ся оставить, Айрис чувствовала себя так, словно ее сбил с ног ветер.
«Все будет хорошо», – твердо сказала она, заставляя себя убрать руки.
Айрис шагнула к двери и споткнулась о коврик. Нужно было сначала дойти до комнаты Марисоль, а потом уже гасить свечу. Она выбежала в коридор и чуть не столкнулась с Этти.
– Где Марисоль? – спросила Айрис.
– Я здесь.
Девушки обернулись и увидели, что она поднимается по лестнице со свечой в руках.
– Внизу все готово. Идемте в мою комнату. Вы проведете ночь со мной.
Этти и Айрис прошли за хозяйкой в просторную комнату. Здесь была большая кровать с балдахином, диван, письменный стол и книжная полка. Марисоль поставила свечу и принялась придвигать к двери самый тяжелый предмет мебели. Этти бросилась ей помогать, а Айрис подбежала к окнам, чтобы задернуть шторы.
Вдруг стало очень тихо. Айрис не знала, что хуже: сирены или эта тишина после.
– Устраивайтесь поудобнее на кровати, – сказала Марисоль. – Ночь может быть долгой.
Девушки уселись у изголовья кровати, скрестив ноги. Этти наконец задула свечу, но у Марисоль еще горела. Хозяйка открыла шкаф и, отодвинув в сторону платья и блузки, нашла фонарик и маленький револьвер.
Она зарядила револьвер и протянула Айрис фонарик.
– Если гончие проникнут в дом, что маловероятно, но полностью исключать нельзя… Посвети на них, чтобы я их видела.
«Чтобы она могла в них стрелять», – поняла Айрис, но кивнула и принялась рассматривать фонарик, нащупав большим пальцем выключатель.
Марисоль села на край кровати между девушками и дверью и только после этого задула свечу.
Темнота вернулась.
Айрис начала считать вдохи, стараясь дышать глубоко и ровно. Пытаясь отвлечься.
«Раз… два… три…»
На четырнадцатом вдохе она услышала первую гончую. Та выла вдалеке, и от этого леденящего звука Айрис стиснула зубы. Потом звук стал приближаться. К вою первой присоединилась другая, потом еще одна, и наконец уже нельзя было сосчитать, сколько гончих пришли в Авалон-Блафф.
«Двадцать четыре… двадцать пять… двадцать шесть…»
Чудовища рычали на улице, прямо под окном Марисоль. Казалось, дом задрожал – похоже, одна из гончих царапала когтями входную дверь. Стукнул дверной молоток.
Айрис подскочила.
Теперь ее дыхание участилось, но она сжимала фонарик как оружие, приготовившись ко всему. Она почувствовала, как Этти взяла ее за другую руку, и теперь девушки держались друг за друга. Хотя ничего не было видно, Айрис знала, что Марисоль сидит в темноте прямо перед ними, как статуя, с револьвером на коленях.
Вой стал стихать. Гончие уходили. Дом снова содрогнулся, словно они попали в петлю времени.
Айрис сделала семьсот пятьдесят второй выдох, когда воцарилась тишина. Все было в точности, как предсказывала Марисоль.
Ночь была очень долгой.
21Странствующий рыцарь или разбойник
Ты в безопасности? С тобой все в порядке? Что случилось?
Пожалуйста, напиши, как сможешь.
Роман отослал письмо через шкаф вскоре после того, как Айрис прислала свое оборванное. Он знал: если девушка сделала опечатки в трех словах, значит, случилось что-то неожиданное и ужасное. Он до поздней ночи бродил по комнате, глядя на шкаф и на чистый пол перед ним. Проходили час за часом, темные и холодные, а она все не писала.
Что случилось? Он отчаянно хотел знать. В конце концов он вымотался и сел на край кровати, обуреваемый дурными предчувствиями.
Может, город, в котором она остановилась, подвергся атаке? Он представил, как Айрис затаилась в укрытии, а вокруг падают и взрываются бомбы, рассыпая снопы искр и сея разрушения. Представил, что Айрис ранена. Представил, что солдаты Дакра врываются в город и берут ее в плен.
Роман не мог сидеть на месте.
Он встал и снова начал расхаживать, проделывая борозду в ковре.
Если с ней что-то случится… как ему об этом узнать?
– Айрис, – произнес он, глядя на свет лампы. – Айрис, напиши мне.
В три часа утра он достал из тайника ее старые письма, сел на пол и перечитал их. Хотя его всегда трогали ее послания Форесту, теперь он почувствовал, что его пронзили слова, которые она писала ему самому. Они причиняли боль, и Китт не знал почему.
Роман вышел из комнаты в темные коридоры особняка и пошел тем путем, которым ходил ночь за ночью после смерти Дел, когда его одолевала бессонница. Когда ему было пятнадцать и он был настолько сломлен, что ему казалось, будто горе похоронит его.
Тихо, словно призрак, он спустился по лестнице, прошел через холодные комнаты и извилистые переходы, пока наконец его не привлек слабый свет на кухне. Роман ожидал, что дом, почуяв его беспокойство, приготовит ему теплого молока и печенья. Однако, перешагнув через порог, он увидел на кухне бабушку. Та сидела за столом со свечой и чашкой чая.
– Роман, – произнесла она своим характерным резким тоном.
– Б-бабуля, – ответил он. – Прости, я не думал, что… Я сейчас уйду.
