Кроме того, все традиционно связываемые с Лозинским стихи Ахматовой отличаются совершенно иной, спокойной, любовнодружеской интонацией, где нет речи о роковом любовном недуге, который упомянут в рассматриваемом нами стихотворении («И ты виновник моего недуга»). Назовем стихи, которые принято относить к Лозинскому, и читатель может снова перечесть их, чтобы проверить объективность нашего утверждения:
«Он длится без конца – янтарный, тяжкий день» (1912),
«Ты пришел меня утешить, милый…» (май 1913),
8 ноября 1913 («Солнце комнату наполнило…»)…
Второе из написанных в ноябре 1913 года стихотворений «У меня есть улыбка одна…» нам тоже представляется обращенным к Блоку (в частности, по серому цвету глаз героя):
Все равно, что ты наглый и злой,
Все равно, что ты любишь других… —
как контрастирует эта интонация с интонацией стихов, обращенных к Лозинскому! И кроме того, приведенные строки очень схожи с заключительными стихами стихотворения «Безвольно пощады просят…», рассмотренного выше: «Я знаю: он жив, он дышит, // Он смеет быть не печальным»…
Следующая известная нам встреча двух поэтов произошла вскоре, 15 декабря 1913 года[486]. Ахматова посетила Блока в его доме на набережной Пряжки («У морских ворот Невы») в «одно из последних воскресений тринадцатого года»[487], чтобы он надписал ей книги его стихотворений, которые она принесла с собой. Через несколько дней Блок отнес эти подписанные им книги в дом, где жили Ахматова с Гумилевым, но не решился передать их ей лично в руки. Дарственной надписью на одной из книг явилось известное стихотворение Блока «Анне Ахматовой», которого мы коснемся чуть позже.
Были, по-видимому, и другие встречи: «Декабрь 1913 – январь 1914 гг. – время личных контактов Ахматовой и Блока, отразившихся в лирике обоих поэтов»[488].
К этому времени относится, по нашему предположению, 4 стихотворения Ахматовой, обращенных к Блоку:
«Я пришла к поэту в гости…»,
Гость («Всё как раньше: в окна столовой…»),
«Углем наметил на левом боку…»,
«В последний раз мы встретились тогда…», —
все они датируются январем 1914.
Первое из них ни в каких доказательствах в этом смысле не нуждается, оно так и начинается: «Я пришла к поэту в гости…» и отражает, по-видимому, реальные детали памятной встречи 15 декабря 1913 года. Обратим лишь внимание на то, что в нем, как и в других рассмотренных нами стихотворениях Ахматовой, глазам Блока уделено особое внимание:
У него глаза такие,
Что запомнить каждый должен;
Мне же лучше, осторожной,
В них и вовсе не глядеть…
А эпитет «осторожной», по-видимому, предполагает какую-то предысторию личных отношений.
Стихотворение «Гость» достаточно убедительно, на наш взгляд, прокомментировано Н. В. Королевой:
«Дата стихотворения (1 января 1914 г.) и его место в сб. “Четки” перед стихотворением “Я пришла к поэту в гости…” позволяют предположить, что оно связано с Блоком, независимо от того, имело ли место в реальной действительности такое свидание. Описание внешности “гостя” также совпадает с описанием Блока у ряда мемуаристов. Ср. у Ахматовой: “И глаза, глядевшие тускло, // Не сводил с моего кольца, // Ни один не двинулся мускул // Просветленнозлого лица”; у 3. Гиппиус: “Лицо прямое, неподвижное, такое спокойное, точно оно из дерева или из камня (…) Но странно. В этих медленных отрывочных словах, с усилием выжимаемых, в глухом голосе, в деревянности прямого лица, в спокойствии серых невнимательных глаз (…) есть что-то милое” (Гиппиус 3. Живые лица. Воспоминания. Тбилиси, 1991. С. 9)»[489].
Стихотворение «Углем наметил на левом боку…» в шеститомном собрании сочинений Ахматовой также отнесено к Блоку, в частности, в связи с последним стихом «И опустил глаза», в котором комментатор не без основания видит «поэтическую перекличку образа опущенных глаз у Ахматовой и Блока: «Ахматова 9 декабря 1913: “Только глаза подымать не смей…”; Блок 2 января 1914 г.: “Нет, опустил я напрасно глаза…”»[490].
Стихотворение «В последний раз мы встретились тогда…», по нашему предположению, тоже связано с Блоком[491] и хронологически как бы завершает блоковскую любовную тему в «Четках», но оказалось помещенным в первый раздел книги.
