И я играла. Приходила с занятий в университете и играла в подвале. Отец был единственным моим слушателем, и хотя наши жизни словно застыли во времени, он говорил мне не падать духом. Не терять надежды и не позволять страху похитить мою радость.
Айрис молчала, впитывая историю Этти.
– Бывали вечера, когда я сильно злилась, – продолжала Этти. – Что какая-то богиня Энва вмешалась в нашу жизнь и похитила столько людей, принудив их сражаться на войне в сотнях километров от нас. Злилась, что больше не могу играть на скрипке при свете дня. Что мои мечты о симфоническом оркестре разбились вдребезги. Знаю, я рассказывала тебе о занудном профессоре, который утверждал, что мои работы «не подлежат публикации», но есть и другая причина, почему я пошла в военные корреспонденты: я просто хотела узнать правду о войне. В Оуте ощущается подспудный страх, идут вялые приготовления, но, похоже, никто толком не знает, что происходит. И я хотела увидеть войну собственными глазами. И вот увидела. Только что с фронта. И теперь я понимаю.
У Айрис колотилось сердце. Она смотрела на Этти, залитую звездным светом, и не могла оторвать от нее глаз.
– Что, Этти? – спросила она. – Что ты понимаешь?
– Почему Энва пела нашим людям. Почему наполнила их сердца знаниями о войне. Потому что ее музыка делала и делает вот что: показывает нам правду. И правда заключается в том, что люди на западе были растоптаны гневом Дакра. Мы были нужны им, и до сих пор нужны. Если бы не пришли солдаты из Оута, если бы мы не присоединились к сражениям… все бы уже закончилось, и Дакр уже бы воцарился на земле.
Этти замолчала и снова поднесла бинокль к глазам, чтобы изучать звезды.
– Думаешь, мы проиграем? – прошептала Айрис, размышляя о том, каким станет мир, если снова начнут править боги.
– Надеюсь, что нет, Айрис. Но теперь я знаю, что нам нужно больше людей, чтобы победить в этой войне. Вот только если в Оуте музыка считается грехом, то как людям узнать правду?
Айрис задумалась, а потом прошептала:
– Ты и я, Этти. Нам придется писать об этом.
Дорогая Айрис,
У меня хорошие новости и не очень… Ладно, если честно, то плохие новости. Но я всегда считал, что сначала нужно выкладывать хорошие. Так что вот.
Я нашел отрывок мифа, который должен тебе понравиться. Про инструмент Энвы:
«Арфа Энвы, единственная в своем роде, появилась на свет в облаках. Богиня-мать Энвы любила слушать ее песни и решила изготовить для дочери неповторимую арфу. Каркас – из костей дракона, найденных в пустошах далеко на западе. Струны – из волос, похищенных у одной из самых свирепых небесных гарпий. Каркас удерживает сам ветер. Говорят, эта арфа слишком тяжела для смертных и под человеческими пальцами будет лишь скрипеть. Лишь руки Энвы могут извлекать из нее музыку».
А теперь новость, которая тебе не понравится: меня какое-то время не будет. Не знаю, сколько времени я не смогу тебе писать. Но это не значит, что я не буду часто думать о тебе. Пожалуйста, знай это, даже в молчании, которое, к сожалению, продлится какое-то время.
Я напишу, как только смогу. Обещай, что будешь беречь себя.
Дорогой Карвер,
Сначала я хочу поблагодарить за отрывок мифа. Он мне очень понравился. Наверное, ты волшебник, если тебе так хорошо удается находить недостающие мифы. Словно по волшебству.
Но я не могу не спросить: куда ты едешь? Ты покидаешь Оут?
Она подождала. Ответ так и не пришел, и ее сердце погрузилось в ненавистную тишину.
25Столкновение
Дорогой Карвер,
Не знаю, зачем это пишу. Ты же сообщил прошлой ночью, что уезжаешь, но я все равно пишу. Пишу тебе, как писала постоянно последние пару месяцев.
А может, на самом деле сегодня я пишу себе, прикрываясь твоим именем. Может, это хорошо, что ты уехал. Может, теперь я могу полностью снять броню и посмотреть на себя, что я отказывалась делать после смерти мамы.
Знаешь что? Мне нужно полностью переписать это письмо тебе мне.
Дорогая Айрис.
Ты не знаешь, что ждет тебя в ближайшие дни, но с тобой все будет хорошо. Ты гораздо сильнее, чем думаешь, чем чувствуешь себя. Не бойся. Не сдавайся.
Пиши то, что нужно прочитать. Пиши то, что считаешь правдой.
– Нужно посадить семена, – со вздохом сказала Марисоль за завтраком. Они еще не засаживали огород, хотя тот был вскопан и подготовлен. – Боюсь, сегодня мне будет некогда. Я нужна на кухне в госпитале.
– Мы с Айрис можем этим заняться, – предложила Этти, допивая чай.
Айрис кивнула.
– Только покажи, как это делается, и мы посадим сами.
Полчаса спустя Айрис и Этти стояли в огороде на коленях, с грязью под ногтями, окучивая грядки и сажая семена. Айрис удивилась ощущению покоя, с каким она бросала в землю одно семечко за другим, зная, что те скоро взойдут. Ее страхи и волнения улеглись. Она просеивала землю сквозь пальцы, вдыхая запах сырой почвы и слушая пение птиц на деревьях. Было так приятно отпускать что-то с уверенностью, что оно вернется полностью преображенным.
