Среди пирующих за столом, добрая половина походила на сенонов. Они ловили мой взгляд и улыбались в ответ. Да и расселись они как можно ближе. Поэтому я не очень удивился просьбе Бритомария взять под свое покровительство его род. И удивился лишь тогда, когда вождь сенонов заговорил о десяти тысячах воинов, что находятся сейчас на службе у отца Понтия в Кавдии. Сеноны Бритомария по-видимому в настоящий момент были единственной военной силой, на которую мог рассчитывать Пирр от поддерживающих его самнитов. Я же мысленно восславил Богов, ибо воины Бретомария по большей мере воевали на лошадях, и не встреть я его в Беневенте, то вполне мог столкнуться на поле битвы позже. И тогда принесенная жертва у Канн оказалась бы напрасной: Пирр, потерявший фессалийскую конницу, мог бы воспользоваться услугами всадников — сенонов. В тайне от Понтия мы договорились, что Бритомарий с утра уедет из города, что бы через неделю присоединиться ко мне у Капуи.
«Я буду ждать столько, сколько необходимо», — пообещал я Бритомарию, понимая, что его всадникам предстоит трудный для лошадей переход в горах Самния.
Глава 33
В полдень, на следующий день после пира, что закатил гостеприимный хозяин Беневента, меня разбудили крики и бряцание оружием.
Спустя некоторое время, потребовавшееся, что бы натянуть штаны, сапоги и рубаху, у входа в покои, выделенные мне для отдыха, обнаруживаю кельтов с обнаженными мечами в руках и Понтия с самнитами, настроенными весьма недружелюбно.
Мальчик едва только увидел меня, закричал:
— Предатель!
Чувствую, что если сейчас же не заговорю с ним, то его люди тут же бросятся в бой. Гася дрожь в коленях, улыбаюсь и громко, что бы услышали все вокруг, отвечаю ему:
— Стал бы предатель спать так крепко, что проспал завтрак? — Не давая возможности опомниться разгневанному юноше, жестом руки приглашаю его войти, — Обсудим это?
Понтий если и сомневался, то недолго. Он дал знак своим людям оставаться на месте и решительно двинулся ко мне, не обращая внимания на мечи Хоэля и Сколана.
Оставшись наедине с ним, решаю, что лучше дать ему возможность выговориться, молчу, понятное дело. И правильно делаю. Малыш тут же разразился проклятиями, поминая всех известных ему демонов, но их имена и то, как Понтий жестикулирует, воспринимаю спокойно. В прошлой жизни трехэтажные лингвистические конструкции в импрессивном изложении вокруг меня звучали не редко. Только бы сдержать смех, ведь мальчик может и вправду обидеться.
— Не стоит так ругаться, друг мой. Объясни лучше, что так взволновало тебя? — Слава богам смышленый юноша тут же высказался по сути:
— Ты подговорил Бритомария! — С жаром обвинил меня Понтий. С невинным выражением, стараясь не переиграть, уточняю:
— К чему? Что такого сделал Бритомарий, если вину за его действия ты возлагаешь на меня? — Пытаюсь выглядеть обиженным и возмущенным. Сработало! Малыш сдался, сомнения тут же отразились и на его безусом лице и в поникших плечах.
— Прости бренн. Я обещал царю Пирру Бритомария и его сенонов. Но утром я узнал, что после пира они сразу же покинули Беневент. Единственная мысль об этом происшествии связана с тобой. Ведь вы все время о чем-то говорили!
— Как мог ты обещать то, что тебе не только не принадлежит, но и не может никогда стать тем, чем ты мог бы распорядиться? — «Вот это загнул, закрутил… Стоит излагать по проще», — советует мне Альтер эго. Тем не менее, сохраняя скорбное выражение царственного лица, продолжаю, — Я полагаю, что Бритомарий может и должен принимать собственные решения. — Понтий не возразил мне, да и не собирался. Похоже, малыш пришел в отчаяние от правды:
— Но я же обещал Пирру!
— Не расстраивайся друг мой! — И тут меня настигло ошеломительное озарение: «Какая удача! Как замечательно проведение! Слава богам!», — Известны ли тебе планы Великого Пирра? — Мальчик, полагая, что от искренности его ответа, зависит честь рода и, веря, что я действительно могу помочь советом, не стал скрывать того, что Пирр искал с тусками мира, но, получив отказ, обратился к самнитам за помощью.
— Когда туски отказали Пирру в мире, он, вернувший нам Беневент, просил о помощи и я пообещал ему всадников Бритомария. Я не знаю где сейчас Пирр. Должно быть, набирает армию из союзных ему лукан. — «Ага! Значит, Пирр просил мира», — Это несколько меняет планы, но не существенно. И молодому вождю самнитов в их реализации, пожалуй, отведу главную роль. Доверительно сообщаю:
— Я был женат на дочери сенатора Спурина. Сейчас я дал ей развод, но полагаю, что она с радостью согласиться взять в мужья Пирра. Женившись на ней, он станет Нобелем Этрурии, что позволит ему не только заключить с тусками мир, но и рассчитывать на помощь Этрурии, если, конечно, он будет нуждаться в помощи.
— Этого нельзя допустить! — Закричал Понтий. — Туски наши враги! Ты хочешь, что бы я предложил Пирру сделку?
