— Ну, давай! Ведь теперь ты моя. Я же сказал — давай!
Однако мне так и не удалось сдвинуть ее с места.
— Послушай. Прямо сейчас мне нужно узнать, стоишь ли ты хоть что-нибудь.
Шкатулка взмыла в воздух, как будто совершенно ничего не весила.
— Я рад, что ты передумала. Умница!
Я взял волшебную шкатулку в руки, вылез из кареты и после того, как удостоверился, что меня никто не видит, на цыпочках ступил на тротуар и нырнул в ближайший переулок. Оглядевшись по сторонам, я увидел, что за мной по-прежнему никто не наблюдает. Я спросил себя — а к чему, собственно, такая таинственность? От кого я прячусь? Ведь я свободный человек, а этот предмет принадлежит мне, разве не так?
Скорее всего сила привычки!
Я направился дальше, раскачивая шкатулкой, которую держал за ручку, и вскоре оказался возле таверны, где остановился перед человеком, чье лицо было мне хорошо знакомо.
— Кер — ты пират! — приветствовал я своего давнего знакомца.
— Корвас — ты воришка! — откликнулся тот.
Следует сразу пояснить, что таковы были давно принятые между нами выражения дружеской нежности. Правда, они отнюдь не являлись истинным отражением нашего общественного происхождения.
Я показал в сторону таверны.
— Почему ты находишься здесь, мой старый друг?
— Как обычно, Корвас, жду, когда подвернется подходящий случай. Может, ты и есть такая возможность?
— Может быть, Кер. — Я поднял вверх свою шкатулку. — Я получил в наследство вот эту штуковину. Это — бесценный сундучок с отделениями-ящичками, каждый уголок которых до предела заполнен всяким волшебством.
Кер улыбнулся, продемонстрировав отсутствие нескольких зубов.
— Я слышал, Корвас, будто за тобой по пятам следуют королевские стражники. Что, из-за этой самой штуки?
— Нет. На этот раз дело в другом. Оно связано с одним разгневанным покупателем.
— Все те же ползающие ковры, Корвас?
— Эта шкатулка — моя собственность. У меня есть бумага, которая это подтверждает.
— Но обычного рыночного обмана маловато для того, чтобы поднять на ноги всю королевскую стражу. Кто же был этим разгневанным покупателем?
— Тесть капитана Шэдоуса.
Услышав мой ответ, Кер громко расхохотался, замотал головой, хлопнул себя по ляжкам, сделал вид, будто вытирает слезы, словом, изобразил законченного придурка.
— Ты закончил, Кер? — недовольным тоном осведомился я.
— Вполне. — Он посмотрел на шкатулку, которую я держал в руке. — Так теперь ты собираешься продать эту штуковину мне? — Он указал на подарок Олассара. — Это что такое? Футляр для драгоценностей?
Вокруг нас собралось несколько сомнительного вида личностей, которые принялись деловито разглядывать мое новоявленное наследство.
— Это обыкновенная шкатулка. Однако, как я уже сказал, она обладает волшебными свойствами.
— Какими же? — Лицо его по-прежнему сохраняло глумливое выражение.
— Они, то есть ящички, содержат то, что тебе нужно.
— Неужели? А если в них нет ничего, то ты скажешь, что мне ничего и не нужно, верно?
— По правде говоря, Кер, именно такое со мной и случилось. Однако сегодня утром в одном из ящичков шкатулки оказалось более двух тысяч золотых рилов.
Последние мои слова заставили моего старого знакомца навострить уши. Едва слова слетели с моих губ, как я успел пожалеть о сказанном.
— Ну ладно, если тебе не интересно, то я пойду.
— Подожди-ка! — схватил меня за руку Кер. — Не могу себе даже представить, что ты откажешься дать мне бесплатный образчик своего товара, прежде чем я решу купить у тебя эту штуковину.
— Может быть, да… — Я увидел, что вокруг нас начинают собираться не слишком приятные типы. — Может быть, и нет… — И я протянул Керу шкатулку.
— Какой ящичек?
— Любой, — ответил я. — Без разницы.
Кер вытянул нижний правый и удивился:
— Бумажка!
— Иногда там оказывается одна только бумажка. Записка. Прочитай! Что там написано?
После того как Кер прочитал написанное, лицо его побелело, и он рухнул на мостовую, как выскочившая из рук прачки корзина с мокрым бельем.
— Вот это да, — сказал один из стоявших рядом оборванцев. Это был коренастый оборванец в лохмотьях, еле прикрывавших сильное мускулистое тело. Наклонившись над Кером, он поднял с земли записку и прочитал вслух: «Сейчас ты умрешь». Затем сморщил свое неприятное лицо, придав ему деланное выражение смущения.
Меня в эту секунду охватил ужас.
— Но он ведь не умер, верно?
— Еще как умер, — отозвался бродяга. — Я немало повидал мертвецов в самых разных уголках мира, парень, и, поверь мне, Кер точно мертв. Мертвее не бывает. Бедняга Кер. — Оборванец еще раз посмотрел на злополучную записку. — Самое интересное, что тут написано «Сейчас ты умрешь», и Кер тут же взял, да и сыграл в ящик.
— Наверное, в ту минуту он больше всего хотел узнать, когда умрет, — предположил я со слабой улыбкой.
— Послушай-ка, красавчик, вот тут, перед тобой, в пыли лежит мой старый товарищ Кер. Ты давай-ка побыстрей мне все объясни, или я с тобой разберусь.
