Она протиснулась через толпу и начала помогать спускать раненую с грузовика. Айрис заметила, что девушка едва держится на ногах, раненая в живот. Липкая кровь с ее темно-зеленой формы перепачкала руки и комбинезон Айрис – алая, как роза. Девушка стонала, пока Айрис помогала ей зайти в госпиталь.
Кроватей не хватало.
Медсестра у двери, взглянув на раны, жестом показала Айрис, чтобы та вела свою подопечную в коридор справа.
– Найди, где ее разместить поудобнее, – сказала медсестра.
Айрис искала, но здесь был только голый пол, даже стулья убрали, а она уже чувствовала, что девушка постепенно теряет сознание.
– Все будет хорошо, – сказала Айрис, когда та захныкала. – Ты теперь в безопасности.
– Просто… положи меня… на… пол.
Айрис так и сделала, осторожно прислонив ее к стене. Девушка закрыла глаза, прижимая руки к животу.
Взвинченная, Айрис обратилась к первому попавшемуся санитару, который пробегал мимо с ведром окрашенной кровью воды и тряпками.
– Пожалуйста, там раненая, которой нужна помощь. Я не знаю, как ей помочь.
Измотанный санитар глянул за спину Айрис. Рассмотрев сидящую на полу девушку, он прошептал:
– Мне жаль, но она не выживет. Такие раны мы не лечим. Просто устрой ее поудобнее. Там в шкафу есть запасные одеяла.
Ошеломленная, Айрис сходила за одеялом и укутала девушку. Та по-прежнему не открывала глаза, ее лицо было напряжено от боли.
– Спасибо, – прошептала она и потеряла сознание.
Айрис осталась рядом, не зная, что делать, пока не услышала, что ее зовет Марисоль.
– Айрис? Нам нужна твоя помощь. – Марисоль взяла ее за руку и повела сквозь общую суматоху в боковую дверь. – Все кровати заняты. Сходишь со мной и Этти в гостиницу за матрасами? Еще захватим постельное белье, которое можно порвать на бинты.
– Да, конечно, – безучастно ответила Айрис.
Питер согласился отвезти матрасы на своем грузовике и помог Марисоль, Этти и Айрис вытащить набитые перьями перины из спален на первом этаже и вынести их из дома.
Девушки отдали даже свои матрасы, оставив на кроватях только одеяла.
Когда они вернулись в госпиталь, всех раненых уже выгрузили. Посреди улицы стоял мужчина средних лет в поношенной офицерской форме, разговаривая с одной из врачей.
Вылезая из кузова грузовика, Айрис услышала их спор.
– Вы привезли солдат, которых я не могу вылечить, – говорила врач с легким раздражением. – Я мало что могу для них сделать.
– Все, о чем я прошу, – дать им умереть с достоинством, – ответил офицер. – Я не мог бросить их на поле боя.
Недовольная гримаса врача разгладилась. Ее усталость казалась осязаемой.
– Конечно, капитан, – сказала она. – Но многих из них я не сумею спасти.
– Вы и ваш персонал обеспечиваете им безопасное и удобное место для отдыха и этим помогаете больше, чем можете представить. Спасибо, доктор Морган.
Он открыл дверь грузовика, теперь загруженного припасами, которые взяли в городе, и тут его взгляд упал на Айрис. Капитан замер, а потом быстро подошел к ней.
– Вы военный корреспондент? – спросил он, заметив нашивку. – Когда вы прибыли?
– На прошлой неделе, сэр, – ответила Айрис.
– Мы обе, капитан, – добавила Этти за ее спиной.
– Могу сейчас взять одну из вас на фронт, если госпиталь отпустит. И привезти обратно следующим транспортом через семь дней, если все пройдет гладко.
Айрис с бешено колотящимся сердцем повернулась к Этти. Это было неожиданно.
– Подбросим монетку, Айрис? – прошептала Этти.
Айрис кивнула. Краем глаза она заметила Марисоль, которая остановилась посмотреть, что происходит.
Этти достала из кармана монетку, поднесла к свету и спросила:
– Гора или за́мок?
Айрис облизнула губы. В горле пересохло. Она не знала, чего хочет, и эта нерешительность была как нож в бок. Ладони вспотели.
– За́мок.
Этти кивнула и подбросила медную монетку повыше. Поймав, разжала ладонь и протянула руку, чтобы Айрис увидела результат.
Монетка легла той стороной, на которой была отчеканена гора. Значит, поедет Этти.
Роман вошел в ресторан Монахана без десяти час, надеясь, что явился первым. К его изумлению, Элинор Литтл уже сидела за столиком и ждала его.
– Роман, – холодно приветствовала она.
Светлые волосы завиты, на губах кроваво-красная помада. Девушка была одета в темно-синее платье и шаль с бахромой. Холодные голубые глаза проследили за тем, как он садится напротив нее.
– Элинор, – ответил он.
Это был один из самых дорогих ресторанов в Оуте. Именно здесь родители Романа влюбились во время долгого ужина при свечах. Обстановка была романтичной: приглушенный свет, черно-белый пол, на каждом столе вазы с розами, по углам мраморные статуи, на окнах бархатные портьеры.
Роману никогда в жизни не было так неловко. Откашлявшись, он посмотрел в меню. Элинор, похоже, не была настроена разговаривать, а он понятия не имел, что ей сказать. К счастью, подошел официант. Налив им по бокалу шампанского, он принял заказ на первое блюдо.
