Тем пришлым у кого есть копья и щиты всегда стоять в первой линии. Их, как и лучников нужно разбить на десятки и сотни. Кто без щитов, но с копьями, перед боем должны стать за первой линией. Бить копьями из-за спин щитоносцев — это их дело.
Остальных разделите на три части. Решите сами, какие отряды станут прикрывать фланги, а какой отряд останется в резерве, за копейщиками, на случай прорыва. Главное все втолкуйте им. Получиться, в пути потренируем. Все понятно?
— Да бренн, — дружно отвечают.
— Хоэль, остаешься со мной.
— Слушаюсь бренн.
«Ну, вроде все разрулил, нужно встречаться с вождями, послушать их. Как они воевать собираются?».
Слоняюсь по дому Алаша. Хозяин и его гости отдыхают.
Вышел во двор. У конюшен встречаю Артогена. Здороваемся, кивая друг другу. Хочу поговорить с ним, может, планы на ближайшее будущее обсудить, но не знаю, как подступиться.
Кивнув мне, он, не останавливаясь, прошел мимо и скрылся в здании конюшен.
Седлаем коней. Чудо прекрасно себя чувствует и как мне кажется рад меня видеть. Играет, толкая меня головой, мешает оседлать себя. Получив порцию ласки, успокаивается.
У ворот оппидума снова встречаю Артогена, но уже в компании пяти таки же грозных, как и он сам всадников. Подъезжаю к ним, спрашиваю:
— Если у Вас нет срочных дел, то я хотел бы посмотреть на ваших воинов. — Вроде ничего смешного не сказал, но сеноны, внимательно выслушав меня, согнулись в седлах от смеха. Артоген не сталь столь бурно выражать эмоции, улыбнувшись, ответил:
— Мы как раз собираемся в лагерь, бренн может присоединиться.
Лагерь сенонов — две сотни повозок, поставленных в круг, охранялся. Этот факт с одной стороны обрадовал меня, с другой заставил задуматься о Алаше и Сколане: почему их люди собраны у оппидума как стадо без пастуха?
Внутри лагеря в линии стоят палатки, не хуже, чем в лагере этрусского легиона. В центре, большая палатка, куда мы и направляемся, как я понимаю.
Воины — сеноны сидят у своих палаток, общаются, чинят одежду или чистят оружие. Из дальней части лагеря доносятся крики, наверное, там проходит тренировка или состязания.
У большой палатки спешились. Артоген стал у входа и многозначительным жестом, пригласил меня пройти первым.
Вхожу. Внутри сумеречно, скудный свет проникает из отверстия в крыше. У стен лежат шкуры. Справа от входа стоит небольшой стол, заваленный свитками. Останавливаюсь на пороге, как зачарованный смотрю на это изобилие письменных принадлежностей.
В последнее время мысль о том, что было бы неплохо иметь возможность записывать, хотя бы имена или важные для меня сведения приходила в голову часто.
— Бренн умеет читать? — Не скрывая иронии, спрашивает остановившийся за моей спиной Артоген.
— И писать, — отвечаю, ни сколько не обидевшись.
Галл наклонился, взял под столом сундучок и со словами: " Тогда этот небольшой подарок Вам пригодиться», — вручает его мне. Я с искренним интересом открываю его и, не скрываю радости. Сундучок доверху наполнен льняными чистыми свитками. В маленьком отделении — красивая склянка с красными чернилами и с десяток перьев. С неохотой закрываю сундук, смотрю на Артогена. Первый раз вижу в его глазах тепло.
— Спасибо. Это нужный подарок, — бормочу, сожалея, что ничего сейчас не могу дать ему в ответ.
— Не стоит меня благодарить. Есть подарки, которые приятно дарить, — отвечает Артоген. — О чем Вы хотели поговорить со мной?
Конечно, я хотел поговорить с ним. Да и есть о чем. Только его вопрос застал меня врасплох. Отдаю сундучок Хоэлю.
— Мы можем присесть? — Спрашиваю.
— Конечно! — Отвечает Артоген, но не спешит устроиться на шкурах. Подчеркнуто вежливо ждет, пока я сяду первым. Сажусь, оперевшись спиной о деревянный шест — опору. Рядом, полулежа, устраивается Артоген. Я делаю Хоэлю знак оставить нас. Он выходит к компаньонам галла, оставшимся у входа с лошадьми.
— Вы видели вчерашних крестьян у оппидума. Это не армия воинов. — Артоген улыбнулся и, соглашаясь, склонил голову. — Сейчас мои компаньоны формируют отряды лучников, копейщиков щитоносцев и просто хастатов (легковооруженный воин с копьем, так можно называть и щитоносцев, но в данном случае разделение оправдано). Оставшиеся — будут прикрывать фланги, и стоять за хастатами в резерве.
— Это разумное решение, — перебил меня галл, став вдруг серьезным.
— Я рассчитываю, что успею обучить их хотя бы держать строй. В первом бою их задачей будет принять на себя атаку противника. Если они выдержат первый удар, тогда я с конницей ударю по флангу или зайду в тыл.
— А если не выдержат?
— Тогда Вы ударите с другого фланга, и мы зажмем врага в клещи.
— Не лучшее решение, но слава Богам, если Вам удастся задуманное.
— Я удивился, увидев сенонов в оппидуме. По какой причине Вы тут? — Решаю выяснить все до конца. Лицо галла омрачается.