— Хочу и считаю, что удача в этом предприятии принесет выгоду всем. Всем, кто называют землю полуострова своим домом. — Внимательно наблюдая за Понтием, замечаю, что он по- прежнему настроен против посредничества в этом деле. — Пирр пришел сюда и первое, что он сделал — это стал править тарентийцами как Эпиром. Завтра он станет заправлять и в Самнии, а если победит тусков, то и Этрурией. Тогда тебе только и останется, что угождать новому Императору. Вы сами и самниты и луканы и греки вместо того, что бы приложить дипломатические усилия к миру, навязываете Этрурии войну, забывая, о благословенных временах процветания торговли и мира. А между тем, Карфаген таит куда больше угрозы для процветания всех вас и тусков и самнитов и кампанцев и лукан и греков, что живут в полисах на юге. Пока вы воюете, они бескровно побеждают, становятся сильнее и в торговле и в искусствах. Ты понимаешь меня?
— Да. Понимаю. Но мне тяжело будет сделать то, о чем ты просишь.
— Никто не говорил, что будет легко! — Тут же понимаю, что мой юмор ни к месту. Мальчик хмурится и из под густых бровей бросает взгляд полный сомнений, и быть может, подозрения, мол, о чем ты бренн? — Улыбнись друг мой, если ты сможешь добиться успеха в этом предприятии, то я сравню тебя с легендарным Одиссеем — царем Итаки, чей ум и дарованная богами мудрость повергли непреступную Трою. Ведь рожденный вождем не прославляет свое имя в битвах, но становится великим, думая о благе народа и государства.
— Я сделаю это бренн. Сегодня ты сможешь уйти, если захочешь. Только пообещай мне, что придешь и защитишь мой народ, если я тебя попрошу об этом.
— Конечно, юный вождь. Но и ты помни, что с такой же просьбой завтра ко мне обратятся и кампанцы. Если надумаешь когда-нибудь ограбить Капую, прошу тебя прежде вспомнить этот день и то, о чем мы с тобой говорили.
— Я запомню, — ответил Понтий и ушел. Я же задумался над тем во что ввязался. Прейдя к выводу, что игра стоит свеч, решаю позаботиться и о нуждах желудка.
— Хоэль!
— Да бренн! — прокричал Хоэль из-за дверей и лишь, потом появился на пороге.
— Я приглашаю тебя разделить со мной трапезу. — Моргнув пару раз, Хоэль забористо рассмеялся.
— Конечно бренн. Позволь только мне приготовиться. Еще кукушка не прокукует в соседней роще, как мы успеем набить животы самнитской снедью. — Киваю, соглашаясь. Хоэль громко о чем-то толкует со Сколаном, оба смеются, но минут через десять они притащили запеченного поросенка, хлеб и вино.
Скромно отобедав, мы покинули дом гостеприимного Понтия. На большом подворье яблоку негде упасть от суетящихся между возами людей. Молодой вождь держал слово и готовил для моей дружины припасы.
— Сколан, собери всех ближников. Мы покидаем Беневент.
— Слушаюсь бренн.
Глава 34
Эта реальность, наверное, из-за разрушения Рима галлами все же отличалась от известной мне по истории отсутствием, например Апиевой дороги. Но Латинская дорога от Беневента до Капуи позволила нам пройти около сотни километров за два дня. И в который раз я с грустью о предстоящих расходах подумал, что продолжу строить дороги в Галлии.
Капуя, в историческом прошлом моего мира была вторым по величине городом после Рима на Италийском полуострове. Едва я увидел город, как тут же вспомнил дачные поселки, выросшие у городов в 90-х, словно грибы после дождя. Одноэтажные домики, утопающие в зелени низкорослых деревьев и виноградников тянулись от реки Вольтурно к подножию гор без какой либо идеи градостроения. На узких улицах едва могли разминуться рабы, несущие паланкины.
Богатые виллы, словно гнезда птиц яркими красками черепичных крыш обращали на себя внимание при взгляде на горы. Наверное, заботясь о непосильно нажитом местные толстосумы предпочитали строить свои жилища на скалах. Действительно, побывав в некоторых из них, я признал, что оборонять узкую дорогу по одну сторону которой — отвесный кряж, уходящий в небо, а по другую — обрыв в пропасть, возможно, и малыми силами. Виллы-крепости врагам Капуи редко удавалось захватить и разграбить.
Что бы не сеять панику среди горожан, уставших от набегов самнитов, присутствия легионов Этрурии и Пирра, я выслал вперед декурию Сервия. Должно быть, он прекрасно справился со своей задачей, поскольку жители окраин Капуи увидев нас на дороге, спокойно продолжали работать на виноградниках и полях.
Там, где у дороги начался парк из тополей, мирт, тутовых и каштановых деревьев навстречу нам вышла делегация богатых горожан с подарками. Среди них находился и декурион Сервий. Поймав мой удивленный взгляд, он самодовольно улыбнулся, подмигнув мне.
Как выяснилось позже, этот пройдоха представил меня и дружинников, как армию наемников из Галлии. Сервий объяснил Совету Капуи, что от них зависит, стану ли я защищать их или примкну к Пирру. Он рассказал им, что в Беневенте не поскупились на дары и единственный шанс для жителей Капуи что бы ублажить меня — дикого и могущественного, одарить роскошными подарками, ну на худой конец золотом.