– Какое у тебя второе имя? – вдруг спросил Роман.
Айрис насмешливо выгнула бровь.
– Эту информацию ты должен заслужить.
– Да брось. Скажи хотя бы инициал? Так будет по-честному.
– С этим не поспоришь. Мое среднее имя начинается с «Э».
Роман улыбнулся, в уголках глаз собрались морщинки.
– Что же это может быть? Айрис Энергичная Уинноу? Айрис Эфемерная Уинноу? Айрис Эффектная Уинноу?
– О боги, Китт, – вспыхнула она. – Давай избавим нас от этой пытки. Элизабет.
– Айрис Элизабет Уинноу, – повторил Роман, и она затрепетала, услышав свое имя из его уст.
Айрис удерживала его взгляд, пока веселье в его глазах не истаяло. Теперь он смотрел на нее, как тогда в кабинете Зеба: как будто видел ее всю, целиком. Айрис сглотнула, приказывая сердцу успокоиться и замедлиться.
– Мне нужно тебе кое-что сказать, – произнес Роман, проводя большим пальцем по ее ладони. – Ты тогда сказала, что я приехал лишь затем, чтобы «затмить» тебя. Это как никогда далеко от правды. Я разорвал помолвку, бросил работу и проехал шестьсот километров до разоренного войной края, чтобы быть с тобой, Айрис.
Ей стало неловко. Это не могло быть наяву. То, как он смотрел на нее, как держал ее руку. Наверное, это сон, который вот-вот растает.
– Китт, я…
– Пожалуйста, дай договорить.
Она кивнула, но постаралась внутренне подготовиться.
– На самом деле мне не так уж хотелось писать о войне, – продолжил Роман. – Разумеется, я буду это делать, потому что «Печатная трибуна» платит, но я бы предпочел видеть на первой полосе твои статьи. Предпочел бы читать то, что пишешь ты. Даже если это не письма ко мне.
Он помолчал, поджав губы, словно от неуверенности.
– Тот первый день, когда ты ушла… мой первый день в должности колумниста… Он был ужасен. Я понял, что не хочу быть тем, кем становлюсь, и я очнулся, когда увидел, что за твоим столом никого нет. Отец планировал мою жизнь с тех пор, как я себя помню. Следовать его воле было моим «долгом», и я старался подчиняться, даже если это убивало меня. Даже если это означало, что я не могу купить тебе сэндвич на ланч, о чем я вспоминаю до сих пор и презираю себя.
– Китт, – прошептала Айрис и крепче сжала его руку.
– Но в тот момент, когда ты ушла, – торопливо продолжил Роман, – я понял, что чувствую что-то к тебе, хотя много недель это отрицал. В тот момент, когда ты сообщила в письме, что находишься в шестистах километрах от Оута… Я думал, у меня сердце остановится. Знать, что ты все равно хочешь мне писать, но также знать, что ты так далеко… И пока мы дальше обменивались письмами, я наконец признал, что люблю тебя и хочу, чтобы ты узнала, кто я. Тогда я решил последовать за тобой. Я не хотел той жизни, которую распланировал для меня отец, – жизни, в которой я никогда не буду с тобой.
Айрис открыла рот, но была так ошеломлена и переполнена чувствами, что не сумела произнести ни слова. Роман пристально смотрел на нее. На его щеках горел румянец, глаза были расширены, как будто он ждал, что упадет на землю и разобьется.
– Ты… – начала она, моргая. – Ты говоришь, что хочешь прожить жизнь со мной?
– Да, – ответил он.
Ее сердце таяло. Айрис улыбнулась и поддразнила:
– Это предложение?
Он продолжал удерживать ее взгляд своим и был убийственно серьезен.
– Если я спрошу, ты ответишь «да»?
Айрис молчала, но в голове ее вертелись мечтательные мысли.
Когда-то, не так уж давно, в жизни до фронта, она сочла бы эту мысль нелепой. Она бы сказала: «Нет, у меня сейчас другие планы». Но это было раньше, в те времена, когда свет падал под другим углом, а настоящее было окрашено голубым оттенком «после». Она убедилась, насколько жизнь хрупкая. Увидела, что можно проснуться на рассвете и умереть до заката. Она прошла с Романом сквозь дым, огонь и страдания, рука об руку. Они оба почувствовали вкус Смерти и задели ее плечами. У них остались шрамы на коже и в душах после того переломного момента, и теперь Айрис видела больше, чем раньше. Она видела свет, но также и тени.
Время здесь бесценно. Если она хочет быть с Романом, то почему не должна ухватиться за эту возможность обеими руками?
– Наверное, тебе придется спросить и выяснить, – сказала она.
Когда она думала, что ее больше ничем не удивить, Роман начала опускаться на колено. Прямо посреди улицы, на полпути до вершины холма. Он собирался сделать ей предложение. Он действительно собирался спросить, станет ли она его женой. Айрис ахнула.
Он поморщился, когда его колено коснулось мостовой, а в глазах промелькнула боль.
Айрис посмотрела вниз, дальше их соединенных рук. Правая штанина его комбинезона пропитывалась кровью.