Я успокаивающе вытянул вперед обе руки:
— Все, что пожелаете!
Оборванец взял у меня шкатулку.
— Дай-ка лучше я позабочусь об этой штучке, красавчик! — Он поднял ее вверх, встряхнул, прислушался, затем снова посмотрел на меня. — Клянусь Ангхом, не могу понять, как эта хреновина умертвила Кера. Из нее что, выскочила иголка с ядом? Или она приводится в движение пружиной и потайным замком?
— Нет. В ней нет ничего такого.
— Тогда для чего она?
— Она дает то, что тебе нужно.
Оборванец удивленно поднял белесые брови:
— Так что, старина Кер получил то, что ему было нужно?
— Если тебе суждено умереть, то что еще тебе может понадобиться?
— Ха! Хорошо сказал, красавчик! Мне тоже нужно попробовать эту хреновину. Так любой ящичек, говоришь?
Я кивнул, с трудом разлепив пересохшие губы:
— Любой.
Мой новый знакомый ухмыльнулся и выдвинул верхний правый ящичек. Заглянул в него, нахмурился.
— Еще одна бумажка? — Он бросил на меня быстрый взгляд. — Послушай-ка, красавчик! Если я в следующее мгновение отброшу копыта, мои товарищи долго с тобой чикаться не будут. Слышишь меня?
— Слышу, — с трудом выдавил я. Все это время я молил небеса, чтобы боги отнеслись к происходящему хотя бы чуточку серьезнее.
— От этой чертовой коробки, — продолжил оборванец, — мне сейчас нужно что-нибудь такое с женскими очертаниями и формами. — Негодяй издал мерзкий смешок, который подхватили его не менее мерзкие товарищи. После этого оборванец развернул записку. — Моя жена? — неожиданно взревел он. — Что она делает?
В следующее мгновение он бросил мне шкатулку, которую я еле успел поймать.
— Видишь ли, красавчик, смех смехом, но здесь черным по белому написано, что моя жена Кокила спит с моим лучшим другом.
Оборванец неожиданно выхватил откуда-то из складок одежды длинный, узкий, с серебристым клинком нож. В мгновение ока он пару раз полоснул им по шкатулке, оставив на полированной поверхности подобие буквы «X», после чего так же быстро приставил острое лезвие к моему горлу.
— Пусть твоя шкатулка скажет, что это не так!
— П-п-послушайте меня, мой друг, и скажите — если бы я мог заставить эту чертову штуку выполнять все мои приказания, разве стал бы я ее продавать?
— Тогда молись своему богу, ублюдок!
— Хватит, Натос! — вмешался один из товарищей потенциального рогоносца. — Дай-ка сначала и нам побаловаться с этой игрушкой.
— Эта штука — врет, а этот ублюдок, — тут оборванец легонько уколол мне горло острым кончиком ножа, — убил моего дорогого друга Кера.
Шкатулку одним рывком выхватили у меня из рук, раздались беспорядочные, громкие крики, и в следующее мгновение я ощутил, что стальные пальцы мерзавца Натоса нажимают мне на подбородок, оттягивая голову назад. Перед глазами блеснуло лезвие ножа. Я почувствовал, как оно резануло мое горло. Затем что-то влажное и липкое потекло мне на грудь, прямо на одежду. Когда свет в моих глазах погас, уступив место черной пустоте, в голове мелькнула довольно глупая мысль — шкатулка-то оказалась права, новые сапоги мне не понадобятся.
Говорят, что иногда возникает удивительное ощущение возврата в прошлое, когда ты как будто заново переживаешь то, что с тобой уже когда-то было. Такое же ощущение возникает, когда волшебник или призрак оказывается в том месте, где кому-либо самой судьбой суждено быть похороненным. Подобное испытал и я — сразу после того, как умер.
Оставив заднюю дверцу кареты открытой, я откинулся на спинку сиденья. Когда день начал клониться к вечеру, а небо окрасилось красно-оранжевым отблеском заката, наш караван проследовал через ворота форта Бро. Меня ни на минуту не отпускало чувство страха, потому что я знал, что здесь мне вскоре перережут горло. Караван остановился, и в следующую секунду я увидел, как к распахнутой дверце кареты подошел Иамос.
— Как вам показалось путешествие, мастер Корвас? Приятным?
— Что с вами происходит, Иамос? Мы уже разговаривали с вами об этом.
— Во Вселенной существует бесчисленное множество миров, мастер Корвас. Как вам показался один из них?
Я огляделся по сторонам, посмотрел на убогие домишки форта и пощупал рукой горло.
— Запутанным, как обычно.
— Запутанным?
— «Одиноким», так я ответил на ваш вопрос в тот раз. Теперь я отвечаю — «запутанным».
— Я удивлен вашим признанием в одиночестве. — На лицо Иамоса наползла неприятная улыбка. — За долгие годы подобная мысль просто не приходила мне в голову.
— Мысль о том, что кто-нибудь может посчитать одиночество не слишком приятным? — поспешил я задать уже хорошо знакомый мне вопрос, в который вложил вполне осязаемый сарказм.
— Нет, почему же. Конечно. Вы просто сказали те же слова, которые я собирался произнести. Видите ли, таков наш обычай — путешествовать в одиночестве и жить в одиночестве. Мы находим это более полезным, чем встречи и непосредственное общение с богами.