— Геную я пока действительно не взял, но как считать доходы города будешь, знать хочу. И какая часть от них мне за охрану и на ремонт стен причитается. — Пришлось почти кричать, что бы он расслышал все наверняка.
— Мы подумаем, — Выкрикнул Игель и засеменил прочь. Я не стал ждать, пока он скроется в здании, вышел на улицу. «С этим Советом каши не сваришь», — мои надежды на то, что друиды станут чиновниками Мельпума, похоже не оправдались. Придется действовать по другому.
Я отпустил Вуделя и дружинников, захватив по пути Сарда, вернулся во «дворец». Марция принесла перекусить на двоих в покои.
От моей демократичности Сард «язык прикусил». Сидит в кресле как байбак на холмике у норы, дышать боиться.
— Угощайся, — широким жестом окидываю сервированный стол. Сард робко потянулся к вину.
— Благодарю, Бренн.
Что бы не смущать перса, я налил себе вина и отрезал кусочек сыра. Когда Сард опрокинул пару кубков и покончил с ногой барашка, решаю продолжить разговор:
— Расскажи мне о себе. — Сард смочил пальцы в серебряной вазе, ее Марция стала подавать к трапезе по моему распоряжению, и обтер полотном вьющиеся усы и бородку. Чем приятно удивил. У галлов моя любовь к гигиене пока не прижилась.
— Меня воспитал финикиец Патрокл. Сам он родом из Афин, но греков не любил. Я могу построить все, что угодно. Патрокл строил и дома в Карфагене и корабли. — Сард задумался.
— А как ты тут оказался? — Спрашиваю, скорее для того, что бы перс вынырнул из глубин воспоминаний и продолжил отвечать на интересующие меня вопросы.
— Пять лет назад мы с учителем плыли к Сицилии. Почти у самого берега нас потопила квинквирема лигуров. Учитель утонул, а я попал в плен. Через пол года меня подарили бренну Мельпума Гатлону. Я построил для него этот дом и был отпущен на свободу. Идти мне было некуда, а галлы оказались не слишком щедры. Вот и перебиваюсь теперь кое-как: колю дрова, ношу поклажу. — Сард опрокинул еще один кубок и снова его взгляд погрустнел, глаза застыли словно стекло.
— Постой, Сард. Как тебя звал Патрокл?
— Афросиб, бренн.
— Так вот Афросиб. Хочу я, чтоб выбрал ты место хорошее у стен Мельпума, где сейчас стоят большие пустыри, и построил мне там большой каменный оппидум. — Перс оживился, — Сможешь?
— Я смогу бренн!
— Ты писать умеешь?
— И на финикийском и на греческом. Даже местных друидов руны чуть-чуть разбираю, — Афросиб горделиво выпятил грудь и снова потянулся к кувшину с вином.
— Постой, хватит пить. Давай о деле поговорим. — Перс разочарованно вздохнул, но видимо какая-то мысль внезапно его посетила: спина выпрямилась, глаза оживились. Теперь он стал само внимание.
Я бросаю на стол мешочек с этрусским золотом, — Бери. Это на расходы. На первое время. Я хочу лучший оппидум, но не для роскоши, а что бы удобен был и от врагов хорошей защитой. — Афросиб слушает и кивает. — Купи свитки, если найдешь их тут или кожу ягненка и напиши все, что сможешь о своих планах. Жить теперь будешь в этом доме. Марция позаботится об этом. Завтра сюда придут желающие поработать. Вот их и возьмешь на первое время. Будут вопросы, не стесняйся, задавай прямо мне.
Я, конечно понятия не имею, где перс возьмет камень, и как он будет платить людям, что согласятся работать. Но полагаю, что если будет в чем нужда у него, теперь обязательно скажет. Тогда и подумаю, как и что смогу предпринять.
— Все сделаю бренн. Будет оппидум. — Он перышком слетел с кресла и обхватил руками мои колени.
Кричу: «Марция!», — врывается перепуганная девушка, — «Познакомься с Афросибом и найди ему место для ночлега. Теперь он тут будет жить».
Глава 12
Прошел почти месяц как я стал бренном инсубров. И только сегодня под вечер в Мельпум приехал Хундила с Гвенвилл. По этому поводу я закатил пир горой. Пришли даже друиды из Совета.
До меня регулярно доходят слухи, что влиятельные старцы мутят народ, плохо говорят о новом правителе инсубров. Но это зря они делают: за месяц в оппидуме многое изменилось и людям эти перемены по сердцу. Ведь жить в мире и под защитой, после безвластия и войны — уже не мало!
Перед застольем я вкратце изложил Хундиле о проблемах с местными друидами. Мы с Гвенвилл засиживаться не стали, а Хундила, может утром, что и расскажет интересного.
Скоро утро наступит. Гвенвилл спит, обняв меня словно вьюнок дерево. Лежу и обдумываю, о чем завтра стану говорить с Хундилой.
Наверное, не стоит говорить об отстроенных казармах и тренировках между службой в оппидуме дружины. Строительство замка не скрыть: сейчас в строительстве оппидума бренна в той или иной мере принимает участие весь город. Ведь я щедро оплачиваю работу серебром.
