На работе долго не могла взять себя в руки. И дело было не в том, что не могла перестать думать о произошедшем. Я банально хотела есть. Точнее, моя сущность. Пробежка до места сражения далась не просто так. И чем дольше я сидела над бумагами, приказав Нэо не пускать ко мне посетителей, тем сильнее ощущался голод.
Сначала это было приятное томление, концентрирующееся внизу живота. Я даже не сразу поняла, что сущность требует своё, списав всё на лекарства Гуожи. Потом по телу пробежали мелкие разряды. Голод, словно чёрная пантера, неслышно подкрадывающаяся в темноте, захватывал всё сильнее. Сердце забилось быстрее, а во рту пересохло. Я успела несколько раз облизать губы, прежде чем «подарок», не мешающий мне сегодня разбираться с мужьями и старательно прикидывающийся мебелью, решил проявить инициативу:
— Может, домой? — неуверенно предложил он, смотря на меня, как на бомбу замедленного действия.
Нахмурилась, вспомнив сегодняшнее утро, и отрицательно качнула головой.
— Я в порядке.
Справлюсь. Не в первый раз.
Лучше бы Нэреш и дальше молчал, не привлекая к себе внимание. Попытка вернуться к бумагам не увенчалась успехом. Да что там! Бумаги потерпели поражение со счётом пять/ноль. Сильное, рельефное тело не могла скрыть никакая одежда, как и быстро увеличивающийся под моим немигающим взглядом бугор в районе ширинки. Сделав глубокий вдох, смогла отвернуться. Главное — не вспоминать Нэреша на арене и занять мысли чем-то скучным.
Но, видимо, сущность решила, что уже достаточно настрадалась и голод ударил в голову. Мир вокруг поплыл. Ток устремился по оголённым проводам, ударяя сильнее, быстрее, ощутимей.
— Почему ты не использовала хлыст? — новый вопрос Нэреша почему-то прозвучал над самым ухом.
Мгновение и я вскочила с чужих колен, лихорадочно поправляя задравшееся платье. На ватных ногах дошла до своего места и рухнула на него с размаха. Колени дрожали, а стол больше не казался хорошей преградой. Такого точно со мной ещё не было. И если бы не вопрос муассанита... С тоской посмотрела на дверь. Бежать в объятия мужей после сегодняшнего не вариант.
— Если было так интересно, то почему не спросил в спальне? Мог бы поучаствовать в разговоре, рассказать, какая я глупая, что ничего не заметила, а не делать вид, что тебя нет,
— уцепилась за предложенную тему, как за спасательный круг.
— Потому что мне давно преподали урок, что не стоит влезать в чужие разборки, чтобы самому не оказаться на позорном столбе. Но мне интересно, почему ты не воспользовалась своей властью?
Откровение за откровение?
— Меня тоже учили, что бить никого нельзя, даже если очень хочется дать ремнём по заднице. Лучше ударить словесно.
Муассанит неожиданно усмехнулся и спросил то, что дало трещину в хлипкой стене самоконтроля:
— Значит, смелая ты только в своих фантазиях?
Но окончательно выбило воздух из лёгких другое.
— Что... ты делаешь?
— А разве не видно? — вздохнул Лимонный, продолжая расстёгивать пуговички на рубашке. Длинные и на удивление изящные пальцы ловко справлялись с застёжками. — Заниматься сексом, когда за тобой наблюдают, ты не можешь, идти к мужьям не хочешь, а я не хочу постоянно слышать, насколько сильно ты хочешь есть и в каких позах. Так что наблюдай и ешь.
Рубашка полетела на диван. Поднявшись, мужчина принялся за штаны. Нужно его остановить, сказать, что он псих, а я не извращенка, но во рту сразу пересохло и язык отказался шевелиться. Трусы упали на пол вслед за штанами. Я наконец-то смогла сглотнуть появившуюся слюну, глядя на обнажившегося муассанита.
Красивое натренированное нагое тело с чётко прорисованными мышцами. И пресловутые кубики, о которых мечтают дамы всех возрастов, у него были. Дар речи пропал окончательно, когда взгляд опустился ниже «восьмёрки» на крупный, вздыбленный член с выпуклыми венами. И пока я вспоминала, как дышать, вцепившись когтями в столешницу и оставляя глубокие борозды, «подарок» вольготно устроился на диване, широко раздвинув ноги. Первое неторопливое движение, оголившее головку и... Я знаю, что Нэреш в это время смотрит на меня, но всё равно не могу отвести взгляда от маленькой золотой серёжки, украсившей уздечку.
Пирсинг? У него?!
Дар речи неожиданно вернулся и я срывающимся голосом практически прокаркала:
— Ты собрался мастурбировать? Здесь?
— Смотри и ешь, — напомнил муассанит о цели своего... представления.
— Я... Я не могу.
— Несъедобный? Или для твоей сущности я не обладаю достаточно изысканным вкусом?
Когти застряли в столешнице, а ноги, если бы не дрожали, давно бы отнесли сами. И если богиня не заберёт Нэреша в ближайшие дни, в чём я сомневаюсь, то я всё равно сорвусь. К тому же на Ассахаре даже жрецы, оказывается, занимаются сексом. Не могу же я на муассанита пояс верности надеть и запретить себя удовлетворять. И... отговорки это практически всё. Витающее в воздухе возбуждение манило настолько, что только руку протяни и оно хлынет в меня потоком.
— Мне, — прерывистый вздох и я не даю себе возможности отказаться, — нужен телесный контакт. Я... могу коснуться хотя бы твоего плеча?
