– Думаю, нам просто лучше вместе, Китт, – ответила она, проводя рукой по его бедру.
– Прямо с языка сняла, – ответил он с легким вздохом.
Девушка почувствовала, что он сместился, одеяла натянулись у ее колен. Она подумала, что он отодвигается от нее, но Роман сказал:
– Иди ко мне, Айрис.
Она приблизилась и потянулась к нему. Он наконец прикоснулся к ее лицу, провел руками по изгибу плеч и притянул к себе. Айрис на мгновение запуталась ногой в одеяле, а потом оказалась у него на коленях.
Целоваться в темноте оказалось совсем иначе, чем при свете. Утром, когда их заливало солнце, они были нетерпеливыми, неуклюжими и голодными. Но теперь, под покровом ночи, поцелуи стали неторопливыми, основательными и любопытными.
Айрис осмелела в темноте. Она провела губами по его челюсти, потом прижалась ртом к его горлу, где бешено бился пульс. Она упивалась ароматом его кожи, проводила языком по его языку, пробуя на вкус его дыхание. Она заметила, как он прикасается к ней в ответ – благоговейно и бережно. Его руки замерли на ее ребрах, и он растопырил пальцы, словно жаждал большего, но тем не менее не поднимал их выше и не опускал ниже.
Айрис жаждала его прикосновений. Она не знала, почему он медлит, пока не почувствовала его пальцы на верхней пуговице ее комбинезона.
– Можно? – прошептал он.
– Да, Китт, – ответила она, затрепетав, когда он начала расстегивать в темноте пуговицы, одну за другой.
Она почувствовала, как ее охватил холодный воздух, когда Роман спустил с плеч ее комбинезон. Ткань собралась вокруг талии, и Айрис ждала. Ждала, когда он прикоснется к ней, а он тянул время, трогая углубления над ключицами, изгиб спины, бретельки бюстгальтера. Его руки снова остановились на ее ребрах. Она дрожала от предвкушения.
– Все хорошо, Айрис? – спросил он.
– Да.
Она закрыла глаза, когда его руки начали изучать ее.
С ней никто не обращался с таким благоговением. Она чувствовала на коже его дыхание, его губы зависли над ее сердцем. Он поцеловал ее раз, другой, нежно, а потом жадно. Айрис подняла руки, сняла венок и жемчужины и распустила косы. Волосы упали ей на спину, все еще влажные и благоухающие, и Роман сразу запустил в них пальцы.
– Ты такая красивая, Айрис, – сказал он.
Она начала расстегивать его комбинезон, отчаянно желая почувствовать его кожу своей. Одна пуговица оторвалась и упала на одеяло у них на коленях.
Роман засмеялся.
– Осторожнее. Это мой единственный комбинезон.
– Я завтра пришью, – пообещала Айрис, хотя не знала, что будет на рассвете.
Она выкинула из головы эти тревоги и продолжила его раздевать.
Обоим не терпелось освободиться от одежды, в которой они пережили столько неприятного. Сняв комбинезоны, они с приглушенным смехом отшвырнули их подальше, и мир расплавился, превратившись во что-то новое.
Айрис не видела Романа глазами, зато видела руками. Видела кончиками пальцев и губами. Она исследовала каждую ямочку и изгиб его тела, заявляя свои права на него.
«Он мой, – подумала она, и эти слова приятно потрясли. – А я – его».
Айрис уложила его под собой, помня о его ноге, хотя он и клялся, что раны не болят. Она не знала, чего ожидать, – как и он, – и какое-то мгновение было неловко, пока Роман не прикоснулся к ней. Теплое, ободряющее прикосновение к бедрам – и она, задержав дыхание, начала двигаться. Дискомфорт усилился, но вскоре притупился, превратившись во что-то светозарное, когда они полностью слились, запутавшись в простынях. Когда нашли собственный ритм, ве́домый только им. Она чувствовала себя с ним в безопасности, прижавшись к нему. Она чувствовала себя целостной в темноте, где сплелись клятвы, тела и выбор.
– Айрис, – прошептал он, когда она почти дошла до предела самой себя.
Это была агония. Это было блаженство.
Она едва могла дышать, отдаваясь себе и ему.
«Я принадлежу ему», – подумала она, когда Роман вдруг сел, чтобы обнять ее крепче, чтобы их сердца слились. Она чувствовала, как он дрожит в ее объятиях.
– Роман.
Она произнесла его имя как обещание, запутавшись пальцами в его волосах.
Из его груди вырвался какой-то звук – рыдание или вздох. Айрис хотелось увидеть его лицо, но света не было, кроме огня, скрытого у них под кожей.
– Роман, – снова позвала она.
Он поцеловал ее, и она ощутила соль на его губах. Волна начала спадать, удовольствие превратилось в свинец, руки и ноги отяжелели.
Айрис обнимала его, пока тепло отступало. Ее мысли были яркими, освещая темноту.
«А он – мне».
Потом они долго лежали, обнявшись. Роман гладил ее непокорные волосы, а она как никогда наслаждалась молчанием. Прижимаясь ухом к его груди, она слушала размеренный стук его сердца – бесконечную, надежную песню.
Наконец он провел пальцами по всей ее руке, оставляя след из мурашек.
– Завтра, – сказал Роман, переплетая пальцы с ее пальцами, – я хочу, чтобы твоя рука была в моей, что бы ни случилось. Вот как сейчас. Мы должны быть вместе, Айрис.
– Не волнуйся, – ответила она.
Он не знал, что она уже так решила. Оставаться рядом с ним. Быть готовой поддержать по пути к грузовику, если понадобится. Сохранить ему жизнь.