Вообще представляется оправданным кратко коснуться композиции «Четок» в связи с блоковской темой: в первом разделе 6 отмеченных нами стихотворений, во втором – одно («Углем наметил на левом боку…») и в четвертом – два: «Гость» и «Я пришла к поэту в гости…». В последнем из них потаенная прежде тема впервые, наконец, выходит на поверхность – обращенность его к Блоку не вызывает сомнений. И тут происходит самое неожиданное: на стихотворении «Я пришла к поэту в гости…» книга фактически завершается (трехстишие, следующее за ним, может восприниматься как финал книги лишь фигурально). Исчерпанность темы оборачивается исчерпанностью книги, и здесь не может не возникнуть предположения, что рассматриваемая нами тема является в книге ведущей. Мы ведь на самом деле не знаем, сколько всего стихотворений «Четок» связано с Блоком. Количество их, надо полагать, существенно больше, чем мы смогли отметить. Достоверно знала это одна лишь Ахматова.
Итак, завершение «Четок» оказалось завершением блоковского любовного цикла в творчестве Ахматовой. К этому же времени (весьма значимое совпадение!) относится единственное стихотворное послание Блока Ахматовой («“Красота страшна” – Вам скажут…»), которое мы уже упоминали. Л. К. Чуковская записала свой разговор с Ахматовой об этом стихотворении, произошедший 13 ноября 1940 года:
«Я сказала, что в детстве никак не могла понять, что означает стихотворение Блока, посвященное ей.
– А я и сейчас не понимаю. И никто не понимает. Одно явно, что оно написано вот так – она сделала ладонями отстраняющее движение: “не тронь меня”»[492].
С ощущением Ахматовой интересно сопоставить мнение матери Блока А. А. Кублицкой-Пиоттух, высказанное в письме к М. П. Ивановой от 29 марта 1914 года:
«Есть такая молодая поэтесса, Анна Ахматова, которая к нему (А. А. Блоку) протягивает руки и была бы готова его любить. Он от нее отвертывается, хотя она красивая и талантливая, но печальная.
А он этого не любит (…) У нее уже есть, впрочем, ребенок. А Саша опять полюбил Кармен (Л. А. Дельмас. – В. Е.)»[493].
К приведенному фрагменту письма матери Блока, а именно к данной ею характеристике Ахматовой («красивая и талантливая») необходимы некоторые пояснения. Видела она «молодую поэтессу» и, вероятно, познакомилась с нею 15 декабря 1913 года во время ее визита к ним в дом, а вот стихи ее прочла буквально в те дни, что предшествовали письму. Об этом мы узнаем из письма Блока Ахматовой от 26 марта 1914 года: «Вчера получил я Вашу книгу (“Четки”. —В. Е.), только разрезал ее и отнес моей матери (…) сегодня утром моя мать взяла книгу и читала не отрываясь: говорит, что не только хорошие стихи, а по-человечески, по-женски – подлинно…»[494]
Летом 1914 года интерес Блока к Ахматовой угас еще не окончательно, о чем свидетельствует его записная книжка того времени: «9 июля. Мы с мамой ездили осматривать санаторию за Подсолнечной. – Меня бес дразнит. – Анна Ахматова в почтовом поезде»[495]. В 1965 году записные книжки Блока были впервые полностью изданы и Ахматова через 51 год с интересом прочла эту блоковскую помету. В том же году она описала памятную встречу в «Воспоминаниях об Александре Блоке»:
«Летом 1914 года я была у мамы в Дарнице, под Киевом. В начале июля я поехала к себе домой, в деревню Слепнево, через Москву.
В Москве сажусь в первый попавшийся почтовый поезд. Курю на открытой площадке. Где-то, у какой-то пустой платформы, паровоз тормозит, бросают мешок с письмами. Перед моим изумленным взором неожиданно вырастает Блок. Я вскрикиваю: “Александр Александрович!” Он оглядывается и, так как он был не только великим поэтом, но и мастером тактичных вопросов, спрашивает: “С кем вы едете?” Я успеваю ответить: “Одна”. Поезд трогается»[496].
Интересный для нас комментарий этого биографического факта оставил академик Жирмунский:
«Но наиболее впечатляющей была неожиданная встреча Ахматовой с Блоком в поезде на глухом полустанке между географически близкими Шахматовым (усадьбой Бекетовых) и Слепневым (имение Гумилевых), скорее напоминающая не бытовую реальность, а эпизод из неправдоподобного любовного романа…»[497]
Интересно и лаконичное признание Л. К. Чуковской, сопровождающее это воспоминание Ахматовой об интригующей встрече с Блоком: «И все эти точные перечисления встреч и слов служат какому-то одному несомненному умолчанию»[498].
Однако и это событие, и последующие встречи двух поэтов, как и более поздние стихи Ахматовой, обращенные к Блоку совершенно открыто и лишенные какого-либо романтического оттенка прежних лет (времени «Вечера» и «Четок»), выходят за пределы нашей темы…