Молчаливый выразительный взгляд на мои руки и даже сущность покорилась, позволив быстро убрать когти. Около нагаасура я оказалась быстрее удара сердца. Первое прикосновение к мужскому плечу и с моих губ сорвался стон. Хотелось замурлыкать, как кошка и потереться об заботливого хозяина, подарившего ласку. Не знаю, насколько у меня изысканный вкус, но волна удовольствия, прострелившая тело, была подобна цунами. Мощная, тягуче — волнующая, казалось, я чувствую её сладкую прохладу на губах. Всего на секунду позволила себе окунуться в это чувство, боясь потерять контроль. А пальцы уже поглаживали чужое плечо, скользили дальше и замерли, коснувшись затвердевшей горошинки соска.
Нэреш медленно и шумно выдохнул, а я поняла, что не могу остановиться. Мне нравилось его касаться. Я хотела это сделать с того момента, как увидела на арене возбуждённого с шальной улыбкой на губах. Ноготь слегка царапнул сосок и по телу муассанита пробежала дрожь. Крохотный шаг и я стою почти вплотную, чувствую, как его рука, касается меня, когда скользит по члену вверх-вниз. Безумие... Такое сладкое и запретное, что я сама часто дышу и с губ то и дело слетают тихие стоны. Пальцы одной руки всё-таки зажали твёрдую горошинку между большим и указательным, а вторая рука запуталась в волосах. Я ошиблась, посчитав их жёсткими. Мой подарок застонал и это стало последней каплей: мягкие локоны обмотали кулак и я настойчиво потянула, заставив мужчину запрокинуть голову и встретиться со мной взглядом.
В ярких зелёных глазах плескалось бескрайнее море желания.
— Ты этого хотела? — шепнул он, прикусив нижнюю губу.
Его тело, не переставая, била крупная дрожь, а я впитывала чужое возбуждение и никак не могла насытиться.
— Очень, — призналась, медленно наклоняясь к манящими губам.
Внутренние запреты давно слетели, как ненужная шелуха. Я чувствовала горячее дыхание на своих губах. Один длинный хриплый выдох на двоих и, прежде чем я накрыла его рот жадным поцелуем, Нэреш успел шепнуть одно короткое слово:
— Муж.
Я так и застыла, прижавшись и ощущая мягкие, податливые губы. Нэреш, дразняще провёл языком по моим губам и продолжил:
— Я слышу Юки.
От испуга сердце застучало где-то в ушах. Позабыла сделать новый вдох и лёгкие стали гореть от нехватки кислорода, но я всё продолжала стоять, прижавшись к губам Нэреша. Юки поймёт, нужно лишь заставить себя сделать хотя бы шаг в сторону. Когда расстояние между нашими губами увеличилось до нескольких сантиметров, муассанит хрипло выдохнул:
— Не думал, что снова позволю кому-то такое. Но мне нравится, как ты это делаешь.
И моя попытка отстраниться разбилась вдребезги. Я накрыла его рот жадным, нетерпеливым поцелуем. Нэреш негромко застонал и теперь дрожало уже моё тело. Не только от голода. То, насколько доверился этот огромный, сильный мужчина, заставило затрепетать всё внутри от восторга. Ни разу ещё не видела вечно хмурого и недовольного муассанита таким открытым и податливым. Казалось, я могу сотворить что угодно, а яркие изумруды, так и будут гореть для меня желанием. Но даже мысли не возникло как-то покалечить, причинить сильную боль. Хотелось лишь дарить удовольствие на грани и видеть, как от возбуждения дрожит под моими руками мужское тело.
Теперь уже я услышала приближающиеся к приёмной шаги, узнала голос мужа и оценила попытку Нэо исполнить мой приказ.
— Я не посетитель, — спокойно парировал Юки и дверь в кабинет открылась.
Только сейчас я разорвала поцелуй, но не отстранилась. Наоборот, прижалась к Нэрешу лбом, боясь, что тонкая ниточка протянувшаяся между нами порвётся.
Секунды тишины, в которой слышны только быстрый стук трёх сердец, будто превратились в вечность. От двери полыхнуло резко жаром и также неожиданно пропало.
— С обедом я опоздал, да? — спокойно уточнил мой третий муж после долгого молчания. Я не ответила. Что говорить я не знала, но оправдываться желания не было. И всё равно вздрогнула, когда нагаасур прижался ко мне со спины и спросил, щекоча ухо своим дыханием: — Вкусно?
— Очень, — тихо призналась я.
Где-то внутри заворочалась сущность, недовольная тем, что её прервали.
— Ешь, — коротко сказал муж, поцеловав в чувствительное местечко за ухом и мимолётно лизнув языком.
К восхищению с возбуждением добавился жгучий стыд, обжог щеки, уши... И опустился ниже по шее, вслед за мягкими, влажными поцелуями мужа.
— Юки, я...
— Ешь, — напомнил нагаасур. — Это твой подарок и ты можешь делать с ним, что хочешь. Я потом его убью, когда он тебе надоест.
Страшные, чудовищные по своей сути слова, сказанные вкрадчивым, тихим голосом, неожиданно показались самой красивой музыкой на свете. Язык мужа уже выводил узоры на моей шее, в то время как «подарок» не сводил с меня жадного взгляда. Он всё ещё тяжело дышал и медленно ласкал своё достоинство. Вверх... и бархатная головка исчезла, спрятавшись в кулаке. Вниз... и золотая серьга блеснула, привлекая внимание. Интересно, каково это — ощущать её во рту, покатать на языке.