Рядом молча работала Этти, но Айрис знала, что ее подруга чувствует то же самое.
Они почти закончили, когда вдали завыла сирена. Ощущение тепла и безопасности, которые испытывала Айрис, как ветром сдуло. Она напряглась, держа одну руку на грядке, а в другой сжимая последние огуречные семена.
Потом инстинктивно посмотрела вверх.
Небо над ними было ярким и голубым, с легкими облачками. Солнце палило, приближаясь к зениту, и дул легкий южный ветерок. Казалось невозможным, что такой прекрасный день может столь быстро испортиться.
– Быстрей, Айрис, – сказала Этти, вставая. – Идем в дом.
Она говорила спокойно, но Айрис слышала в ее голосе тревогу. Сирена продолжала завывать.
Две минуты.
У них было две минуты до того, как в Авалон-Блафф прилетят эйтралы.
Побежав за Этти к задней двери гостиницы, Айрис начала мысленно считать. Девушки бросились задергивать шторы, оставляя на полу и ковриках грязные следы, и закрывать окна ставнями, как учила Марисоль.
– Я займусь окнами на первом этаже, – предложила Этти. – А ты на втором. Встретимся там.
Айрис кивнула и побежала вверх по лестнице. Сначала бросилась в свою комнату и только собралась задернуть шторы, как что-то вдали привлекло ее внимание. За соломенной крышей соседского дома и за огородом, на просторах золотистого поля Айрис увидела движущуюся фигуру. Кто-то шел в Авалон-Блафф по высокой траве.
Кто бы это мог быть? Дурацкая прогулка во время тревожной сирены угрожала всему городу. Ему бы следовало лечь прямо на месте, потому что скоро в небе появятся эйтралы. И если эти крылатые твари сбросят бомбу так близко… не уничтожат ли они дом Марисоль? Не сровняет ли взрыв с землей весь Авалон-Блафф?
Айрис прищурилась на солнце, но человек был слишком далеко. Она не могла различить никаких деталей движущейся фигуры, кроме того, что он, похоже, быстро шагает, игнорируя сирену. Айрис заскочила в комнату Этти, схватила со стола бинокль, вернулась к своему окну, и поднесла его к глазам вспотевшими ладонями.
Сначала все было размыто – полное теней море янтарного и зеленого. Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Айрис настроила фокус. Обыскав поле, наконец, как будто через целый год, она нашла этого одинокого странника.
По траве шагал высокий широкоплечий человек в сером комбинезоне. В одной руке он нес футляр с пишущей машинкой, в другой – кожаную сумку. На груди была нашивка – еще один военный корреспондент, как догадалась Айрис. Она не поняла, обрадовало ее это или раздосадовало, и подняла взгляд на лицо. Острый подбородок, нахмуренный лоб, зачесанные назад густые волосы чернильно-черного цвета.
Айрис ахнула. Пульс застучал в ушах, заглушив все звуки, кроме тяжелого и быстрого сердцебиения. Она уставилась на парня в поле; смотрела так, будто видела сон. Но потом шокирующая правда дошла до нее.
Она узнала бы это красивое лицо где угодно.
Это был Роман Клятый Китт.
У нее похолодели руки. Девушка не могла пошевелиться, а секунды бежали, и тут она осознала, как он близко и при этом так далеко шагает по полю. Его невежество привлечет бомбу. Ему суждено погибнуть от взрыва, и Айрис попыталась представить, какой будет ее жизнь, если он умрет.
Нет.
Она положила бинокль и выскочила из комнаты, пробежав мимо Этти на лестнице. Мысли бешено метались в голове.
– Айрис? Айрис! – закричала подруга, пытаясь схватить ее за руку. – Ты куда?
На объяснения не было времени. Айрис увернулась и бросилась бежать по коридору. Выскочив через заднюю дверь, промчалась по огороду, на котором они всего несколько минут назад сажали овощи. Перепрыгнула низкую каменную ограду и побежала по улице, срезав путь через соседский двор. Легкие горели огнем, а сердце колотилось у самого горла.
Наконец она добралась до поля.
Айрис рванула вперед. Колени дрожали, ветер трепал распущенные волосы. Теперь девушка его видела – он больше не был незнакомой тенью в золотом море. Она видела его лицо и то, как он вскинул брови, заметив ее. Как узнал ее.
Наконец он почуял ее ужас. Поставив футляр с пишущей машинкой и сумку, он побежал ей навстречу.
Айрис сбилась со своего мысленного счета. Услышав тишину сквозь бешеный стук сердца и рев адреналина, она поняла, что сирена смолкла. Искушение поднять голову к небу было непреодолимым, но она устояла. Она не сводила глаз с Романа. Расстояние между ними сокращалось, и Айрис побуждала себя бежать быстрее, еще быстрее, пока не почувствовала, что кости плавятся от напряжения.
– Китт! – попыталась она крикнуть, но вышел только шепот.
«Китт, ложись!» – подумала она, но, конечно, он не понимал, ч