асят, что печатные машинки были изготовлены в Оуте в магическом доме на магической улице человеком с волшебным моноклем, с помощью которого можно различать магические связи. Мастер вскоре исчез, между прочим. Тем не менее… машинки были названы в честь Алуэтты. Разумеется, она получила одну из них. А две другие отец подарил ее подругам. Они целыми днями слали друг другу письма, рассказы и стихи, пока однажды ночью Алуэтта не скончалась. Вскоре после этого мистер Стоун подарил ее печатную машинку музею, чтобы ее выставляли там вместе с несколькими письмами Алуэтты.
– А что случилось с двумя другими? – тихо спросила Айрис.
Хелена подняла бровь.
– Остались у двух ее подруг, разумеется. – Она подняла машинку и нашла серебряную гравировку. Ту самую, над которой Айрис годами ломала голову. – Ты сказала, что эта принадлежала твоей бабушке, верно? Ее инициалы случайно не Д.Э.У.?
– Именно так, – подтвердила Айрис.
Дейзи Элизабет Уинноу была женщиной замкнутой, но она часто рассказывала внучке истории о своем детстве. Однако сагой о печатной машинке так и не поделилась, и Айрис с изумлением представила, что бабуля дружила с двумя другими девушками. Представила, как они писали друг другу в разлуке, делясь печалями и радостями.
– Призадумалась, где же третья? – спросила Хелена, осторожно убирая печатную машинку в футляр. – Точнее, вторая, поскольку третья у тебя.
У Айрис были догадки. Она ничего не сказала, но вспомнила о письмах, что лежали в ее сумке. С участившимся сердцебиением она подумала: «Нас связывали не платяные шкафы, а печатные машинки».
– Итак, Айрис, – сказала Хелена, – должна тебя спросить: ты уверена, что хочешь взять на войну печатную машинку твоей бабушки? Ты можешь продать ее в музей. Тебе заплатят за нее целое состояние. Да они будут в полном восторге, если смогут выставлять ее вместе с «Первой Алуэттой».
– Она не продается, – коротко ответила Айрис. – Она будет со мной, куда бы я ни поехала.
– Я так и думала. Но я отвлеклась. Теперь к делу. Ты сядешь на ближайший поезд, который отправляется из Оута через полчаса. Так что времени у тебя в обрез. Поедешь в Авалон-Блафф – это город в шестистах километрах к западу, вблизи линии фронта. Не забывай, что там ты будешь под юрисдикцией другого канцлера, и законы, принятые в Оуте и Восточном округе, на западе могут не действовать. На войне тоже все кардинальным образом меняется, так что тщательно следи за правилами повседневной жизни, чтобы оставаться в безопасности. Твое контактное лицо – Марисоль Торрес. Она держит гостиницу, где предоставляют постель и завтрак. Она будет обеспечивать тебя едой и жильем, пока ты работаешь. Она не знает о твоем приезде, но назови ей мое имя, и она о тебе позаботится.
Поезд следует через Авалон раз в шесть дней. Я ожидаю от тебя отпечатанных, отредактированных и готовых к публикации репортажей. Мне нужны факты и нужны рассказы. Это единственный способ обойти ограничения канцлера на публикации о войне. Он ведь не сможет каждый раз запрещать нам печатать солдатские байки и факты. Поэтому обязательно указывай источник цитаты, чтобы он не объявил твои статьи пропагандой. Отпечатанные статьи ты будешь вкладывать в коричневые конверты, которые найдешь в своей сумке, и давать в руки проводнику поезда. Все необходимое также будет передаваться поездом, так что, если тебе что-то понадобится, дай мне знать. Ты все поняла, Айрис?
– Да, мисс Хаммонд.
Во рту у Айрис пересохло, ладони вспотели.
Неужели она в самом деле пошла на это?
– Хорошо, – сказала Хелена. – А теперь переодевайся. Твой саквояж брать нельзя, только утвержденную кожаную сумку и печатную машинку. Встретимся на тротуаре через пять минут.
Она уже вышла было за дверь, но задержалась на пороге.
– Да, а под каким именем ты будешь писать?
Айрис замешкалась. В «Вестнике Оута» ее статьи публиковались под именем Айрис Уинноу. Не нужно ли добавить средний инициал, как у Романа? Но, наверное, это будет звучать напыщенно. Роман Кичливый Китт.
При мысли о нем в груди заныло. Это чувство, острое и безошибочное, удивило ее.
«Я скучаю по нему».
Она скучала по тому, как перекладывала предметы на его столе, чтобы позлить его. Скучала по взглядам украдкой на его ужасно красивое лицо, по его редким улыбкам и смеху. Скучала по перепалкам с ним, даже если обычно это было соревнование, кто кого перещеголяет в сарказме.
– Айрис? – окликнула Хелена.
Девушка вздрогнула. Наваждение исчезло, как только она укрепилась в своем решении. Она отправляется на фронт, и у нее нет времени упиваться чувствами… чем бы они ни были.
– Айрис Уинноу сойдет, – сказала она и взяла комбинезон.
– Просто «сойдет»? – Хелена на секунду задумалась, скривив губы. Потом подмигнула и сказала: – Спорим, я придумаю что-нибудь получше?
Не успела Айрис ответить, как она вышла.
