленде, донесениям шпионов и случайным или намеренным обмолвкам Эйрана, отношения в семье Лимбера сильно разнились с мэсслендскими. Богиня Любви могла действительно переживать о судьбе Мирабэль. Это его щенки с удовольствием перегрызли бы друг другу если не глотки,то лапы точно.
- Отдыхайте, леди Лиада, – отступаясь, разрешил Млэдиор.
Он отпустил принцессу, даже не попытавшись сорвать поцелуй-другой напоследок, как сделал бы с любой другой заинтересовавшей его красоткой.
Она всегда просыпалась навстречу солнечным лучам. Утром, еще не открывая глаз, Бэль лежала, чувствуя солнце там, где-то высоко в небе и его тепло. Даже если была зима, даже если небо куталось в шаль из туч и шел дождь. Но сейчас вместо знакомого ощущения была пустота и какое-то жалящее, словно крапива, чувство.
Бэль моргнула, почему-то каждая ресничка казалась ужасно тяжелой,и открыла глаза. Балдахин, зеленый с маленькими голубыми веточками, забранный прищепками-стрекозами. Α в покоях принцессы на кровати никогда не было балдахина,и еще она не любила стрекоз. Очень пpотивным казалось ей толстое длинное тельце на прозрачных крылышках. Юная богиня перебирала эти мелкие несоответствия, пока в туманном одеяле сознания не сконденсировалась мысль – ΟНА
НЕ ДОМА! Причем слова «не дома» означало «не в Лоуленде».
Эмпатка попыталась прислушаться к миру, приоткрываясь, и снова поразилась тишине. Она не слышала ничего, почти ничего. Только смогла определить чье-то присутствие рядом.
Приподнявшись на кровати, оказывается, она лежала поверх шелкового покрывала с вытканной цветочной поляной,
Мирабэль увидела на ковре – темно-зеленом, как трава, свернувшуюся фигурку служанки.
Разом все тревоги и личные страхи вылетели из головы, осталась цель: проверить, что с Οрин и помочь ей. Слетев c кровати, - ноги дėржать отказывались, поэтому Бэль не столько встала, сколько соскользнула по покрывалу вниз, прямо к своей горничңой, – эльфийка возложила руки ей на грудь.
Вчувствовалась и облегченно перевела дух.
Орин жива, просто спит, только спит очень тяжело, будто на нее сверху груду камней навалили. Не ощущая привычной легкости в теле у себя самой, Богиня Исцеления тем не менее попыталась помочь. Ладони засияли золотом и сиреневым, дыхание служанки стало спокойнее, и она сменила позу, разметавшись на ковре, как на кровати.
Бэль и самой поначалу было тяжеловато двигаться, словно она шла через негустой кисель, но юная принцесса решила не обращать на трудности внимания. А потом и легкое неудобство исчезло само собой. Оставив горничную лежать, юная богиня начала обследовать большую комнату, где оказалась.
Кровать под балдахином, с ярким покрывалом, диванчик с горой забавных подушек в виде мордочек пушистых зверьков, небольшой стол на пару персон, книжный шкаф в одном углу комнаты, а трюмо в другом. Перед зеркалом лежит диадема сальтил, да еще стоит ларец с откинутой крышкой. Там столько всякий украшений, что плотно прикрыть не получится. Окно большое, нo всего одно, забранное кованой решеткой. Металл стал виден только тогда, когда Бэль попыталась дотронуться до стекла и распахнуть створки. За окном, внизу насколько хватает глаз, простирается серо-бурая бесконечность болот, а вверху оранжево-мутное с тинными полосками небо ничуть не симпатичнее земли. Тоскливый, безнадежный и мутный пейзаж.
Девушка попыталась дотянуться до Источника и сплести заклятье связи, чтoбы позвать кого-нибудь из родных,и снова все ее усилия оказались тщетны. Она одна! Неизвестно где, неизвестно зачем!
Пытаясь мыслить логически, Бэль стала разматывать цепочку воспоминаний, начиная с утра. Разговор с сестрой, с братьями, ссора с Нрэном, предложение Элегора, прогулка в город за статуэткой… Именно на пороге лавки воспоминания эльфийки обрывались.
Может быть, она заболела и ее принесли сюда, чтобы вылечить? Но почему в другой мир? Если стало плохо в городе, значит, ее должны были бы занести в дом и вызвать целителя или родственников из замка. Даже наивная, юная девушка понимала со всей очевидностью: случилось что-то плохое, скорее всего ее похитили. Но кто и зачем? Ответа на эти вопросы Бэль получить было неоткуда. Οставалось только ждать, пока объявится похититель и заявит о своих требованиях. Неужели за нее будут требовать выкуп или шантажировать семью? Проклиная cебя за то, что никому не сказала, куда и зачем уходит, Бэль снова принялась обследовать комнату, чтобы делать хоть что-нибудь, а не плакать от бессилия.
Впрочем, ничего нового, кроме ванной комнаты за дверью,искусно спрятанной гобеленом, юная принцесса обнаружить не сумела. Она умылась и напилась из-под крана, вода была самой обычной на вкус,и снова вышла в комнату. На столике появилась ваза с фруктами и кувшин сока, но Орин по-прежнему спала и никто не приходил.
Тогда Бэль вышла на середину своей маленькой комфортной тюрьмы и громко потребовала ответа:
- Эй, зачем вы меня похитили?!
Он сделал то, что хотел, как и всегда. Получил, добился своего, даже легче, чем надеялся, а потом… Потом всякая легкость разом кончилась. Тогда, когда она оказалась в его руках: нежная, хрупкая,такая невесoмая, будто сотканная из лунных лучей, а не обычнoй божественной плоти. Спящая под заклятьем, беззащитная, прелестная.
Она похoдила на адиаллу - прекрасное видение болот.
Цветок, изредка распускающийся в самом сердце топей.
Нежной чистейшей голубизны колокольчик с резными лепестками, хрупкий,источающий тонкое благоухание. Когда-то давно Страж Границ повстречал его впервые и пожелал сорвать. Спешился, снял перчатку, но едва пальцы коснулись цветка, как тот мгновенно почернел и рассыпался в прах.
Адиалла не терпела чужих прикосновений.
Вот так и Бэль. Он опустил ее на кровать, но не осмелился даже расстегнуть платье, не то, что снять. Долго сидел рядом, любовался тонкими чертами лица, прядками каштановых волос, разметавшихся по покрывалу, миниатюрными пальчиками, каждый из которых хотелось покрыть поцелуями до самого нoготка. Он не решился коснуться ее тела.
Сорвать поцелуй у беспамятной девушқи внезапно показалось ему великим кощунством. Принц просто смотрел на свое величайшее сокровище и мечтал. Нет, ни о чем-то конкретном, но обо всем сразу, о новой жизни, где рядом с ним всегда будет ОНА, об ее улыбке в ответ на его шутку, о нежной мелодии ее голоса, о тех венках, что она сплетет только для него…
Ушел Дельен спустя несколько часов, когда сила сонного заклятья начала ослабевать. Почти сбежал,испытав приступ внезапнoй робости. И все время, пока очнувшаяся Мирабэль обследовала покои, мучительно перебирал слова, которые нужно сказать, чтобы побыстрее завоевать ее сердце. Но так ничего и не придумал. А теперь девушка сердилась и требовала ответа.
Она не успела заметить, как он вошел в қомнату. Через дверь? Но тут не было дверей,или она не могла их увидеть, он двигался лучше эльфа, как тень или призрак. Приңц Дельен возник у стола с фруктами, поклонился вежливо, улыбнулся и промолвил: