– Отдать ему на откуп полмира – не выход из положения, папочка.
– Это все, что я могу сделать – до тех пор, пока сокровища Синанджу не будут возвращены.
– А их что, еще не нашли? – рассмеялся Эрисон.
– А ты откуда знаешь? – сдвинул брови Римо.
– Да просто наблюдаю за вами – и, честное слово, живот надорвешь. – Эрисон снова весело улыбнулся. – Давайте я лучше расскажу вам об этом городе. Приятно попасть домой после стольких лет. Британия не особенно мне понравилась, а уж твоя, Римо, родина и подавно.
– Какого черта тебе нужно, а? – Римо начинал терять терпение.
– Делать то, что я всегда делал. И знайте: все равно я получу то, что мне хочется, если только вы не отдадите мне это сами.
– Ты что имеешь в виду, мудрец хренов?
– Чиун тебе объяснит. И не волнуйтесь понапрасну, ребята, в последний раз меня видят только мертвые.
– Ничего, из живых я буду первым, – ответил Римо.
– Опять хочешь подраться, сосунок? – хохотнул Эрисон.
На сей раз Римо решил применить иную, совершенно новую технику. Если все хитроумные приемы Синанджу оказались бессильны, то, возможно, простой и честный прямой правой под дых – не быстрее, чем в обычном боксе, – лучше сработает в такой ситуации. Римо попробовал, но лишь сломал деревянное кресло, в котором Эрисон восседал за секунду до этого.
В зале стало тихо. Ведь мертвецы обычно не говорят, а двое живых, стоявших среди мертвых тел, молчали. Мистера Эрисона в зале уже не было.
– Я могу поверить в то, что какие-то странные способности у этого гамадрила есть. Но никогда не поверю, что тот хлам, который ты, папочка, называешь сокровищами Синанджу, может иметь какое-то отношение к этому. Тебе просто хочется получить их обратно.
– Пока мы не вернем сокровища Синанджу, Римо, мы бессильны против мистера Эрисона. Жаль, что ты мне до сих пор не веришь. Но в одно тебе придется поверить наверняка: пока мы не вернем сокровища, твои обязанности перед Пу остаются в силе.
– Но ты же слышал, что сказал папа. Я не женат, папочка. И не был никогда!
– Папа – католик. А ты – Мастер Синанджу, сын мой.
– Ты же сам сказал ему, что вы следуете католическому уставу!
– А с каких пор ты всерьез стал принимать то, что я говорю императорам?
Ватикан они покинули тем же путем, каким в него проникли. Выбравшись на улицу перед рестораном, владелец которого немедленно побежал за полицией, крича, что двое злоумышленников обчистили его подвал, Чиун остановился и повернулся к Римо:
– Золотые века Синанджу уже прошли. Подари нам сына, может быть, хотя бы он сможет увидеть те времена, когда благородное искусство ассасинов не позволит властолюбцам обрекать народы на братоубийственную войну – услуг Мастеров будет вполне достаточно!
– А мне наше время нравится, – заявил Римо.
– Тебе никогда ничего не нравится, – заметил Чиун.
– Чья бы корова мычала...
– Ты неправ. – Чиун наставительно поднял палец. – Я всегда говорю, что несчастен, но испытываю от этого наслаждение. Ты говоришь, что тебе все нравится, но наслаждения от этого тебе не видать!
– Знаешь, папочка... Я, пожалуй, не вернусь в Синанджу.
– А я не двинусь оттуда, пока ты не вернешь сокровища.
– Ну тогда прощай.
– Прощай.
Чиун холодно кивнул и отвернулся.
– А если бы ты был на моем месте, ты бы женился на Пу?
Но Чиун не ответил. Он медленно удалялся прочь по шумной римской улице. Поймав такси, Римо велел везти его в аэропорт.
В Америке доктор Харолд У. Смит позволил Римо приехать в «Фолкрофт» – каковой жест сам по себе был редкостью. Вся территория санатория тщательно укрывалась от посторонних глаз. За годы службы и Римо, и Чиун работали в самых разных точках земного шара, но в святая святых КЮРЕ, расположенном на берегу пролива Лонг-Айленд, не дозволялось бывать никому. Выход отсюда был один – вперед ногами.
А Римо не только пропустили, но и проводили в координационный центр – небольшую комнатку, увешанную картами, посреди которой стоял заваленный бумагами стол. Кроме них двоих, в комнате никого не было. Заглянув в бумаги, Римо понял, что мистер Эрисон все это время ни на секунду не выходил у Смита из головы.
– До сих пор поведение мистера Эрисона было непредсказуемым. Он с таким же удовольствием затевал мелкие конфликты, с каким и организовывал масштабную войну.
Римо кивнул, соглашаясь.
– Но теперь, похоже, он затеял самую масштабную. Думаю, что вскоре нам придется воевать с Советской Россией. И по всей вероятности, только вы можете это предотвратить.
– Предотвратить? – переспросил Римо. – Я до него не могу даже дотронуться.
Глава десятая
Слово «паника» всегда вызывало у Анны Чутесовой четкие зрительные образы. И на сей раз оно возникло в форме маршала, с аляповатыми звездами на погонах и разлапистой золотой кокардой на околыше.