16Этти
Шесть сотен километров кажутся вечностью, когда не знаешь, чего ожидать. Вечностью, сотканной из золотистых полей, сосновых боров и гор, которые издали кажутся голубыми. Вечностью, сотканной из пейзажей, которых ты никогда не видела; воздуха, которым никогда не дышала; и поезда, который покачивается и грохочет, как чувство вины.
Интересно, каково это – быть бессмертной? Ты идешь вперед, но на самом деле стоишь на месте. Существуешь, но время истончается и утекает сквозь пальцы.
Я пытаюсь закрыть глаза и отдохнуть, но слишком уж велико искушение наблюдать за проносящимся за окном миром. Миром, который кажется бесконечным и необъятным. Миром, который заставляет меня чувствовать себя маленькой и ничтожной перед его дикими просторами. Это ощущение расстояния сжимает мне грудь, словно я нутром чувствую эти шестьсот километров, на которые удаляюсь от своего единственного дома. И тогда я достаю из сумки письма и перечитываю их. Иногда жалею, что оставила последнее его письмо на полу. А иногда я этому рада, потому что иначе вряд ли сидела бы здесь, направляясь на запад в облаке пыли, вооруженная одной лишь смелостью.
Иногда мне интересно, как он выглядит и напишу ли я ему еще когда-нибудь.
Иногда я…
Поезд дернулся.
Айрис прекратила писать и выглянула в окно. Поезд замедлил ход и наконец полностью остановился, с шипением выпуская дым. Они стояли в чистом поле где-то в Центральном округе. Ни городов, ни даже построек не было видно.
Неужели поезд сломался?
Айрис отложила блокнот и выглянула из купе. Большинство пассажиров уже сошли на предыдущих остановках, но в коридоре она заметила девушку, которая разговаривала с проводником.
– Мы наберем скорость после заката, мисс, – говорил тот. – Это будет примерно через полчаса. А пока можете выпить чаю.
Айрис нырнула обратно в купе. Они остановились намеренно, но интересно, почему нужно ждать темноты, чтобы ехать дальше? Она уже подумывала взять сумку и пойти поискать ту девушку, когда в дверь купе постучали.
– Не занято?
Айрис подняла голову. К ее удивлению, это оказалась та самая девушка. Шоколадная кожа, черные курчавые волосы, в одной руке футляр с пишущей машинкой, в другой – чашка чая. Одета она была в такой же комбинезон, что и сама Айрис, с белыми буквами «ПРЕДСТАВИТЕЛЬ «ПЕЧАТНОЙ ТРИБУНЫ» чуть повыше сердца, но ее одежда казалась более модной: ремень на талии, подвернутые на щиколотках брюки, открывавшие носки в красную полоску и темные ботинки. На шее у нее висел бинокль, на плече – кожаная сумка.
Еще один военный корреспондент.
– Нет, – с улыбкой ответила Айрис. – Садись, если хочешь.
Девушка вошла в купе, задвинув за собой дверь. Сначала она поставила пишущую машинку, потом со стоном сняла с плеча сумку и села напротив Айрис. Закрыв глаза, она отпила чай и тут же закашлялась, поморщив нос.
– На вкус как жженая резина, – сказала она и, открыв окно, вылила чай.
– Не знаешь, почему мы остановились? – спросила Айрис.
Ее новая спутница закрыла окно.
– Точно не знаю. Проводник не решился ничего сказать, но мне кажется, это как-то связано с бомбами.
– Бомбы?
– М-м. Думаю, мы добрались до границы Западного округа, а за ней уже раскинулась территория, где в полной мере ощущается ход боевых действий. Не знаю почему, но железнодорожники решили, что, начиная отсюда, будет безопаснее ехать по ночам. – Девушка скрестила ноги, внимательно изучая Айрис. – Не знала, что у меня будет компаньонка в этом путешествии.
– Наверное, я пришла в «Печатную трибуну» сразу после твоего ухода, – сказала Айрис, все еще думая о бомбах.
– Хелена засыпала тебя вопросами?
– Да. Я думала, она меня не примет.
– Да куда бы она делась? Приняла бы, даже выгляди ты так, будто только что пришла с танцев в клубе. Ходят слухи, что они отчаянно нуждаются в корреспондентах. Кстати, я Теа Эттвуд, но все зовут меня Этти.
– Айрис Уинноу. В основном меня зовут по фамилии.
– Тогда я буду звать тебя по имени. Итак, Айрис, почему ты здесь?
Айрис поморщилась. Она еще не знала, насколько хочет открывать свое трагическое прошлое, поэтому остановилась на простом ответе.
– В Оуте ничего интересного. Мне захотелось перемен. А ты?
– Ну… Человек, которого я когда-то уважала, сказал, что публицист из меня никакой. По его словам, моим работам «недостает оригинальности и убедительности».
Этти фыркнула, словно его слова до сих пор ее уязвляли.
– И тогда я подумала: как лучше всего проявить себя? Кто станет лучшим учителем, который отточит твои слова, если не постоянная угроза смерти, потери конечности и… что там еще было в добровольном отказе «Печатной трибуны»? Как бы то ни было, я не люблю браться за дела, в которых предполагаю потерпеть неудачу. Так что у меня нет иного выбора, кроме как писать отличные статьи и публиковать, к огорчению моего старого профессора. Я даже оплатила для него подписку на «Печатную трибуну», так что газету будут доставлять ему домой, и он подавится своими словами, когда увидит мое имя.