По началу, желающих получить работу пришло не больше сотни. Правда, двое из них, оказались греками. Мелетий сейчас с тримарцисием Бренагона объезжает деревни инсубров. Он ведет перепись людей и их имущества, а главное, доводит до сведения крестьян, первый указ бренна: «Два раза в год за справедливый суд и защиту доставлять в Мельпум каждую пятую голову из приплода, часть собранных ягод, добытых в лесах других припасов, рыбы и от промыслов. А кто землю возделывает — ничего из урожая не дает три года. И пусть не заботится о продаже. Бренн все купит по справедливой (к сожалению понятия рыночной цены у галлов не было) цене». Уж очень мне хотелось покрепче привязать крестьян к земле, да и на будущее обеспечить надежный запас продовольствия.
Долго спорили по поводу «бренн купит», по большей мере галлы куда лучше понимали обмен. Но Мелетий пообещал, что сможет правильно растолковать указ.
Второго грека зовут Полибий. Выглядит стариком в свои сорок пять, но теперь важно шествует по узким улочкам Мельпума в сопровождении двух щитоносцев и тоже ведет перепись.
С особым пристрастием он описывает склады пришлых купцов и местных ремесленников. С купцов решили брать треть от ввозимых товаров. Полибий говорит, что все равно будут привозить: галлы могут золотом оплатить отрез понравившейся ткани.
По экспорту, моя политика протекционизма Мельпуму — налицо: на два года вывоз всего произведенного в оппидуме без пошлин.
Со скорняжников, ювелиров, гончаров и кузнецов я пока решил истребовать десятую часть от всего, что делают они за месяц. Когда раздумывал об этом налоге, всерьез почувствовал недостаток отсутствия у инсубров денежной системы. Кстати, пока недовольных нововведениями нет. Видно Совет обирал народ покруче, чем я.
Из-за отсутствия денег постоялых дворов и трактиров в Мельпуме нет. Народ гуляет в общественных избах, куда каждый несет, что имеет. Эти бесконечные пьянки «на халяву» меня, конечно, не радуют, но народ злить не хочу.
«Нужно завтра Хундилу напрячь, чтобы подумал, как из Этрурии специалистов привлечь и организовать в Мельпуме собственный монетный двор. У меня золота килограмм пятьдесят имеется и серебра только в посуде килограмм двести. Начать можно, а там когда люди привыкнут расплачиваться деньгами и этрусские в оборот пойдут и из Карфагена», — с этой мыслью успокаиваюсь. Закрываю глаза и, вспомнив, что от Артогена до сих пор нет никаких вестей, снова не могу уснуть. Вспоминаю о приятных мелочах вроде запущенной в эксплуатацию коптильни и об окончании строительства ледника. Успокаиваюсь.
«Мы шли к Генуе восемь дней. Лигуров в пути даже не видели. Генуя, тфу! У нас деревни больше! В деревянном оппидуме остались одни старики. Лигуры ушли на кораблях в море. Две недели Артоген ждал, надеясь захватить добычу, что в гавань зайдут купеческие корабли. Взбешенный, он с присягнувшими лигурами пошел к Фельсине. Сенон думает, что ты его обманул, когда пообещал за Геную всю добычу. В оппидуме остался Алаш и пять сотен его воинов. У них припасов, может, на неделю и хватит. Мы скакали не жалея коней, пешие дойдут к Мельпуму дня через три», — Сколан выглядит измученным и виноватым. Хундила хмуро поглядывает на меня. Наверное, размышляет в силе или нет наша утренняя договоренность по поводу свадьбы с Гвенвилл.
А как хорошо начался день! Хундила уговорил друидов Мельпума перебраться в Мутину. Наобещал им в три короба чего-то. Не важно, главное — результат.
Терпеливо выслушав мои доводы о важности товарно-денежных отношений, пообещал тайно найти мастеров, которые смогут наладить чеканку монеты в Мельпуме. Мне даже удалось избежать обсуждения всех моих реформ. Уж очень не хотелось сейчас посвящать Хундилу в планы сознания настоящего государства у инсубров. Мог ведь и не одобрить. Ну да, опять свадьба и вроде как вынужденная. Почти ультиматум вроде «в начале деньги, потом — стулья».
Говорю Сколану: «Отдохни, наберись сил. Я подготовлю Артогену подарки. Через два дня моя свадьба. После, возьмешь дары и со своими всадниками попробуешь помочь Артогену в войне с иллирийцами. Если успеешь. Об Алаше не волнуйся. Сегодня же отправлю ему припасы. Иди, отдыхай». — Сколан, странно поглядывая на Хундилу, уходит.
Чувствую себя разбитым и на душе кошки скребут. Откуда мне было знать, что Генуя, вроде как пиратская база лигуров на самом деле оказалась не городом за каменными стенами, а жалкой деревней! Что благодаря удобной бухте Генуя — это всего лишь небольшой транзитный порт. Одной заботой больше: не имея собственного флота содержать бесполезный теперь порт за сто километров от Мельпума. Хундила словно угадав мои мысли, говорит:
— Оставь лигуров. Они теперь не опасны. — Не вижу смысла объяснять ему, что земли лигуров мне еще пригодятся. Что уже мечтаю о десятках укрепленных оппидумов там. Да и выход к морю доставшийся так легко сейчас, стоит будущих усилий.
— Ты прав. Плохо, что Артоген зол, — отвечаю.
— Не беспокойся об этом и Сколана не торопи. Пусть Артоген свернет себе шею в Иллирии. Ему не победить яподов. — Понимаю, что Хундила прав. Артоген может стать очень влиятельным, а главное самостоятельным вождем в Галлии. Да что там стать, он такой и есть. Но все равно хочу ему помочь.
— Так и сделаю, но сейчас нужно Алашу помочь. Прости, оставлю тебя не надолго.