— Наши оппидумы за Атрией (ранее этрусский, потом галльский город, современный — Адрия) сожжены иллирийцами — яподами (племена, жившие на территории современных Словении, Хорватии, Боснии). Женщины и дети клана сейчас под Мутиной.
Хундила предложил мне присоединиться к бренну Алаталу, пообещав нашим семьям еду и кров. Он намекнул, что могущественный бренн позже обязательно поможет отомстить. — Закончил Артоген с неподражаемым сарказмом.
Но тут он прав. Развел его Хундила. И Артоген это прекрасно понимает. Теперь и мне понятно, почему он так вел себя. У этого галла просто железные нервы и хорошие манеры. К тому же в отличие от всех галлов, которых я успел узнать — этот и читает и пишет. Вот только снова не знаю, что ответить ему.
— Мне жаль, что Вы оказались в таком положении. Для меня важно взять под руку инсубров и прогнать с их земель лигуров. Если задуманное удастся, я обещаю, что пойду с Вами на яподов.
— Пусть Боги помогут тебе в этом! — С жаром отвечает и, поднявшись на ноги, прикладывает руку к груди, проникновенно так, продолжает. — Надеюсь, что предложение дружбы не оскорбит бренна? — «Опять сарказм? Или у сенонов так принято?».
Поднимаюсь, копирую жест Артогена.
— Бренн Алатал принимает дружбу с благодарностью. — Вижу в его глазах смешинку. Улыбаюсь в ответ. Галл не таясь, смеется. Я поддерживаю.
Часть третьяЛигуры
Глава 9
Второй день армия идет к Мельпуму. Боюсь, не успеем. Хотя не стоит переживать об этом: пехоту Алаша толком и потренировать не получилось.
Пару раз отстрелявших лучников линии хастатов за себя пропустили, на том все тренировки и окончилась. Прискакал обозный с вестью от Уэна: «Лигуры идут на Мельпум!». Выяснить сколько их, мне не удалось. Обозный на этот вопрос ответил: «Много!».
Всадники Сколана с виду бойцы бывалые. Да и сам он в отличие от Алаша сейчас трезв. Едет рядом. Узнав, зачем у моих дружинников стремена и увидев наше построение в клин на скаку, пару часов как пребывает в задумчивости.
Артоген стал моей тенью — ни на шаг не отходит. Это хорошо. Когда он рядом я чувствую себя в безопасности. У сенонов всего два десятка всадников. Сейчас все они в разъездах. Артоген приказал им уничтожать всех встреченных лигуров, что бы не узнали они раньше времени о нашем существовании.
От Артогена я узнал, что лигуры — не галльское племя. Другой народ — пираты и разбойники. Они ненавидят галльские племена и даже за Альпами при случае разоряют селения родственных сенонам и бойям племен.
Все лигуры низкого роста, худощавы, но очень сильны. Пьют молоко, жуют коренья. Живут в жалких лачугах или, чаще, в пещерах. Городов, за исключением Генуи, не имеют.
В Генуе есть и флот, и торговые фактории. Туда ручейками стекается добыча разбойников. Вооружение их составляют луки, пращи, короткие мечи, топоры и продолговатые медные щиты. Воюют они пешими, в бою — бесстрашны.
Когда идут в поход, берут с собой женщин и детей. Если головы не сложим, Артоген обещает богатую добычу. Его воины распространяют среди крестьян Алаша об этом слухи. И не напрасно, вчерашние крестьяне рвутся в бой. Только бы не дрогнули, когда все начнется.
Колона пылит. Едем чуть в стороне. Скучаю. Спрашиваю Артогена:
— Почему сеноны не носят броню? — Загадочно улыбается. Спустя пару минут получаю тяжелый шлепок по плечу. Артоген решил ответить.
— Мы верим, что каждому с рождения суждено умереть именно тогда, когда приходит его смерть. К тому же в кольчуге или панцире неудобно. — Смотрит, будто оценивает.
— Все мы умрем, но я хотел бы пожить подольше. — Отвечаю и вижу в глазах галла разочарование.
— Зачем? Что бы стать бренном?
— Нет! — Прерываю его, возмущаясь, — Что бы учиться! Для детей мир вокруг — один. Повзрослев, они вдруг обнаруживают его совершенно другим. Но мир то не изменился. Не так ли? Хочу прожить долгую жизнь, что бы понять какой он мир на самом деле! — Такого красноречия сам от себя не ожидал. Но то, что я произнес, мне самому очень понравилось. От сердца получилось. Как будто тайну какую-то открыл для себя. Да и Артоген смотрит уже по другому.
— Ты, бренн, у кого из друидов учился? — Серьезно спрашивает Артоген, почти на ухо, что бы никто не услышал.
— Я не учился, — отвечаю как можно искреннее, что бы галл не заподозрил меня в том, чего скрывать от него не желаю. Снова молчит. Наверное, думает.
— Когда мы умираем, то предстаем перед Богами. Они дают нам возможность вспомнить все. От этих воспоминаний мы страдаем и радуемся, ненавидим и любим. Эти воспоминания каждый раз изменяют нашу природу и, рождаясь в этом мире снова и снова, мы идем к совершенству, постигая мир. Как и ты, я хочу узнать каков он на самом деле.
Вроде бы и разговор серьезный, но навязчивая фиксация ума на строчке из песни Владимира Высоцкого «Хорошую религию придумали индусы: как будто мы, отдав концы, не умираем насовсем», подняла настроение. Улыбаюсь. Наверное, для Артогена — без повода. Вижу, вождь хмурится.