– Китт! – воскликнула она, заставляя его встать. – У тебя кровь идет!
– Ничего страшного, Уинноу, – заявил он, хотя начал бледнеть. – Наверное, шов разошелся.
– Сейчас же сядь.
– На дороге?
– Нет, сюда, на ящик.
Она подвела его к ближайшему двору. Наверное, это владения О’Брайанов, потому что на жухлой траве грелось на солнышке множество кошек. Айрис вспомнила, как Марисоль говорила, что в Авалон-Блаффе беспокоятся, что эти кошки однажды навлекут на них бомбы.
– Кажется, я забыл упомянуть, что у меня аллергия на кошек, – хмуро сказал Роман, когда Айрис заставила его сесть на перевернутый ящик для молочных бутылок. – И я вполне способен сам дойти до дома Марисоль.
– Нет, ты не дойдешь, – возразила Айрис. – Кошки к тебе не подойдут, я уверена. Подожди меня здесь, Китт. Не смей двигаться.
Она начала отходить, но он схватил ее за руку и снова притянул к себе.
– Ты бросишь меня здесь?
Он сказал это так, будто она его покидает. Сердце сжалось, когда она вспомнила, как оставила его в окопах. Неужели тот день преследует его так же, как ее? Каждую ночь она лежала в темноте, вспоминая.
«Ты и я… нам нужно держаться вместе. Так будет лучше».
– Я ненадолго, – пообещала Айрис, сжимая его пальцы. – Сбегаю за Питером. У него есть грузовик, он сможет подвезти нас в госпиталь, а там тебя осмотрит доктор…
– Айрис, я не вернусь в госпиталь, – заявил Роман. – У них и без того слишком много работы и нет времени заниматься пустяками вроде разошедшегося шва. Я могу зашить сам, если у Марисоль найдутся иголка и нитки.
Айрис вздохнула.
– Ладно. Отвезу тебя в гостиницу, если пообещаешь не двигаться, пока я не вернусь.
Роман сдался и кивнул, выпустил ее руку, хотя и неохотно, и Айрис со всех ног побежала по улице и завернула за поворот. К счастью, Питер, сосед Марисоль, был дома и согласился подъехать к холму, чтобы забрать Романа.
Айрис стояла в кузове рядом с охапкой сена, держась за деревянный борт, пока грузовик катился по улице. Она не понимала, почему по-прежнему дышит учащенно, как будто сердце считает, что она еще бежит. Не понимала, почему кровь бурлит и почему ей вдруг стало так страшно.
Девушка боялась, что, когда они поднимутся на холм, Романа там не будет. Ей казалось, будто она попала на страницы странной сказки, и она должна быть проницательной, а не глупой, и приготовиться к тому, что случится что-то страшное. Потому что хорошее в ее жизни никогда не длилось долго. Она подумала обо всех близких ей людях, чьи жизни переплетались с ее жизнью: бабуля, Форест, мама, – и как все они оставили ее либо по собственному выбору, либо по воле судьбы.
«Он собирался сделать мне предложение, – сказала себе Айрис, закрывая глаза, когда грузовик начал подниматься на холм. – Роман Китт хочет на мне жениться».
Она вспомнила, что писала самой себе несколько ночей назад. Напомнила себе, что, хотя люди, которых она любила, снова и снова бросали ее, Роман пришел за ней.
Он выбрал ее.
Питер переключил передачу, и грузовик начал замедлять ход. Грузовик издал хлопок, и Айрис подпрыгнула. Звук очень походил на стрельбу, и у нее участился пульс. Девушка поморщилась, борясь с порывом спрятаться, и открыла глаза.
Роман сидел на ящике из-под молочных бутылок там же, где она его оставила. Он хмурился, а на коленях у него свернулась кошка.
Дорогой Китт,
Теперь, когда швы на месте и ты пришел в себя после встречи с кошкой, настало время решить два очень серьезных вопроса касательно нас, которые не дают мне спать по ночам. Ты не возражаешь?
Дорогая Уинноу,
Я склоняюсь к тому, что вопрос только один, который мне так грубо помешали задать проклятые швы. Но что касается второго… я хотел бы точно знать, что именно лишает тебя сна.
Просвети меня.
Дорогой Китт,
Я удивлена, что ты не помнишь во всех подробностях один спор, которым когда-то со мной поделился. Я должна была разрешить его при встрече.
Думаю, твоя бабушка будет рада моему выбору.
Мой твердый ответ: странствующий рыцарь.
Дражайшая Уинноу,
Я польщен. Наверное, это из-за моего острого подбородка. Что же касается другого вопроса, то его нужно задавать лично.
Мой дорогой Китт,
Чтобы увидеть меня, придется подождать до завтра, когда я собираюсь вытащить тебя на огород. На какое-то время больше никаких кошек и никаких прогулок. Пока не поправишься. Тогда мы сможем бежать к холму наперегонки, и я надеюсь в кои-то веки тебя обойти (но только не поддавайся).
И завтра ты сможешь задать вопрос официально.
P. S. Если будешь видеть меня слишком часто, тебе осточертеют мои грустные рассказы про улитку.