Уснув под утро, встали с выгоном свиней в рощу. Эти поджарые, вечно голодные твари так орут по утрам, что проспать сможет разве что только глухой. Слава Богам Гвенвилл уже не так спешила, как вчера.
Мы съездили на реку, выкупались. Плотно позавтракали в компании Уэна и Хоэля, ночевавших как компаньоны всадника в доме.
Надев на себя все лучшее, неспешно выехали в Мутину.
Пленников с надетыми железными ошейниками, сковали попарно и, усадив на двух крепких лошадей, взяли с собой, что бы свидетельствовали они о коварстве инсубров.
По дороге я завел с пленниками разговор. Они без утайки поведали обо всем.
Узнал я, что в Мельпуме (совр. Милан) — главном оппидуме (укрепленное поселение, замок, город) инсубров, недавно умер Гратлон — их король. Его сын Дионат не смог удержать в повиновении всадников. Ну не обладает, будто он твердостью руки отца.
А тут еще и лингоны угнали в половине деревень инсубров скотину и посевы пожгли. Мне сразу стало понятно, что между смертью старого вождя и приходом на земли инсубров другого кельтского племени — лингонов есть связь. И что воевать с инсубрами глупо. Один из пленников, указав на товарища по несчастью, того, кто в основном и снабдил меня информацией, сказал: «Он тоже лингон!».
И тут же выяснилось, что правильным будет считать, что на инсубров напали лигуры (собирательное наименование древних племен населявших северо-западнаю часть современной Италии). Тем интереснее стало быстрее попасть в Мутину, узнать, что решат вожди бойев.
Добрались к вечеру. От этрусков в Мутине остались только белые стены, да загаженные навозом, мостовые. Деревянные дома, по большей мере с соломенными крышами ничем не отличались от деревенских.
Правда увидел я и каменные строения. К такому дому у круглой площади когда-то бывшей этрусским форумом мы и подъехали
Нас вышли встречать две рабыни. Они узнали Гвенвилл и стали обнимать ее как родную. Нарадовавшись встрече, повели моих компаньонов и пленников к конюшням. Мы с Гвенвилл вошли в дом.
За дверью, оказался большой зал с растопленным камином.
Первая мысль: «Куда я попал? В сауну? На улице градусов двадцать пять. А тут под пятьдесят не меньше», — у камина в деревянном кресле сидит крепкий старик.
Его волосы вроде седые, но не как сталь, светлее, почти белые. Лицо молодое и только у глаз пролегли глубокие морщины. Голый торс, покрытый капельками пота, вызвал зависть: могучая грудь в шрамах, бицепсы, которым многие бы в моем времени завидовали.
Увидев нас, он поднялся и медленно пошел на встречу бросившейся к нему Гвенвилл. Обнимая ее, он с любопытством поглядывал на меня.
Наверное, посмотреть было на что: стою в новой кольчуге, опоясанный золотым поясом, с королевским мечом; шлем держу в левой руке, как белогвардейский офицер — фуражку; держусь с достоинством королевича.
Правда держусь из последних сил: пот уже струится по вискам и спине, вызывая жгучее желание сбросить доспехи и одежду. Мысль о том, что каждую минуту кольчуга нагревается все сильнее и сильнее, вызвала приступ иррационального страха.
Гвенвилл что-то прошептала ему на ухо. Он поцеловал ее в лоб и протянул мне руку раскрытой ладонью.
Стараясь не терять достоинства, подхожу и пожимаю ему предплечье, видел, что так здороваются галлы.
Чувствую на своем «железную» хватку: «Да, ты крут. Понимаю — если что, церемонится, не станешь. Слава Богам, что сумел сбежать от похитителей! Довези они меня к этому дедушке — пел бы кенаром, только…», — густой баритон хозяина прервал мои размышления.
— Хундила, отец Гвенвилл и жрец Мутине, — представился он.
— Алатал, не помнящий родства, — отвечаю, как научила Гвенвилл.
— Пар костей не ломит. После зимовки в горах, я научился ценить, когда тело выделяет пот. Тебе жарко. Раздевайся. — С удовольствием сбрасываю кольчугу, уже не заботясь о том, как выгляжу. Пришлось нагнуться. Спасибо Гвенвилл, помогла и ушла в комнату, примыкающую к залу.
Пока стаскивал с себя рубаху, Гвенвилл принесла табуретки и поставила их у кресла отца. Хундила уселся в кресло и пригласил присесть и нас.
Присели. Сидим как дети, ждем, что скажет патриарх.
— Рассказывай ты, — сказал так, что даже немой, начал ему тут же что-нибудь рассказывать. Я же решил говорить по существу.
— На вашу деревню напали инсубры. Мы с Гвенвилл убили с десяток их воинов, остальные, захватив скот, ушли на запад. — Хундила нахмурился, но не прервал меня, хоть я и сделал паузу, невольно реагируя на изменение настроения старика. — Мы организовали погоню и отбили скот, захватили пленников. Сейчас они тут в Мутине, мы привезли их с собой в качестве доказательства. — Жрец повеселел.
Если быть точным, то все эмоции старика проявлялись только в глазах и движениях бровей. В отличие от других галлов, с кем мне приходилось общаться, этот обладал невероятным для галла самоконтролем.