Неловкое молчание вернулось. Роман оглядывал ресторан и наконец остановился на двух мраморных статуях в ближнем углу – влюбленные, сплетенные в объятиях, вырезанные столь искусно, что казались живыми. Совершенно естественные складки на одежде и на коже; казалось, что они дышат…
– Итак, – наконец произнесла Элинор, и Роман перевел взгляд на нее. – Мы здесь.
– Мы здесь, – отозвался он.
Элинор подняла бокал, и он чокнулся с ней своим. Они выпили за это странное утверждение, и Роман почувствовал, что его ладони стали скользкими от пота. Он посмотрел на свою невесту.
– Расскажи о себе.
Элинор усмехнулась.
– Не надо притворяться, Роман. Я знаю, что ты хочешь жениться на мне не больше, чем я хочу за тебя замуж. Мы можем поесть молча, чтобы успокоить наших родителей, а потом вернуться к своим делам.
Роман уставился на нее, не зная, как реагировать на это заявление, – притворяется ли она, или он в самом деле ей неинтересен. У них свадьба через три недели, а она по-прежнему для него совершенно чужая. Он не знал о ней ничего, кроме имени и того, что когда-то она играла на пианино. А еще помогала отцу в лаборатории создавать бомбы.
Принесли первое блюдо.
Он решил молчать, как она и хотела, и посмотреть, как долго они смогут просидеть в полной тишине. Его хватило на три блюда, после чего он не выдержал. Проведя рукой по волосам, Роман посмотрел на нее. Элинор все это время почти не поднимала на него взгляда, словно его не существовало вовсе.
– Зачем мы это делаем? – спросил он напрямик.
Она подняла голову и почти пронзила его взглядом.
– Ради блага наших семей.
– Какое же это благо, если нам самим во вред? – возразил он.
Элинор удержала его взгляд.
– Существуют вещи, над которыми мы не властны, Роман. События, которые неизбежны. И мы должны быть к ним готовы.
– Например? – спросил он слишком громко. – Приход Дакра в Оут?
– Тише! – прошептала она, но глаза ее блеснули. – Нельзя такое говорить в открытую.
– Или, например, что ты помогаешь своему отцу делать бомбы, чтобы отправлять их на фронт по железной дороге моего отца, – произнес он ледяным тоном. – Чтобы Дакр убивал невинных людей.
Невольно Роман вспомнил ту ночь, когда ходил из угла в угол, до смерти беспокоясь об Айрис. Он сжал кулаки под столом.
Элинор застыла. Ее щеки вспыхнули, но она быстро взяла себя в руки и одарила его улыбкой, которая не коснулась ее глаз.
– Бомбы? Что за чушь.
– Я видел их, Элинор. Огромный ящик с ними в кабинете отца.
Она отпила глоток шампанского. Романа поразила ее черствость.
– Это не бомбы, Роман, – произнесла она наконец снисходительно. – Это нечто другое. Не суди о том, чего не понимаешь.
Теперь он зарделся от смущения.
– Тогда что же это?
– Узнаешь, когда мы поженимся.
Она допила шампанское и закуталась в шаль. Последнее блюдо еще не принесли, но она уже была готова уходить. Роман смотрел, как она встает.
– Ты влюблена в другого, – заявил он, и Элинор замерла. Потом сглотнула, и он понял, что девушка пытается скрыть эмоции. – Ты должна быть с ним, а не со мной. Разве ты этого не видишь, Элинор? Мы с тобой будем несчастны.
– Мы можем жить в разных комнатах, пока не понадобится наследник, – пробормотала она.
Роман молчал, пока до него доходил смысл ее слов. Значит, его невеста предполагала, что у каждого будут свои любовники. Что их брак будет лишь видимостью. Печальная связь с пустыми клятвами.
«Ты этого заслуживаешь, – прошептал внутренний голос – голос его вины, все еще обжигающей даже спустя четыре года после смерти Дел. – Ты не заслуживаешь быть счастливым и любимым».
– Ну, как хочешь, – сказал он.
Элинор на мгновение встретилась с ним взглядом. Она была рада, что он с ней согласен, и это лишь усилило его отчаяние.
Девушка ушла прочь, цокая каблучками на шахматном полу. Роман остался за столом, когда принесли десерт. Он долго смотрел на этот десерт, потом перевел взгляд на переплетенные статуи в углу.
Скоро он женится на девушке, которой совершенно не интересен. Ее сердце принадлежит другому, и он никогда не узнает, каково быть любимым ею.
«Я это заслужил», – снова подумал он, допивая шампанское.
Он вышел из ресторана и с хмурым видом направился обратно в «Вестник», сунув руки в карманы. На углу стояла толпа, и Роман начал сворачивать в ту сторону, пока не понял, что люди собрались возле газетного киоска.
Он быстро подошел и встал в очередь за газетой, которая вызвала такой ажиотаж. Разумеется, это был не «Вестник». Это была «Печатная трибуна», и Роман купил себе экземпляр.
Отойдя на несколько шагов, он сказал себе, что просто быстренько глянет на первую полосу и выбросит газету в ближайшую мусорную урну. Зеб Отри уволит Китта, если заметит, что его новоиспеченный колумнист читает конкурентов. Газету можно просмотреть на ходу. Роман развернул сгиб, прочел заголовок.