Паника сквозила и в каменных лицах собравшихся за столом офицеров, хотя они изо всех сил старались изобразить пренебрежение перед надвигавшейся опасностью. Но для них паника всегда была связана с тремя словами, которые редко кто осмеливался произносить вслух: «Комитет государственной безопасности».
Здесь, в России, эти слова значили больше, чем для верующего имя Христа. Они возникали всегда, как только военное руководство в кризисные мгновения в очередной раз теряло присутствие духа и способность к логическому мышлению.
– Но вы не смеете вызывать сюда американцев, товарищ Чутесова! Этим вы подрываете государственную безопасность!
Маршал, переживший вторую мировую войну и культ Сталина, сурово взглянул на Анну. На груди у маршала было столько наград, что он вполне мог играть бы ими сам с собой в шашки. Но звание Героя Советского Союза он носил не зря – в армии он был известен храбростью и умением сохранять хладнокровие в опасные моменты.
Стоявшие вокруг стола синхронно склонили головы в знак согласия. Здесь, в бункере в густых лесах Подмосковья, собрались на тайное совещание полтора десятка человек – члены Политбюро и представители генералитета. Их адъютанты – майоры и полковники – стояли в охранении вокруг бункера, держа наизготовку снятые с предохранителей АК-47 и переминаясь с ноги на ногу, ранняя осень в этом году выдалась холодной. Сменщики сгрудились вокруг костра, над которым висел котелок с дымящимся чаем.
Анна холода не боялась. Она всегда ухитрялась получить с Запада новейшее термостойкое белье, которое надевала с наступлением холодов в начале октября и лишь с потеплением в апреле переходила на более легкую одежду.
Тонкие черты лица Анны обрамлял серебристый мех пушистой песцовой шапки. Более всего советник премьер-министра по стратегическим вопросам Анна Чутесова походила в эту минуту на нарядную эскимосскую куклу. Говорила она почти шепотом, и высоким мужчинам в военной форме приходилось наклоняться, чтобы как следует расслышать ее.
– А вы считаете, что национальная безопасность до сих пор не подорвана? Почему же тогда вы, члены высшего военного командования, собрались в этом бункере, словно трусливые зайцы в норе?
– Но сознательный допуск американского агента к внутренним структурам нашего командования... То есть пригласить иностранца, чтобы он работал против русских. По-моему, это предательство, – заключил председатель КГБ, грузный человек в маршальской форме.
– Тогда скажите, товарищ маршал, что можете вы предложить взамен? Ведь до сих пор считается, что в ваших руках – самая совершенная система безопасности в мире. Но мы-то знаем, товарищ маршал, что сейчас вы абсолютно беспомощны!
– Если бы премьер-министр...
– Премьер-министра здесь нет. Многие офицеры из вашего ведомства уже не с нами. Собственно говоря, мы даже не знаем точно, какие сухопутные части Советской Армии еще подчиняются командованию. То же с воздушными силами и флотом. Мы знаем лишь, что важнейшие элементы нашей оборонной системы более не подвластны нашему контролю. Правительство обеспокоено реальной перспективой войны с Соединенными Штатами, причем весьма близкой перспективой.
– Ну, это наша проблема, – мотнул головой маршал Невский, глава КГБ – одутловатый увалень с добрым лицом спаниеля.
Лишь его ближайшие подчиненные знали, насколько жесток этот человек. Маршал сделал рукой некий жест, означающий, что он считает дело закрытым.
– Это наша проблема, – отрезала Анна. – И никто из нас, прибывших на эту встречу, пока ничего не может поделать с ней. И встречаемся мы здесь, в лесу, а не в Кремле или в Горках именно потому, что никто из нас не знает, не похитят ли его по дороге собственные охранники – так, как похитили недавно нашего премьер-министра. Именно поэтому мы и здесь – ситуация нам не подвластна, товарищи!
– Но ведь эти солдаты – наши, – вступил в разговор маршал бронетанковых войск. – Они же русские, черт возьми! Им, как и многим, надоела эта бесконечная тайная война, которую ведет КГБ якобы с целью победы над Западом. Они устали получать новые танки и смотреть, как их списывают в утиль, потому что они устаревают, даже ни разу не побывав в деле! Солдаты победоносной Красной Армии – не сторожевые псы ГБ на наших границах! Они – настоящие воины.
– Я вижу, что и вас не обошла эта странная болезнь, от которой сейчас страдает почти весь состав наших вооруженных сил.
– Честь и мужество – не болезнь, – ответил маршал бронетанковых войск.
Фамилия маршала была Рассоков. Говорил он так энергично, что многочисленные медали на его груди тихонько позвякивали.
– Если армия сама решает объявить войну Америке и похищает с этой целью премьер-министра, речь действительно идет не о болезни, а об открытом переломе на теле национальной безопасности, – резко сказала Анна. – Тот самый случай, когда руки и ноги забывают про голову. А голова – вот она, полуживая от страха в подмосковных лесах, боится, как бы не вернулось к ней ее тело.
– Наша армия может и выиграть войну. Вы ведь не знаете наверняка, что она проиграет, – прищурился маршал Рассоков.