— Это хорошо, что вы вернули скот и захватили пленников, — Хундила хотел сказать что-то еще, но я позволил себе продолжить, будто воспринял слова жреца как похвалу, а не преамбулу.
— Гвенвилл полагает, что нападение инсубров может стать причиной для вторжения на их земли. Только это война не принесет бойям ни славы, ни добычи, — и отец и дочь, широко раскрыв глаза посмотрели на меня, не понимая, почему я так думаю.
«Сейчас, терпение господа. Я буду вас удивлять!», — король инсубров Гатлон, умер. Сейчас в Мельпуме безвластие, поскольку его сын не смог справиться со своевольными вождями кланов.
Сложившейся в королевстве ситуацией, воспользовались лигуры.
Они и сейчас грабят южные границы территории инсубров.
Нападение на вашу деревню, как и на другие деревни бойев вызвано не решениями короля или вождей кланов инсубров, а тем обстоятельством, что многие из них потеряли не только свой скот и посевы, но и дома и оппидумы.
— Откуда ты знаешь об этом? — спросил Хундила, снова нахмурившись.
— По дороге в Мутину я расспросил пленников. — Хундила кивнул. Я молчу. Использую паузу по полной, пытаясь сформулировать как-то помягче собственные амбициозные планы.
Поскольку отец Гвенвилл смотрел на огонь в камине, и как мне показалось, не собирается продолжать диалог, я решился озвучить задуманную авантюру:
— У бойев есть повод для сбора войска и вторжения к инсубрам, но только для того, что бы клан Хундилы смог возвыситься, взяв под свою руку королевство инсубров. А разбив лигуров, на правах сильнейшего, и их земли. — Хундила оживился.
Наверное, я невольно решил для него вопрос, над которым он размышлял, узнав об истинной причине, толкнувшей инсубров на разбой.
— Ты рассуждаешь как друид. Хорошего мужчину выбрала моя дочь, — старик потер ладонями обеих рук о колени. А что, если Алатал, не помнящий родства, на самом деле знатен настолько, что вынужден скрываться от заальпийских врагов у могущественных бойев? — Бросает многозначительный взгляд, мол, ты меня понял? В знак согласия, склоняю голову. Ход его мыслей мне понятен. — Сейчас я хочу поговорить с пленниками. Оставьте меня.
Конечно, мы ушли в выделенные для нас апартаменты. Я сделал это с огромным удовольствием. Общаясь с властным стариком, я переволновался. И оставшись наедине с Гвенвил, почувствовал невероятное облегчение.
О чем Хундила беседовал с плененными инсубрами ясно. Но когда утром я увидел их в приличной одежде с мечами на поясах, ростовыми щитами и длинными копьями, стоящими на страже у дома, задумался: наверное, Хундила не только одобрил мой план, но уже занялся его реализацией.
Изменилось и поведение Гвенвилл. Если ночью она была моей прекрасной Гввенвилл, то с утра, она стала оказывать мне преувеличенную почтительность, будто я и правда королевского рода.
К обеду Хундила остудил таки свои апартаменты. Он пригласил влиятельных вождей бойев — Сколана и Алаша.
За трапезой Хундила недвусмысленно намекнул им, что готов оказать любую поддержку важной особе из-за гор. Что мне суждено владеть не только землями предков, но и инсубров и лигуров. Мол, верные люди получат нереальный профит, если окажут необходимую поддержку именно сейчас.
Он намекнул — все предприятие надлежит держать в тайне, что бы кланы Боннонии не прознали о грядущих, великих делах мужей Мутины.
Слушаю Хундилу и искренне восхищаюсь: как сумел облапошить, в общем, то серьезных на вид воинов. Более того, я чуть не поперхнулся, когда услышал от Алаша:
— Бренн (король) Алатал, я готов пойти с Вами и во владения Гадеса! Пью за славные битвы! — Галл залпом осушил кубок, ловлю обиженный взгляд Сколана, мол, дал себя обскакать. Понимаю, что ответить Алашу нужно. Только как, и что ему сказать? Поднимаю в ответ кубок.
— С таким отважным и благородным воином и мне море по колено! — Хундила вскидывает брови, одобрительно кивает головой. Алаш краснеет как девица, а Сколан возьми да брякни:
— Я может, и не такой великий воин как Алаш из рода медведя, но всадников у меня больше! — Галлы тут же стали метать друг в друга гневные взгляды. Ситуацию разрулил Хундила.
— Вы оба, славные воины. И избранные из многих. Оглянитесь, — я едва сдерживаю смех, оборачиваются, ну просто пацаны! — тут нет никого. Только великие Алаш из рода медведя и Сколан, предки которого заслужили носить на щитах изображение вепря. — Галлы успокаиваются и снова пьют, теперь за дружбу.
Итогом обеда, плавно перетекшего в ужин, стал договор: через неделю у оппидума Алаша вблизи Пармы должна собраться армия в десять тысяч пехотинцев и тысячу всадников. Мне Хундила пообещал дать десяток тримарцисиев верных лично ему. «Они головами ответят мне за твою жизнь», — пообещал то ли тесть, то ли сообщник. Я так и не понял кто я для него — муж дочери или средство для усиления собственного влияния среди кланов бойев.
Глава 6
— Ах, милая Афро, будь справедлива к мальчику. Способен он и сам вершить судьбу свою. Он без тебя разжег любви огонь и страсти. Ты не ревнуешь?