– Не будь смешным. Чайник еще не остыл, если хочешь чаю. Хотя я знаю, что ты предпочитаешь кофе.
Это было приглашение поговорить. Роман был совершенно измучен. Сглотнув, он вошел на кухню и взял чашку, налил себе чаю и сел напротив бабушки, поначалу боясь смотреть ей в глаза. Она умела читать мысли.
– Почему не спишь в такой час? – спросила она, буравя его проницательным взглядом.
– Жду письма.
– Письма глухой ночью?
Он вспыхнул.
– Да.
Бабушка продолжала пристально смотреть на него. За всю жизнь она улыбалась от силы раза три, поэтому Роман был потрясен, увидев, что ее поджатые губы изгибаются в усмешке.
– Значит, ты наконец нашел достойное применение моей пишущей машинке, – сказала она. – Как я понимаю, ты пишешь внучке Дейзи Уинноу?
Роман замешкался, но все же кивнул.
– Откуда ты знаешь?
– Просто догадка. Учитывая, что мы с Дейзи обе решили оставить пишущие машинки в семье, а не отдавать их в это жалкое подобие музея.
Роман подумал о письме, которое Айрис написала до того, как ей помешало что-то, происходящее за много километров отсюда. Она обнаружила, что их пишущие машинки связаны, и теперь ему очень хотелось узнать, что это за связь.
– Ты дружила с Дейзи Уинноу? – осмелился он спросить, зная, что бабушка всегда неохотно говорила о прошлом.
– Тебя это удивляет, Роман?
– Ну… да, – ответил он чуть раздраженно. – Наша семья…
– Снобы из высшего общества, попавшие туда благодаря новым деньгам? – предположила она. – Да, знаю. Вот почему я так сильно любила Дейзи. Она была мечтательницей и изобретательницей с открытым сердцем. Нас с Алуэттой никогда не заботил ее социальный статус.
Она замолчала. Роман тихо ждал, а потом, затаив дыхание, слушал рассказ бабушки о дружбе с Алуэттой Стоун и Дейзи Уинноу и о печатных машинках, благодаря которым они когда-то поддерживали связь.
Поначалу Китт был ошеломлен. Он пил чуть теплый чай, и слушал, и начинал видеть незримые нити, которые тянули его к Айрис. Это не казалось судьбой – Роман не верил в такую чушь. Но определенно что-то их связывало. То, что лишало его сна и вызывало боль в груди при каждом вдохе.
– Какая она? – спросила бабушка. – Внучка Дейзи.
Роман уставился на чайную гущу.
– Точно не могу сказать. Я не слишком хорошо ее знаю.
– На случай, если ты забыл: я вижу, когда ты врешь, Роман. Ты щуришься.
Он лишь рассмеялся. Айрис сказала ему то же самое на прошлой неделе.
– Ну ладно, бабуля. Я бы сказал, что она похожа на свою бабушку, судя по твоему описанию Дейзи.
– Вот как? – Бабушка призадумалась. – Хм-м. Так вот зачем тебе понадобилась вторая часть мифа? Чтобы послать?..
– Айрис, – прошептал он.
Бабушка лишь выгнула бровь, а потом произнесла «Айрис» так ласково, что Роман вздрогнул.
– Да.
Он подумал, что пора уходить, пока она не сказала чего-нибудь еще, что смутит его. Он уже поднимался с табурета, когда бабушка протянула:
– И ты позволишь ей ускользнуть?
Он застыл. Что на это ответить?
– Вряд ли у меня есть выбор, бабуля.
Бабушка фыркнула и похлопала его по руке.
– Выбор есть всегда. Ты позволишь отцу писать твою историю или сделаешь это сам?
Он молчал. Бабушка встала с легким кряхтением и подошла к порогу, но задержалась, и Роман напрягся, не зная, что она хочет сказать.
– Роман, мне семьдесят пять, – начала она. – За свою жизнь я много чего повидала и скажу тебе, что мир стоит на пороге перемен. Будущее будет только мрачнее. Когда ты находишь что-то хорошее, то должен за это держаться. Нельзя терять время, беспокоясь о том, что в итоге вообще будет неважно. Наоборот, нужно рисковать ради света. Понимаешь, о чем я?
Он кивнул, хотя сердце у него заколотилось.
– Хорошо, – сказала бабушка. – А теперь вымой чашки, иначе кухарка рассердится из-за беспорядка.
Она ушла. Без нее тени в кухне словно бы сгустились. Роман отнес чайник и чашки в раковину, и тут до него дошло, что он никогда в жизни не мыл посуду.
Китт постарался вымыть тщательно, как мог, поставил чашки в буфет и вернулся в свою комнату, где сразу посмотрел на шкаф. Письма по-прежнему не было.
Роман уселся на пол и наконец задремал. Проснувшись на рассвете, он обнаружил, что она наконец написала. Бросился к письму и с колотящимся сердцем развернул.
Я в безопасности, со мной все в порядке. Не волнуйся! Прости, что ночью пришлось так резко уйти.
Сейчас у меня нет времени на длинное письмо, нужно идти. Сегодня я опять буду в госпитале, но скоро тебе напишу.
Р. S. Надеюсь вечером или завтра прислать еще солдатских писем, чтобы ты отправил их почтой, если не возражаешь.
Он вздрогнул от облегчения, хотя и знал: что бы там ни случилось прошлой ночью, события были не из хороших. Но Айрис не пострадала и была в безопасности, и Роман вздохнул, опуская голову на пол.