Она открыла глаза и насмешливо сказала:
– Теперь тебе будет трудно от меня избавиться, Китт.
Его смех прозвучал музыкой в темноте.
40Проснуться в другом мире
Айрис проснулась, как только забрезжил рассвет. Она лежала, прижавшись щекой к груди Романа, а он обнимал ее, равномерно дыша во сне. Когда прошло первое потрясение от того, как же приятно прижиматься к нему, она поняла, что ее лицо и руки холодны как лед, хотя под одеялами, которыми были укрыты они с Романом, жарко, как в печке.
«Слишком холодно для конца весны», – подумала Айрис, осторожно поднимаясь.
Девушка подошла к окну и отодвинула штору, чтобы выглянуть на улицу. Там не было ни одного солдата, которые должны были охранять эту часть города. Мир казался серым, поблекшим и пустым, словно покрытый инеем.
– Китт? – настойчиво позвала она. – Китт, вставай.
Роман застонал, но она услышала, как он садится.
– Айрис?
– Что-то не так.
Как только она произнесла эти слова, вдали послышались крики. С высоты второго этажа она не смогла разглядеть, что вызвало переполох, и повернулась к Роману.
– Нам нужно одеться и спуститься вниз. Может, Марисоль что-то знает. Ты меня слышишь, Китт?
Роман смотрел на нее как ослепленный. Она стояла перед ним обнаженная, одетая только в утренний свет.
– Нам нужно одеться! – повторила она и бросилась собирать одежду, разбросанную по всей комнате.
Он так и сидел на постели, наблюдая за ней, застывший, словно она его заколдовала. Айрис подхватила его комбинезон и ремень и помогла подняться. Одеяло, укрывавшее Китта до пояса, упало.
«Он само совершенство», – подумала она, ахнув. Роман смотрел, как она изучает его тело, и его щеки покраснели. Когда она наконец подняла взгляд к его глазам, он прошептал:
– У нас есть время?
– Я не знаю, Китт.
Он разочарованно кивнул и потянулся за комбинезоном. Айрис помогла ему одеться, быстро застегнула пуговицы и затянула ремень. Жаль, что времени не было. Ей хотелось, чтобы они могли проснуться медленно. Дрожащими руками она пыталась застегнуть бюстгальтер. Роман подошел помочь, и она почувствовала на спине его теплые пальцы. Он застегивал пуговицы на ее комбинезоне, когда в дверь постучали.
– Айрис? Роман? – позвала Этти. – Марисоль просит нас спуститься в кухню. Не трогайте шторы. Замечены эйтралы, они летят к нам.
– Да, мы уже идем, – отозвалась Айрис. Кровь похолодела.
Сирены не звучали. И тут она с содроганием вспомнила, что Кловер-Хилл пал. Роман закончил с пуговицами и застегнул на ней ремень. Потом они быстро зашнуровали ботинки.
– Идем, – сказал Роман так спокойно, что страхи Айрис улеглись.
Взявшись за руки, они спустились по лестнице. Девушка видела, что нога еще беспокоит Романа, хотя он и пытался это скрыть. Он чуть прихрамывал, когда они шли на кухню. Сможет ли он бежать по улицам и перелезать через баррикады? Айрис отогнала эту мысль, и они сели за стол к Этти.
– Доброе утро, – сказала Этти. Сирень мурлыкала у нее на руках. – Надеюсь, голубки, вы хорошо отдохнули.
Айрис кивнула. Только она хотела поблагодарить Этти за вчерашнюю помощь, как дом вдруг содрогнулся до самого основания. Оглушительный грохот сотряс стены и землю, и Айрис упала на колени, зажимая уши. Она даже не помнила, как вырвала руку из ладони Романа. Не помнила, пока он не опустился на колени за спиной и не прижал ее к груди.
Китт что-то говорил ей на ухо. Его голос звучал тихо и успокаивающе:
– Мы справимся. Дыши, Айрис. Я здесь, и мы справимся. Дыши.
Она попыталась выровнять дыхание, но легкие словно заперли в железную клетку. Руки и ноги покалывало, сердце колотилось так сильно, что угрожало расколоть грудь. Но постепенно она начала ощущать присутствие Романа, то, как глубоко и спокойно поднимается его грудь, прижатая к ней. Понемногу она начала копировать ритм его дыхания, пока звезды в глазах не потускнели.
«Этти. Марисоль». Эти имена вспыхнули в ее разуме точно искры, и она подняла голову, осматривая кухню.
Этти стояла на коленях прямо напротив, сжав губы в тонкую линию, а Сирень вопила от страха. Все дрожало. Со стен сыпалась штукатурка. Полка с кастрюлями тряслась. Связки растений начали падать. Чайные чашки разбились на полу.
– Марисоль, – выдохнула Айрис, протягивая руку к Этти. – Где Мари…
Упала еще одна бомба. Грохот раздался совсем рядом, потому что дом затрясся еще сильнее, до самого фундамента. Балки на потолке застонали. Штукатурка начала падать кусками.
Гостиница вот-вот рухнет и похоронит их заживо.
Страх прожег Айрис насквозь, как раскаленный уголь. Она дрожала, но дышала в одном ритме с Романом и отчаянно сжимала руку Этти. Закрыв глаза, она представила вчерашний вечер. Свадьбу на огороде. Цветы в волосах. Ужин при свечах, смех и сытную еду. То ощущение тепла, как будто она наконец обрела семью. Обрела место, где она чувствовала себя своей. Дом, который теперь грозил рухнуть.